Неизвестно - Начальник

• Название: Начальник
• Автор: Неизвестно
• Жанр: Прочая старинная литература

---

Начальник стоял перед ним со своими бумагами и уже не любил его, этого референта.

«И как мне не страшно его не любить? Он же чувствует, поди, как и я у себя, про Жору Крёкшина, — а мне не страшно», — удивился начальник.

Рассеянно глядя, как начальник подравнивает бу­маги, референт вдруг приподнялся, принял их от него, достал, изогнувшись, из кармана две скрепки и скре­пил ему письма по листам меж собой.

Так невыносимо ему было видеть нескрепленные, простоволосые документы.

— Ну, а что же теперь? — не удержался и спро­сил его начальник, хотя было ясно, что надо делать теперь: а опять подождать.

Референт поглядел на начальника умными глаза­ми и задумчиво, грустно смолчал перед ним.

«У одних от неправды обида, у других сразу злость, у меня начинается интерес, а что же у него? — думал начальник о референте. — Нет, не знаю, у него не видать. Вот еще посмотрю: нет, опять ничего».

А может быть, у референта от неправды отросла небольшая привычка, как мозоль между пальцев от державки пера.

Начальник побежал и разыскал знакомого, кото­рый работал в этом же здании. Тот как-то взял доку­мент на себя и отдал его референту безо всякой рас­писки.

И тогда референт обрадовался, стал веселее и просил прийти окончательно завтра: у него будет вре­мя сегодня подумать.

«Вот как просто! Ему не давали подумать из-за порядка, уж очень он быстро приучен работать, — понял начальник, возвращаясь к себе. — Дело все в том, как тебя направляют!»

В номере было тихо, шумная жизнь обтекала его с двух сторон, по двум улицам.

Как это можно, это совершенно невыносимо: в комнате стоит телефон и никогда не звонит. Хоть бы кто по ошибке набрал этот номер. Разве так не может быть? Вполне может быть. Но не набирает.

Меховая шапка начальника лежит на шкафу, при­таившись, как кот.

Стоит начальнику тихо пожить и не выйти на улицу день или два, а где-нибудь что-нибудь может случиться, в чем он мог очень просто бы быть соучаст­ником.

Он вскочил разом на ноги, бросился в маленькую комнатку, задвигался там и вдруг излил из себя гро­мадное количество воды.

Потом он оделся и вышел на улицу.

По тихой улице гуляли старухи с собаками, и ак­куратные, как люди, собаки садились, если нужно, над сточными люками.

На углу, против парикмахерской «Мать и дитя», то и дело свистел милиционер возле перехода. Свисток у него был плохой, почти без государственного рас­ката, и многие не оборачивались, будто он свистел не от милиции, а лично от себя.

— Не ленитесь пройти до перехода! Лень... не украшает... Нашу молодежь не украшает ее лень! — кричал он в свой рупор.

Он всех направлял, разных сложных людей, на­правлял грубовато, но верно.

«Вот и я, видно так, — вдруг подумал начальник, — хоть я понимаю про сложность людей, все же я при своем понимании верю, что можно этих сложных лю­дей направлять по куда более грубой системе, которая многого из сложности их не учтет — и это не только не будет обидным, но даже окажется верным в итоге, даже позволит человечеству развивать свою жизнь — и даже, может, развивать в лучшую сторону».

Начальник немного стыдился, что позволил так себе думать, так не полагается думать, он знал; так, наверно, не прогрессивно.

«Но что же мне делать в конце-то концов, если оказывается, что я так считаю?» — думал он. На­чальник чувствовал, что в среде человечества уже появлялись его предшественники: начальники, кото­рые думали так же.

Он остановился, глядя на женщину с маленькой девочкой, медленно входившую на тротуар с перехода.

Она улыбалась, и при этой слабой, медленно раз­ворачивающейся улыбке — будто сквозь неловкость — у нее к губе приставал крошечный пузырик слюны.

Столько в ней было живой красоты — в ней и в дочке, и начальнику неожиданно захотелось сказать ей какое-то слово, которого ему не полагалось гово­рить, как прохожему.

Но женщина вдруг покраснела от стыда за него и ушла.

«Как он мог пожелать ее, женщину, идущую к дому с красивым, любимым ею ребенком, вовсю вы­ражающую собой семейность? Ну хотя б час назад!» — думалось ей. Ей никак не понять его нестоличного желания входить в отношение со встреченным чело­веком.

Как легко человеку получать часто то, что он хо­чет! Скажем, одинокому надо выйти на улицу и по­дойти к другому такому же одинокому (а таких сразу видно, и они, в общем, есть). Но нет, большинство не сделает этого шага — и не только из робости. Вид­но, это не задача нормальному человеку — получать, что он хочет. Да, видимо, не задача.

Начальник прошел еще несколько улиц. На пути ему встретились разные люди, дома и учреждения.

Ему встретилось бюро жалоб Министерства тор­говли. Там на полках стояли аккуратно переплетенные жалобы со всех концов необъятного государства.Начальнику встретилась постоянная, хорошо оформленная витрина под названием: «Они позорят наш двор», рассчитанная, чтобы никогда не пусто­вать.

Над этим надо бы подумать, но начальник заспе­шил назад в гостиницу и думать не стал. Когда он хотел избежать, чтобы думать, он заторапливался, и все проходило.

Возле его номера был столик дежурной. Там со­брались и о чем-то спорили горничные с этажей.

«Ведь можно исходить из неверных представле­ний о людях, — подумал начальник почему-то опять, — а выводы о том, как им надо поступать в обстоя­тельствах, в конце концов будут верными. Как же это так?»

Даже сплетницы, которых начальник никак не лю­бил, часто оказываются правы; конечно, лишь в схеме, но — в схеме-то все-таки часто правы?

«Чтожемнеделать — когда я так думаю?» — все чаще среди этих мыслей проносилось у начальника в голове, проносилось и налаживало нужный покой.

День кончался, пора было спать.

Он ложился один, но всегда здесь стелил как бы на двоих, разложив рядом две большие подушки, на которых ночью он поочередно полежит.

В голове было трудно представить жену, а руки очень помнили ее, и это удивляло.

Вот начальник заснул, и макушка его холодеет в одиноком, гостиничном сне на всю ночь.

10. НАЗАД К ПРОДУКЦИИ

С утра референт колебался часок, а потом решил­ся и сходил к замначальства; замначальства, конечно же, подпись отдал.

Начальник с жаром поблагодарил референта, что­бы тот почувствовал его благодарность.

— Не ждал... честно не ждал, что так просто! — сказал начальник.

— Пустяки, — отвечал референт, слегка доволь­ный своей добротой и вниманием вниз. — Привет от нас Питеру!

На том и расстались.

«Мало ли когда еще придется обращаться», — думал начальник не вполне простодушно, то и дело щупая в кармане бланк письма. Вряд ли он когда-ни­будь еще сюда приедет, не его это дело — посещать Комитет, но ему хотелось улестить счастливый сегод­няшний случай, только он стеснялся приоткрыть себе это и объяснил благодарность по-другому, практич­ней.

Он заторопился, как уже не торопился здесь три дня, и помчался на вокзал, желая сразу же уехать, на дневном курьерском поезде — обратно на завод.

На дневной скорый поезд билеты уже все купили.

— Ну и пусть! Пускай им будет хуже, я тогда не поеду, дожидайтесь меня! — подумал начальник о каком-то верховном начальстве, которое не устроило такого порядка, чтобы он смог уехать, когда стало нужно. Ведь кого-то, конечно, должно беспокоить, чтобы все совершалось разумно и с конечною поль­зой — так представлял себе смутно начальник, так как верил, что все развивается к лучшему.

— Погодите, — сказала начальнику кассирша в окне. Она на время закрыла кассу и куда-то ушла. Продолжение очереди было им недовольно.

Походив где-то там, в глубине помещений, она ему вынесла все же билет и так была рада — хотя и не рассказала, в чем дело — будто с трудом и отвагой нашла его там.

Одинокий лишний рубль, что оставил начальник, должен был бы сгореть от стыда перед этим усилием.

«Хорошо ли, если работник делает с наслажде­нием дело, к которому он приставлен?» — думал на­чальник, уже сидя в поезде.

«Да, это очень хорошо, — наконец он додумал эту мысль, словно он прорвался, — но только в том случае, если дело его безусловно полезно, — в каждой стадии очень полезно и не может вдруг перейти в свою полную противоположность в результатах».

От нехватки дела, от малой загрузки он слишком много размышлял там, в Москве, размышлял не про то, о чем привык обычно думать: про будничную жизнь, про толкучку на улице, про людей, про домаш­нее их, бытовое житье.

«Нахожусь в остановке по поводу сегодняшней жизни», — так понимал это время начальник и очень был рад, что оно прекратилось.

И опять разворачивалась перед ним небогатая красота, проносясь на ответной скорости мимо ваго­нов: стожки, подрубленные сбоку под корень, со свет­лым сеном в выеденных местах; железный перекре­щенный мост, а за ним — запасные, огромные части к нему, сложенные возле речки на случай; старик несет за плечом три плетеных ярко-желтых корзины — куда несет? для чего? непонятно; едет старый грузовик с грязным кузовом — тихая техника негородского про­гресса.