Андрей Буровский - Орден костяного человечка

• Название: Орден костяного человечка
• Автор: Андрей Буровский
• Издательство: ACT; Андрей Буровский
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-027941 -8

Роман, в котором сплетаются правда и вымысел. Тайны исчезнувшей цивилизации — и приключения археологов, стремящихся их раскрыть. Старинные легенды — и современные реалии. Захватывающий сюжет — и ТАЙНОЕ ЗНАНИЕ наших предков.

…Сколько их было — желающих разгадать тайну древних курганов! Ищущих богатства, славы, неведомых знаний… Но всех, кто приближается к захоронениям неведомых царей, неизбежно подстерегают опасности. Кто в этом повинен — игра случая? Тайные силы, охраняющие гробницы? Или… те, кто лежит в курганах, не желают, чтобы кто-то тревожил их покой?

---

— Рано или поздно я уеду в Петербург.

— Ты хорошо знаешь, Володя, я имею в виду — уходить из этого мира. И с этим не надо шутить.

В ее голосе звучал настоящий, нешуточный страх, и боялась она вполне серьезно. А уж если Людмила считала, что опасность грозит смертельная, — тут, право, стоило задуматься.

Володя и задумался, но не сразу, потому что провалился в сон. И, как всегда, права оказалась Людмила — трех часов утреннего сна Володе хватило, а в лагерь он пришел вполне вовремя.

И в том была права Людмила, что все остальное время, еще целых две недели, работали на Улуг-Коми безопасно. Скрипели ворота в темноте, и в самых неожиданных местах (в основном по волнам зловония) отыскивали мумии овец. Неприятно было ходить впотьмах за водой, и Володя радовался, что и темноты-то почти не стало в сутках.

Так все и шло, и Володя мог раздуваться от гордости на пару с Епифановым — потому что если Епифанов сделал великие и необычные открытия, то Володя сделал безопасной и даже приятной их жизнь — всех, включая и Епифанова. Две недели он радовался тому, как начинает зеленеть степь, любил Людмилу и потихоньку готовился переселиться в палаточный лагерь, на диваны вокруг Салбыка.

ЧАСТЬ III Долина рабов и царей

ГЛАВА 20 Долина царей

12 июня

Давно кончился и перелет птиц, и весеннее цветение степи. Раннее лето было даже в Барнауле, когда Володя забирал там сына Ваську.

— Володенька, ведь Марина будет очень недовольна…

— Мама, если я не возьму сына, то я сам буду очень недоволен.

И десятилетний Васька поехал вместе с папой в экспедицию. За какие-нибудь три дня, что ездил Владимир в Барнаул, листва сделалась глянцевой, темной, и цвет степных трав тоже изменился. Пышный, яркий разгар лета встретил Володю, когда он вышел из автобуса в Абакане. Летом Абакан — это просто юг для Красноярска и для всего, что лежит к северу — скажем, для Приангарья. Потому что Сибирь-то это Сибирь, никуда не денешься, но ведь все-таки Абакан лежит на 2 градуса южнее Красноярска и на 6 градусов южнее Приангарья. Высоко стоит солнце, сверкают выходы скал, ярко отсвечивает вода. Зелень яркая, с разными отсветами, и деревья в руслах рек тоже высокие, в полтора раза выше, чем под Красноярском.

Из сияющего неба сваливаются самолеты: тоже сверкающие, серебристые, очень заманчиво качают крыльями.

— Из Красноярска? Полчаса как сел!

— Так ведь должен еще через час?!

— Да что вы мне голову морочите?! Было окно, вот и прилетел.

И пойди пойми логику этой тетеньки-администратора.

— А пассажиры где?

— А вон они.

— Полчаса в самолете?!

— У нас бензина не было, чтобы их привезти в аэропорт, они ждали.

Оставалось махнуть рукой, двинуться к турникету, сквозь который проходили пассажиры. Вот отделился кто-то от пестрой толпы, помчался навстречу Володе…

— Васька! Ва-аська! Ты?! Здравствуй!

Володя проглотил уже готовую выскочить фразу, что выглядит Васька как буржуй — яркие шорты, шляпа с полями чуть ли не в метр, загорелый и крепкий. Да он ведь и правда «буржуй»! Братья обнялись.

— Володя, вот моя жена, Анна… Я писал про нее.

Красивая женщина с черными волосами и дежурной улыбкой; вид скорее пляжный, чем экспедиционный — черные очки, умопомрачительная блузка.

— И племянник, Еугенио… Женька, — он немного умеет по-русски. Он от моего старшего брата, ты знаешь…

Володя наклонил голову — он помнил, что у Василия есть брат, на добрых пять лет его старше, и если судить по описаниям, братец этот был довольно скучен и на Россию ему было наплевать. А вот племянник понравился Володе — на его веселой мордочке читались энергия, интерес к родственнику и колоссальная предприимчивость.

— Ну что, давайте сюда багаж, пойдем брать машину.

— Ты что, не на машине!?

— Конечно, нет. И, между прочим, мы сейчас наймем машину только до Абакана. Там мы выйдем на нужную нам трассу и будем голосовать — так будет гораздо дешевле.

Василий потер нос, помотал головой, засмеялся.

— На автобусе ехать не стоит…

— Посмотри сам…

Население как раз лезло в автобус. Давка в дверях, вещи передают в окна и поверх голов в дверь, кого-то выталкивали прочь, отжимали всей массой толпы, а кто-то придушенно орал. Вася задумчиво смотрел, быстро переглянулся с Анной.

— Ты без машины… И как ты сюда добирался?

— На автобусе.

Анна еще раз посмотрела, как народ с мерным криком берет штурмом автобус, и на ее лице отразился откровенный ужас. В первый раз и, скорее всего, не в последний.

— Ладно, поехали!

Володя велел таксисту остановиться так, чтобы до трассы оставалось с километр.

— Ну, взялись?

Протопали под рюкзаками, и Володя с удовольствием отметил, что Анна шагает энергично, спортивным шагом, и ей совсем не мешает огромный набитый рюкзак. От Женьки-Еугенио он и не ожидал ничего другого, а вот к Анне надо присмотреться.

Василий рассказывал про раскопки на Маракуни: сами погребения интересны — типичный земледельческий неолит, погребальный инвентарь — керамика и шлифованный камень, и со второго тысячелетия до Рождества Христова до Средневековья у них там ничего не изменилось.

— Представляешь, три тысячи лет пронеслось, век XV, скоро испанцы появятся, а у них на Маракуни все так же, как три тысячи лет назад!

Володя кивнул, промычал нечто согласное: действительно, в любом месте Старого Света — Европы, Переднего Востока… да хоть бы и Южной Сибири — за три тысячи лет изменяется необычайно многое. Какие медленные они, эти индейские культуры.

— Ну и местные индейцы…

Василий опять рассмеялся, помотал головой — это у него такая новая манера, как видно. Дело в том, что местные индейцы, вообще-то, уже лет двести не ловят в Маракуни черепах — да и как прикажете их ловить, если последнюю гигантскую черепаху в Маракуни выловили и съели в 1785 году? С тех же пор не сеют они маниоку и очень мало сеют батата, потому что перешли на кукурузу, картофель и пшеницу с горохом. А с начала двадцатого века стали они жить в городках с электрическим освещением и канализацией. Трудолюбивые индейцы освоили множество городских профессий, появилась у них и своя интеллигенция, а на раскопки всегда охотно шла молодежь — деньги платят не такие большие, зато интересно и многому можно научиться.

Так было всегда, и вдруг появились какие-то совершенно новые личности, надо сказать, довольно темные типы…

— Представляете, они ходят в уборах из перьев и прокалывают носовой хрящ, вставляют куриные кости и так бегают, — произнесла Анна и содрогнулась от воспоминаний.

— Но почему куриные? — от души изумился Володя. — Кур же у них отродясь не было.

— Это вы им объясните… Явились в лагерь, не желают говорить ни по-английски, ни по-испански. Они, видите ли, понимают только по-гуарани. А раз мы на священной земле их предков, мы тоже должны говорить на гуарани и никак иначе. Набилось их человек тридцать, полный лагерь. Все голые, раскрашенные масляной краской…

— Масляной краски у их предков тоже не было!

— Мы говорили… А они орут — зато дождя раскраска не боится… Ходят по лагерю с топорами и ружьями, называют плотницкие топоры томагавками, везде лезут и требуют, чтобы мы не раскапывали их дедушек…

Анна даже всхлипнула от переживаний по этому поводу.

— Так надо было полицию!..

— Полиция теперь у них тоже вся такая… расписанная масляной краской. Говорят, что надо вернуться к истинно индейскому образу жизни. Не разводить животных, привезенных европейцами, — ни коров, ни свиней, ни овец. Не сеять привезенных европейцами культур — ни пшеницы, ни картофеля…

— Так картофель же индейский!

— До испанцев картофель разводили только в Андах, за две тысячи верст от Маракуни, — внес уточнение Василий. Брат волновался, в русской речи вдруг прорезался акцент. — Картофель на Маракуни такое же иностранное растение, как горох и пшеница. А эти… новаторы (слово «новаторы» произнес Василий с тяжелой, нехорошей злобой), они еще хотят палку-копалку ввести.

— Не может быть!

— Может, может… Плуг принес кто? Европейцы. Индейцы стали пахать плугом, и мать-земля, Пачамама, их разлюбила. До европейцев-то вскапывали они землю заостренным колом, той самой палкой-копалкой, и Пачамама давала им еду. Так что и плуга нельзя, землю надо палкой ковырять.

— И что, много таких любителей… детей Пачамамы?

— В точку попал! Они называют себя детьми Пачамамы, ходят голые и едят только то, что сами себе разрешили… Ходят и агитируют.

— Представляю, что будет, если они победят…

— Даже и не представляешь. Если отказаться от всего, что завезено при испанцах, попросту начнется страшный голод… До них-то жило на всей Маракуни тысяч десять человек от силы, — то-то и питались корнеплодами да ловили в реке рыбу и черепах, — такому числу людей хватало. А сейчас там живет полтора миллиона человек, и ведь ни черепах в Маракуни, ни такого плодородия земли больше нет. Современную почву никакой палкой не вскопать, она урожаев не даст…