Алекс Новиков - Английские эротические новеллы

• Название: Английские эротические новеллы
• Автор: Алекс Новиков
• Издательство: Самиздат
• Жанр: Эротика

Из предисловия:

«События, о которых я хочу рассказать, решившись на весьма вольный перевод эротических английских новелл, охватывают довольно большой период царствования двух английских королей Генриха VII, 1485–1509, и Генриха VIII, 1509–1547. В те далекие времена, новеллы о которых собраны в этой книге, на территории доблестной старой Англии были в ходу множество языков и наречий. Еще не было забыто обращение на «вы». Не случайно мною оставлены ссылки на французские, итальянские слова и латынь. Читателя, не знакомого с бытом и нравами того времени могут шокировать жестокость, царившая в обществе, но тогда такое обращение было в порядке вещей!

…Кроме того, где любовь, там и нечистая сила, а где старые замки — там без привидений никак не обойтись. По причине большой отдаленности от нас времени, и малого количества сохранившихся реальных письменных свидетельств о событиях, потрясающих Англию в первой половине 16 века, переводить исторически точно было чрезвычайно трудно. Конечно, кое-где авторы новелл, а вместе с ними и я грешник, может, и приврали, но только чуть-чуть.

И, наконец, в книге будет достаточно много жестоких сцен: женщинам приходилось платить очень дорогую цену за свою любовь и свои прегрешения. Кому читать такое не нравится — просьба нажать на крестик в верхнем правом углу экрана».

---

— Ух, крепкая! — Лицо крестьянина порозовело.

— Requiem aeternam![227] — Творя покаянные молитвы, матушка вместе с Томасом пошла подальше от этого страшного места. Гнилая солома занялась, не смотря на дождь. В каменной хижине людоеды припасли достаточно дров, чтобы жарить человечину. Теперь их грешные тела отправились в огонь вслед за грешными душами.

Питер решил подвезти матушку обратно.

— Надо будет собрать крестьян и похоронить несчастных, чьи кости разбросаны вокруг хижины, по христианскому обычаю!

Умная лошадь сама знала дорогу, и повозка покатилась по лесной дороге.

Но чудеса волшебной реликвии на этом не кончились. Она снова засветилась и монашка с крестьянином обнялись.

— Матушка, я на краю греха!

— Не согрешишь — не покаешься! Сын мой! — Матушка овладела инициативой.

Крестьянин и не думал, что, выжив в таком неравном бою, можно потерять голову в объятиях монашки — но потерял!

— Я всегда знала, что Господь не считает плотский грех смертный грехом! Прочтешь дома десять раз «Каюсь» и десять раз «Богородицу!» Матушка Изольда искренне считала, что мир полон физических, а еще более — духовных опасностей, а искушения так просто попадаются на каждом шагу. На то оно и искушение, чтобы грешить и каяться.

Их дыхание стало общим, их стоны сливались, а сердца бились в унисон. И, казалось, пропало все: дорога, повозка и лошадь. Остались только мужчина и женщина. Два тела, слившиеся в единое целое.

«Это не смертный грех! Отмолю!» — Матушка накрыла крестьянина своим пышным телом. Реликвия светилась, всем своим видом показывая, что совсем не против такой шалости для тех людей, что совершили великий подвиг.

Дорога шла под гору и лошадь почти без труда тащила повозку.

«Я еще устрою этому монастырю сладкую жизнь! Не прощу! — Инкуб в Аду уже строил планы мести. — Ну, кто же знал, что реликвия обладает такой силой?»

Селина, услыхав о благополучном возвращении Матушки Изольды, поднялась на девичью башню, чтобы броситься вниз, но после общения с призраком, показавшим грешнице всю глубину ее падения, передумала…

Матушка Изольда, узнав, кто искушал Селину, решила устроить обряд экзорцизма, а за одно и задобрить отца ревизора.

Глава четвертая. Визит ревизора

На монастырской кухне пахло горячими колбасами и пивом. Распоряжалась тут трудница Джейн, в недалеком раскаявшаяся ведьма.

«Снова напасть! — Матушке Изольде было снова не до молитв. Даже колбасы и пиво не дали матушке хорошего настроения. — Джейн, снова беда! И священная реликвия, что спасла мою грешную душу от людоедов, не спасает от ревизии!» Тут матушка была совершенно права. — О, Gosh![228] — Пресвятая Троица! Да минуют наш монастырь напасти!

Король Генрих VIII как мог притеснял католическую церковь, разорял монастыри и описывал их имущество, пополняя казну. Матушке очень не хотелось, чтобы обитель постигла печальная участь соседних монастырей. Джейн, представляешь, тут ревизор![229] Святой отец был наделен правами экзорциста. Ревизор во времена Генриха восьмого мог запросто разорить монастырь! Экзорцизм в те времена совершается рукоположенным служителем католической церкви, который действует от имени церкви и через ее авторитет на основании власти, полученной в священническом рукоположении. И вот такого ответственного ревизора оставалось задобрить. «Попадись мне этот ревизор лет двадцать назад. Живым бы не ушел! А теперь… Aliis inserviendo consumor.[230]»

— Но ревизор — пьяница. — Раскаявшаяся ведьма, что во время разговора продолжала варить пиво, была неплохой советчицей. — Слышала я, что он пиво любит! Так я сварю ему самого лучшего! Добавлю сушеных яблок для вкуса и крепости!

— Варить хорошее пиво всегда полезно! — Матушка подписала счет на ячмень.

— Кроме того, он лысый! И очень похотливый. Я его знаю, он не раз и не два гостил у сэра Шелли, моего беспутного господина. И мне лучше не показываться ему на глаза.

— Лысый это не плохо, — вздохнула матушка, лысые мужики ооох какие… Но не на тебя ни на меня он не посмотрит! Ты еще молода, но седая как ветла… Катрина — но после порки во имя священной реликвии она утратила всякое желание быть с мужчиной. Она, конечно не откажет, но ревизору не понравится. Правда, у нас в монастыре есть Селина! Она хоть и совершила смертный грех, но очарование ранней юности не истратила!

— А она согласится? Помнится, нее так давно вы ее высекли за грех с Инкубом! Мне потом пришлось целую неделю врачевать ее тело! Aditum nocendi perfido praestat fides.[231]

— Высекла, но за дело и за смертный грех! И, помнится мне, в отличие от тебя она не покаялась и не собирается каяться! Тело ты вылечила, а душу? Будем встречать ревизора и молить небеса о спасении! Матушка отрезала себе изрядный кусок окорока. Esse oportet ut vivas, non vivere ut edas![232] Хороший окорок! Думаю. Отцу ревизору он понравится! Ну, моя дорогая трудница. Я поблагодарю тебя за труд. Смотри. Что я купила у грешного Авраама!

С этими словами монашка достала игрушку, напоминающую утешитель святого Антония, но выполненный из какой-то гладкой кости[233] и систему кожаных ремешков, чтобы женщина могла пристегивать его к себе.[234]

— Отвлекись от своего котла. Матушка Изольда сняла рясу и ловко закрепила его на себе.

— Сейчас! — Ведьма, оценив по достоинству игрушку, закрыла дверь, задрала рясу и легла животом на кухонный стол.

«Прямо как мой грешный дедушка Карл! — вспомнила ведьма грех ранней юности. — Но я это грех полностью искупила! А матушка… Матушка отмолит!»

Воздух на кухне наполнился запахом женской похоти, перебившим даже аромат пива. Ведьма вцепилась руками в столешницу и застонав, расслабилась. Матушка Изольда умела и любила доставлять удовольствие и дарить его самой.

— Если ревизор будет доволен — игрушка станет твоей! А я помолюсь за спасение твоей грешной души! Пообещала матушка, утомленной труднице. — Приходи в чувство и доваривай пиво! Alea jacta est![235]

А что касается Селина и экзорцизма — Ex malis eligere minima.[236] Выживет!

Глава пятая. Неискупимый грех

— Abyssus abyssum invocat![237] — Селина не забыла ни ласк Инкуба ни того страшного наказания, что выбрала для нее матушка Изольда. Подчиняясь правилам монастыря, она молила Инкуба о наказании матушки и о новой встрече. Вечера в келье она проводила за молитвами, но не теми, что обычно умиротворяют дух молоденьких монашек. А сейчас ее молитву прервал визит матушки Изольды.

— Выручай, — просила Матушка Изольда Селину. — Отец ревизор на утренней молитве он только на тебя смотрел! Если ты не согласишься — он разорит нашу обитель! Попадись он мне лет десять назад… — Матушка Изольда могла бы и сама ублажить ревизора, но… годы моей молодости давно позади! Да, он лысый и толстый, но от него зависит — быть обители или не быть!

«Не согласится — высеку до полусмерти! — думала матушка. — Из-за ее упрямства обитель может пропасть!»

«Инкуб услышал мои молитвы! Монастырь разорят! Такая удача! Но мне нельзя и вида показать…»

— А потом Вы меня за грехопадение с отцом ревизором запрете в девичью башню… Я слышала, что вы собираетесь устроить мне обряд экзорцизма! Снова под розги и молитвы? Я не так давно садиться снова научилась!

— А ты как думала? С Инкубом согрешила! Если бы не крестьянин Томас — съели бы меня людоеды! И толком не покаялась! И сейчас в твоем взоре не вижу раскаяния! Считаешь, что той порки ты не заслужила? Так я ее и без отца ревизора повторить могу! Но от девичьей башни могу и спасти!

— Я искренне молюсь и не нарушаю устава монастыря! — Монашка отрицательно помотала головой. — Не буду. Зачем? Cogitations poenam nemo patitur![238]

— Глупая девица! Мысли ты, о чем хочешь! Тебе я даю возможность хоть частично искупить грех перед Господом и монастырем. Тебя, малышку, наверняка захочет отец ревизор. А я буду за вас молиться! Beati pauperes spiritu, quoniam ipsorum est regnum caelorum![239]

— Мой грех уже неискупим, — грешная монашка показала матушке язык, — я и так с ним могу! Раскинуть ноги и читать Pater Noster… Как раз к концу молитвы все и закончится!

— Да! Твой грех действительно придется долго отмаливать! Но Господь милостив! Если будешь лежать бревном под ревизором — от тебе такой экзорцизм устроит, что моя порка тебе нежной лаской покажется!

— Значит, небеса примут мою грешную душу! — Монашка скрестила руки на груди с видом «фи». — Вашими молитвами адские силы не рискнут забрать меня к себе!

Ни раскаяния, ни сочувствия в ее взгляде матушка не увидела.

— А из теплой кельи могу переселить насовсем в девичью башню! К привидению! — Вот ему и будешь показывать язык!

Привидение наносило ужас на всех монашек, включая настоятельницу.

— Только не туда, — с визгом упав на колени, — пожалейте меня, матушка!

— Тогда молись как следует, и жди в гости отца Ревизора. И от твоего старания зависит, переживешь ты обряд экзорцизма или нет, и будет ли дальше жить наша обитель.