Владимир Корвин-Пиотровский - Поздний гость. Стихотворения и поэмы

• Название: Поздний гость. Стихотворения и поэмы
• Автор: Владимир Корвин-Пиотровский
• Жанр: Поэзия
• Год: 2012
• ISBN: 978–5–91763–110–3

Поэт первой волны эмиграции Владимир Львович Корвин-Пиотровский (1891–1966) — вероятно, наименее известный из значительных русских поэтов ХХ века. Он играл немалую роль в период краткого расцвета «русского Берлина», однако и позднее оставался заметной фигурой в других центрах русской диаспоры — Париже и Соединенных Штатах. Ценимый еще при жизни критиками и немногочисленными читателями — в том числе Бердяевым, Буниным, Набоковым, — Корвин-Пиотровский до сих пор не обрел в истории русской литературы места, которое он, несомненно, заслужил.

Собрание сочинений В. Л. Корвин-Пиотровского выходит в России впервые. Помимо известного двухтомного собрания «Поздний гость» (Вашингтон, 1968), не успевшего выйти при жизни поэта, оно содержит произведения, которые автор, опубликовав в ранние годы творчества, под конец жизни не признавал, а также значительное количество никогда не публиковавшихся стихотворений.

---

1931–1945

* * *

Сегодня снег. Окно вагона
Легчайший запушил мороз,
Еще четыре перегона —
И переменят паровоз.

Сорвутся лыжники гурьбою
И разбегутся кто куда,
И только я с моей судьбою
Считать останусь провода.

За телеграфными столбами
Холодный воздух пуст и гол,
Лишь справа черными зубами
Поскрипывает частокол.

И слишком, как-то слишком близко,
Открытая со всех сторон,
Топографическая вышка
Прочерчивает небосклон.

Так вот она, земля живая, —
Она мне снилась не такой —
Вернусь по линии трамвая
В привычный сумрак городской.

Пойду по улицам без цели
Бродить и слушать до зари,
Как злобно звонкие метели
Гнут городские фонари.

1931

* * *

Бреду в сугробе, и без шубы
Летишь навстречу ты сама,
Кружась; тебя целует в губы
В тебя влюбленная зима.
Я восхищаюсь и ревную,
И насмотреться не могу,
А ветер кофточку цветную
Оглаживает на бегу.
Смеясь, несется лик румяный,
И вдруг — беда, скользит нога, —
И ты на пышные снега
Упала северной Дианой.

ГОСТЬ

Колоколец не звучит,
Гулкий ставень не стучит,
Ель под снегом не скрипит.
В доме пусто, город спит.

Я лежу в моей постели,
Книга плавает в руке, —
Слышу — в старом сундуке
Мыши будто присмирели —

Что читаю? Всё равно мне,
Этой книги не пойму,
Этой жизни не приму,
Этой памятью не помню.

По страницам ветер бродит;
Из распавшейся строки
Сквозь трамвайные звонки
Поздний гость ко мне выходит.

Кто он? Чем он сердцу дорог?
Думать трудно, думать лень —
Наплывает зимний день
Из-за выбеленных шторок.

Вот сомкну глаза от света, —
Не припомню ль в полусне,
Кто там бросил в сердце мне
Белый отблеск пистолета?

Поздно. Ставень не стучит,
Колоколец не звучит,
Не качается сосна.
Косо дует от окна.

1931

* * *

Так ясно вижу — без сигнала,
Без объявления войны,
За мирным чтением журнала
Мы будем чем-то смущены.

И кто-нибудь движеньем резким,
Как бы очнувшись ото сна,
Сорвет внезапно занавеску
С побагровевшего окна.

И вдруг увидим, — из тумана,
Из черных, из пустых ночей
Взойдет в сиянии лучей
Кровавый глаз аэроплана.

Услышим в бешеном молчанье
Щелчок стального рычага
И равномерное дыханье
Многоочитого врага.

И, яростью немой томимы,
В одно мгновенье, там и тут,
Сверкающие херувимы
Над ночью пламя пронесут.

Как громко завопят сирены,
Завоют дикие свистки,
Как забеснуются гудки,
Как рухнут каменные стены. —

Под сводом ненадежным храма
Вотще органы загремят
И густо свечи задымят, —
Земля начнется без Адама.

1931

* * *

Я грезил в сонной тишине,
Ненарушимой и безбрежной,
И было странно слушать мне
Твой плач, и жалобный и нежный.

В пустынной спальне, без огня,
Я был объят мечтой иною, —
Ночь, ночь овладевала мною,
Качала и влекла меня.

Твои упреки облекал
Глухой прибой в размер певучий,
И вот — в молчанье стих летучий,
Стих быстротечный возникал.

А я лежал, закинув руки
К каким-то темным облакам,
Я плыл в невозмутимой муке
Навстречу дальним маякам.

И папиросы пепел жаркий,
Дрожавший где-то в стороне,
Мерцал сквозь сон звездой неяркой
В подводной, в черной глубине.

Но, захлебнуться в ней готовый,
Почти уже касаясь дна,
Я различал твой профиль снова
На фоне мутного окна —

О, если б знала ты, какие
Хлестали волны в этот час,
Какие зарева морские
Во мраке озаряли нас.

1931

НОЧЬЮ

Поздней ночью зажигаю
Одинокую свечу.
Не до сна мне. Я шагаю,
Вспоминаю и молчу.

Тихо, мирно за стеною,
Городская ночь пуста.
Даже ветер стороною
Не заденет в ней куста.

Даже куст в сыром тумане
Черной веткой не качнет —
Даже кот мой на диване
Сонных глаз не разомкнет.

1934

* * *

Зима. Трубящая эстрада,
Веселый выворот флажка, —
Кружится резвая наяда
На гладком зеркале катка.

Влюбленных возгласов не слышит,
Не размыкает нежных губ —
Полярным жаром солнце пышет
На медном развороте труб.

Стуча коньками, выбегает
На лед румяная орда,
И вдруг звезда, треща, врастает
В твердыню лопнувшего льда.

Отважно розовеют лица,
Вдали дымится белый прах, —
Вся в горностае и в стихах
Сегодня зимняя столица.

Поклон, наклон, — и вот, с разгона, —
(Метка рука) — издалека —
Удар лукавого снежка
В седое золото погона.

Какой ожог! Но скоро, скоро! —
Преодолен мундирный плен, —
Летит с морозной трелью шпора
В охват услужливых колен.

И, весело гонимый вьюгой,
С прохладным зноем на щеках,
Я на серебряных коньках
Лечу с приветливой подругой.

1934

* * *

Где с вечера прожектор скудный
Задернут сеткой дождевой,
Корабль безмолвный и безлюдный
Проходит тенью огневой.

И стала ты неразличима,
Тебя как сном заволокло,
И только влажный запах дыма
Порывом ветра донесло.

Счастливый путь, — еще не поздно —
Но дальний трепет фонаря,
Но в море первая заря, —
Отныне всё нам будет розно.

Душа души едва коснулась —
И дрогнула, уязвлена,
И как балтийская волна
В тумане дождевом проснулась.

Бурлит, клокочет, берег гложет,
Без отражений, без лучей,
Седые кольца пены множит,
И мутный блеск ее — ничей.

1936

ВЕНЕЦИЯ

Здесь тайны строгие забыты
Для смеха праздничных гостей,
Здесь все сокровища открыты
Для туристических затей.

Вотще крылатый лев маячит
В высокой лучезарной мгле, —
Никто его на всей земле
Не воспоет и не оплачет.

Он молча смотрит с высоты
На нищую свою столицу,
Он хмурит мертвые черты, —
Но мертвым ничего не снится.

Увы. Под небом голубым
Жизнь кажется давно ненужной,
Как этот пароходный дым
Над Адриатикой жемчужной…

Прими и не ищи иного,
Но ради прошлого убей
Хотя бы пару голубей
Обломком мрамора цветного.

1937