Брэм Стокер - Леди в саване

• Название: Леди в саване
• Автор: Брэм Стокер
• Издательство: Энигма
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-94698-081-4

Вампир… Воскресший из древних легенд и сказаний, он стал поистине одним из знамений XIX в., и кем бы ни был легендарный Носферату, а свой след в истории он оставил: его зловещие стигматы — две маленькие, цвета запекшейся крови точки — нетрудно разглядеть на всех жизненно важных артериях современной цивилизации…

Издательство «Энигма» продолжает издание творческого наследия ирландского писателя Брэма Стокера и предлагает вниманию читателей никогда раньше не переводившийся на русский язык роман «Леди в саване» (1909), который весьма парадоксальным, «обманывающим горизонт читательского ожидания» образом развивает тему вампиризма, столь блистательно начатую автором в романе «Дракула» (1897).

Пространный научный аппарат книги, наряду со статьями отечественных филологов, исследующих не только фольклорные влияния и литературные источники, вдохновившие Б. Стокера на создание вампира, но и малоизвестные биографические данные, проливающие свет на сложный генезис сюжетных линий романа, включает в качестве приложения тщательно отобранные фрагменты работ известных зарубежных философов и литературоведов, посвященных оккультным тенденциям в поздневикторианской готической литературе. Редакция надеется, что «Пришествие вампира», в различных аспектах анализирующее «вампи-рический нарратив» как в творчестве Б. Стокера, так и в произведениях современных ему художников-прерафаэлитов и поэтов-символистов конца XIX в., послужит своеобразным теоретическим мостиком между «Дракулой» (Энигма, 2005) и «Леди в саване». Ибо, как метко заметил Р. Роббинс, автор вступления к английскому изданию романа: «„Леди в саване“ — это роман об уровнях интерпретации, где ничто не есть то, чем кажется, и где читатель, как и персонажи, постоянно рискует неправильно истолковать ситуацию, в которую автор помещает нас».

---

Мучительно медленно, почти дюйм за дюймом мы пересекли двадцать-тридцать футов пространства над стеной башни. Когда мы продвинулись вперед, я смог разглядеть неровную линию из белых пятен — то были головы перерезанных турок, насаженные на колья в давние дни. По-прежнему мрачное предостережение врагам. Понимая, что эта устрашающая ограда затруднит посадку на стену, я изменил направление полета, так чтобы при пересечении стены мы опрокинули эту ограду на внешнюю сторону стены. Еще несколько секунд — и я сумел посадить аэроплан; передняя часть корпуса при этом выступала над стеной башни. Здесь я закрепил машину почти от носа до кормы с помощью особых подпорок.

Пока я занимался этим, Тьюта перегнулась через край корпуса, обращенный к башенной площадке, и едва слышно прошептала, как будто прошелестел ветерок:

— Тихо, ти-и-и-ихо!

Снизу, футов с двадцати под нами, последовал отклик — точно такой же звук, и мы поняли, что узник был один. Продев крюк в кольцо на коротком тросе, крепившемся к поясу, что был на ней, я спустил жену вниз на длинном тросе. Отцу ее, очевидно, был известен поданный ею условный знак, и он уже приготовился. Из полой башни — полый, гладкий внутри цилиндр — слабо доносились голоса, они были не громче раздавшегося шепота:

— Отец, это я — Тьюта!

— Дитя мое, моя храбрая дочь!

— Скорей, отец; закрепи пояс на себе. Проверь, надежно ли… Нас поднимут в воздух, если возникнет необходимость. Мы в связке. Так Руперту будет легче поднять нас в аэроплан.

— Руперту?

— Да, я потом объясню. Скорей, скорей! Нельзя терять ни секунды. Он невероятно силен и может поднять нас обоих, но нам надо помочь ему в этом и не двигаться: тогда ему не придется пользоваться лебедкой, а то ведь она заскрипит.

Прошептав это, она легонько дернула за трос — подала мне условный сигнал: настало время тянуть их. Я опасался, что лебедка будет скрипеть, и внял рассудительному намеку жены. Напряг спину — и спустя несколько секунд они были на площадке, где, по предложению Тьюты, упали плашмя по обе стороны от моего сиденья, так чтобы машина как можно лучше сохраняла равновесие.

Я убрал подпорки, поднял балласт на верхушку стены, чтобы он не загремел при падении, и завел мотор. Машина продвинулась на несколько дюймов вперед и накренилась над внешней стороной стены. Я перенес тяжесть тела на переднюю часть корпуса, и мы полетели вниз под острым углом. Секунда — и угол возрос, а мы без дальнейших хлопот заскользили прочь во тьме. Затем, когда мотор заработал в полную мощь, мы, набирая высоту, повернули и направились прямо в Илсин.

Путешествие было недолгим — несколько минут. Казалось, и времени не потребовалось на то, чтобы достичь огней внизу и в их свете разглядеть огромное скопление людей — воинов, выстроившихся в боевом порядке. Мы убавили скорость и спустились. Стояла мертвая тишина, но когда мы оказались среди войска, не нужно было растолковывать нам причину этого молчания. Люди молчали не потому, что пали духом, что не испытывали радости. Пожатие их рук, когда они окружили нас, выражавшие безграничную преданность поцелуи, которыми они покрывали руки и ноги воеводы и его дочери, были так красноречивы! И конечно же, я тоже получил свою долю их любви и признательность.

Посреди ликования зазвучал низкий крутой бас Рука, пробравшегося сквозь толпу и вставшего рядом с владыкой:

— Время атаковать башню. Вперед, братья, но не шуметь! Неслышно подкрадитесь к вратам. Потом разыграйте эту вашу комедию с удирающими бандитами. Тем, кто в башне, не доведется повеселиться. Яхта готова к утренней экспедиции, мистер Сент-Леджер, — это я говорю на случай, если не вернусь из потасовки, а матросы прибудут. Тогда командуйте на яхте сами. Храни вас Господь, моя леди, и вас, воевода! Вперед!

В гробовой тишине грозная маленькая армия двинулась вперед. А Рук и его люди исчезли во тьме, направившись в сторону илсинской гавани.

Из записей воеводы Петра Виссариона

июля 7-го, 1907

Отправляясь в путь к дому, я не представлял, каким странным будет его конец. Даже у меня, которого с мальчишеских лет захватил водоворот приключений, интриг, дипломатии, политической деятельности и войны, была причина удивляться. Запершись в комнате илсинской гостиницы, я, конечно же, думал, что для меня настал, пусть краткий, отдых. Все время на протяжении моих долгих переговоров с различными государствами я невольно был в напряжении; оно сохранялось и на пути домой, ведь я беспокоился, как бы в последний момент что-нибудь не помешало завершению моей миссии. Но когда я оказался в безопасности на земле родной Синегории, где вокруг меня были только друзья, и опустил голову на подушку, я, должно быть, утратил бдительность.

Однако пробудиться, когда грубая рука закрывает вам рот, когда вас крепко держит множество рук, так что вы не способны пошевельнуться, — это страшное ощущение. Все, что последовало потом, напоминало кошмарный сон. Меня закатали в громадный ковер, и так туго, что я не мог дохнуть, не то что закричать. Множество рук спустили меня через окно, которое, как я слышал, было тихо открыто, и отнесли в лодку. Потом подняли на что-то вроде носилок и понесли довольно быстро; длилось это долго, значит, было преодолено большое расстояние. Потом меня протащили через дверь, специально открытую с этой целью, — я слышал, как она захлопнулась за мной. Потом ковер развернули, и я, как был в ночной рубахе, оказался в тесном кольце людей. Их было десятка четыре — все турки, крепкие на вид, решительные мужчины, вооруженные до зубов. Мне бросили мою одежду, взятую из моей комнаты, и велели одеться. Когда турки выходили из комнаты, вообще-то напоминавшей подвал, последний — и, вероятно, главный из них — проговорил, обращаясь ко мне:

— Если закричишь или поднимешь шум, пока ты в этой башне, умрешь раньше времени!

Вскоре мне принесли пищу и воду, а также два одеяла. Я завернулся в них и проспал до утра. Принесли завтрак. Затем в комнату набились люди. Тот же их главарь в их присутствии сказал:

— Я получил такой приказ: если будешь шуметь, чтобы привлечь внимание кого-нибудь за стенами этой башни, тот, кто окажется ближе к тебе, успокоит тебя навеки — с помощью ятагана. Если же пообещаешь вести себя тихо, я позволю тебе кое-какие вольности. Ну что?

Я пообещал то, что он требовал от меня; зачем утяжелять условия моего заточения? Шанс вырваться был тем вероятнее, чем большую свободу мне предоставили бы. Хотя меня схватили столь тайно, я знал, что не пройдет много времени, как меня станут разыскивать. Поэтому, как мог, запасся терпением. Мне разрешили подняться на верхнюю площадку башни, но это была уступка, отвечавшая, скорее, удобству моих похитителей, чем моему.

Вечером мне позволили остаться на верхней площадке. Это не особенно утешало меня, потому что при свете дня я уже убедился в том, что даже человек моложе и энергичнее меня не смог бы взобраться на стену. Стены этой башни возводились как тюремные, кошка — и та не зацепилась бы когтями за кладку. Я примирился со своей судьбой, насколько мог. Завернувшись в одеяла, я лег и стал смотреть в небо. Хотелось видеть небо, пока мне это было отпущено!

Я уже засыпал — невыразимая тишина, наполнявшая это место, только изредка нарушалась восклицаниями моих тюремщиков, которые находились в нижних помещениях, — когда прямо надо мной появилось странное видение, настолько странное, что я сел и вытаращил глаза.

Над верхушкой башни, на некоторой высоте, медленно и безмолвно плыла громадная доска. Хотя ночь была темная, там, где я находился, в углублении, в некоей каменной яме, было еще темнее, поэтому я мог разглядеть нечто, проплывавшее надо мной. Это был аэроплан, вроде того, что мне довелось увидеть в Вашингтоне. Посередине сидел мужчина, управлявший полетом, возле мужчины я различил женскую фигуру, закутанную в белое. Мое сердце застучало быстрее, потому что эта женщина чем-то напоминала мою Тьюту, но была крупнее и не такая стройная. Она наклонилась — и до меня донесся ее шепот: «Тихо!» Потом она выпрямилась, и мужчина спустил ее на площадку башни. Тогда я понял, что это моя дорогая дочь, явившаяся, столь чудесным образом, спасти меня. Она быстро помогла мне застегнуть на талии пояс, прикрепленный к тросу, который обвивал ее талию, а потом мужчина, настоящий великан, поднял нас обоих на аэроплан и тут же, без промедления, устремил воздушную машину прочь от башни.

Через несколько секунд, никем не замеченные, мы неслись в сторону моря. Перед нами были огни Илсина. Не достигнув города, мы, однако, спустились посреди лагеря — то была небольшая армия моих соплеменников, приготовившихся взять приступом Немую башню и, если потребуется, вызволить меня силой. Мало было бы у меня шансов сохранить жизнь в случае такой битвы. К счастью, моя преданная и храбрая дочь вместе с ее отважным спутником предотвратили эту необходимость. Странно было оказаться среди друзей, выражавших великую радость по поводу моего избавления едва ли не беззвучно. Но на вопросы, на разъяснения времени недоставало. Я был вынужден принять все как есть и подождать, пока мне истолкуют происходящее.