Вячеслав Козляков - Михаил Федорович

• Название: Михаил Федорович
• Автор: Вячеслав Козляков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03386-3

Россия после Смуты — главная тема этой книги. Царь Михаил Федорович, основатель династии Романовых, правившей Россией более трехсот лет, взошел на престол пятнадцатилетним отроком и получил власть над разоренной, истекающей кровью и разорванной на части страной. Как случилось так, что Россия не просто выжила, но сумела сделать значительный шаг вперед в своем развитии? Какова роль в этом царя Михаила Федоровича? Соответствует ли действительности распространенное в литературе мнение, согласно которому это был слабый, безвольный правитель, полностью находившийся под влиянием родителей и других родственников? И в какой мере это было благом или, наоборот, несчастьем для России? Автор книги дает свои ответы на эти и другие вопросы.

---

После этих советов царь Михаил Федорович отправил в Речь Посполитую гонца с новым предложением о том, как решить пограничный спор. Речь шла о том, чтобы измерить и поделить пополам спорные земли. Однако польская сторона на это опять не согласилась. Простые решения только кажутся самыми очевидными, а на самом деле редко достигают своей цели. Прорыв произошел позднее, когда в Речь Посполитую приехали «великие послы» боярин и суздальский наместник князь Алексей Михайлович Львов-Ярославский, думный дворянин и алатырский наместник Григорий Гаврилович Пушкин и дьяк Михаил Волошенинов. 18 сентября 1644 года им наконец-то удалось составить договорную запись (ее подлинник также сохранился в Польше), решавшую проблемы, остававшиеся камнем преткновения в отношениях двух государств даже десять лет спустя после заключения между ними мирного договора[447].

Во-первых, московские послы договорились «о их обоих великих государей о чести и о титлах, как им обоим великим государем меж себя свои государские именованья и титлы с обе стороны описывати и всего Московского государства людем, так же и всей Речи Посполитой коруны полские и великого княжества литовского писати и держати во веки». Во-вторых, предметом договора было «размежеванье земель». Оба эти вопроса не решались один без другого. Польская сторона понимала, что таким образом она может добиться для себя хоть каких-то уступок.

Посольство князя Алексея Михайловича Львова дало согласие на то, чтобы писать в титуле короля Речи Посполитой «наияснейший», несмотря на то, что этой части королевского именования не было в Поляновском мирном договоре и других документах. Обе стороны согласились на изменения в титулатуре и употребление краткого именования титулов в порубежных отсылках без подробного перечисления подвластных земель и городов, «чтоб вперед меж обоими великими государи нашими братцкая дружба и любовь множилась, а меж бы их великих государств покой и тишина была». По второму пункту о межевании послы согласились отставить уже достигнутые договоренности и провести новую границу «меж царского величества Брянского уезда Комаритцкия волости и города Путивля, и меж королевского величества коруны полские городов Новагородка Северского, Чернигова и Черкас».

Согласно этому новому межеванию «в царского величества сторону» отходило село Лешковичи (Олешковичи) с деревнями Комарицкой волости. Еще одним важным приобретением царя Михаила Федоровича за согласие послов на титул «наияснейшего» для короля Речи Посполитой стало возвращение города Трубчевска «с нарядом, и с людми, и с волостми, и со крестьяны». Кроме того, послы договорились о том, чтобы в сторону Московского государства «отмежевать городища, а именно Недригайловское, Городетцкое, Каменное, Ахтырское, Ольшанское, на которых было полские и литовские люди вновь поселились, так же села и деревни за рекою Клевенью, которые к Путивлю отошли, уступили». После этого важно было не только организовать передел территории, но и расселить подданных. Поэтому послы договорились, что в Московское государство с литовской территории возвратятся только «руские люди Московского народу», которые «там живут». Польских и литовских подданных следовало отпускать из переданных поселений «безо всякие хитрости и зацепки от царского величества людей». С другой стороны, и Речь Посполитая брала на себя обязательство, чтобы оставлять передаваемые «городища и деревни… не жгучи и не пустота». Окончательно спорные вопросы должны были разрешить межевые судьи, съезд которых назначался на 14 июня 1645 года.

Территориальные потери на путивльском рубеже Речь Посполитая компенсировала на невельской границе, о которой также договорился князь Алексей Михайлович Львов. Речь шла о разделе волостей между Великими Луками, Ржевой Пустой и Заволочьем со стороны Московского государства и Велижем, Усвятом, Невелем со стороны Речи Посполитой. В обмен на Вязовский стан к Невелю были уступлены дополнительные земли «как те волости в землях и в угодьях изстари были».

Посольство князя Алексея Михайловича Львова, оформившее новую границу с Речью Посполитой, было признано в Москве крайне успешным. Главу посольства наградили самым щедрым образом, отдав ему 23 марта 1645 года сбор доходов с богатейших дворцовых и рыбных слобод Ярославля[448]. Григорий Гаврилович Пушкин стал окольничим, а дьяк Михаил Волошенинов был пожалован в Думу. Дело, возможно, объяснялось тем, что посольство князя Алексея Михайловича Львова выполняло в Польше еще и другую, секретную миссию, добиваясь выдачи в Москву Ивана Лубы (Ивана Фаустина Дмитровича), которого некоторые польские шляхтичи и вельможи пытались воспитать в убеждении, что этот сирота является московским царевичем. История с ложным сыном Марины Мнишек началась давно, под влиянием успешной истории самозваного царевича Дмитрия Ивановича, вступившего на русский трон в 1605 году. Не случайно говорят, что история повторяется в виде фарса. В новую эпоху отношений между царем Михаилом Федоровичем и королем Владиславом IV несчастный Иван Луба был мало кому интересен в Речи Посполитой и готовил себя к карьере ксендза. Однако в Московском государстве однажды усвоенные уроки Смуты забыть уже было невозможно, и князь Алексей Михайлович Львов с товарищами настаивал на выдаче Ивана Лубы в Москву, опасаясь, чтобы он не сговорился с запорожскими казаками, как когда-то Лжедмитрий I. В Речи Посполитой хорошо понимали, что ждет этого несчастного обедневшего шляхтича в случае его выдачи, да и лишние причины для «рокоша» внутри страны тоже были ни к чему. Поэтому князю Львову было дано обещание привезти Ивана Лубу в составе следующего посольства Речи Посполитой в Москву, но с условием, что, рассмотрев его дело и увидев его безобидность, царь и бояре отпустят несчастного на родину. Чтобы понять, насколько серьезно в Московском государстве смотрели на всю эту историю, нужно сказать, что князь Алексей Михайлович Львов добился письменного подтверждения обещания, и от его выполнения стала зависеть судьба всех с таким трудом достигнутых договоренностей и о титуле, и о межевании.

В ноябре 1644 года в Москву для подтверждения достигнутых договоренностей приехало ответное великое посольство Речи Посполитой во главе с брацлавским каштеляном Гаврилой Стемпковским. Он выполнил обещание панов-рады об Иване Лубе. Но дальше начались мучительные препирательства и о Лубе (в итоге его вернут в Речь Посполитую, но под страхом смертной казни и под поручительство короля Владислава IV запретят называть московским царевичем), и о том, что не выполняется договор об отдаче Трубчевска. Все это совпало с начавшейся болезнью царя Михаила Федоровича.

Дело королевича Вальдемара

Судьбе Романовых и Годуновых суждено было еще раз переплестись самым причудливым образом. В 1637 году в Москву из Дании прибыло посольство с просьбой отпустить на родину «кости» королевича Иоганна, несчастного жениха Ксении Борисовны Годуновой, приехавшего в Москву в сентябре 1602 года и вскоре умершего в России. То ли эта старая история, поднятая датскими дипломатами, то ли какие-то другие соображения подтолкнули царя Михаила Федоровича к размышлениям о судьбе своей старшей дочери Ирины Михайловны. Как отец, он должен был сам «сговорить» жениха для своей дочери. Но, находясь на русском престоле, царь Михаил Федорович должен был просчитывать свои шаги в этом, казалось бы, частном деле и учитывать их возможное влияние на династическую ситуацию. В отличие от браков царей и царевичей, женившихся на подданных, свадьба царевны с боярским сыном воспринималась как мезальянс. Более того, она могла привести к лишним проблемам в будущем. Непонятно: как следовало поступать с возможным потомством царевен, как повели бы себя выросшие дети царской крови, не возникло ли бы каких-нибудь ссор с царским наследником, царевичем Алексеем Михайловичем? Как повлияли бы такие браки на расстановку родов на местнической лестнице и в Боярской думе? Единственным примером в прошлом, на который мог опереться царь Михаил Федорович, всегда искавший в традиции предыдущих царствований ответ на сложные вопросы, был несостоявшийся брак Ксении Годуновой и датского королевича Иоганна.

К ситуации в датском королевском доме приглядывались много лет, привлекая к консультациям приказчика датского короля Петра Марселиса. Его расспрашивали, сколько детей у короля Христиана IV, каков их матримониальный статус. Когда выяснили, что два сына от первой жены датского короля уже не могут рассматриваться в качестве женихов московской царевны, то обратили внимание на третьего — Вальдемара, родившегося от другой жены, графини Мунк, тоже венчанной, но считавшейся, по изумительному определению русских источников, «с левой руки». Что такое морганатический брак, в Московском государстве не понимали, поэтому приняли меры к тому, чтобы собрать дополнительные сведения о том, как король относится к королевичу Вальдемару и его матери, какие отношения у королевича с датскими вельможами. По возможности, озаботились тем, чтобы заказать изображение королевича.