Сергей Тюленев - Улыбка Пеликена

• Название: Улыбка Пеликена
• Автор: Сергей Тюленев
• Жанр: Русское современное

Доброта, очень тонкая и еле уловимая материя, ее не ощущают пальцы, она скользит, как вода, но если коснется сознания и начнет дышать твоими мыслями, ты, даже когда скучаешь, все равно радуешься. Эти рассказы о Севере, дань, живущей в каждом из нас чувстве искренней доброты, желании беречь и любить свою семью. Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

В комнате он сначала подошел к кроватям детей. Шурка, обняв большого белого мишку, спала, открыв рот, искривленная носовая перегородка немного затрудняла дыхание, и малышка слегка посапывала. Савва залез под одеяло с головой и там покачивался, сопровождая свои движения тихим мычанием. Глеб поправил одеяло дочери, раскрыл вспотевшего сына и пошел к Виктории.

– Что, не стал фильм досматривать? – спросила она, словно и не спала совсем. – Удивительно! Судя по запаху, вы и выпили-то немного? А что дети, ты к ним подходил?..

– Вика. – Глеб глянул на часы. – Почти час ночи! Ты сформулируй, на какой именно вопрос тебе хочется услышать ответ.

Она открыла один глаз, хитро улыбнулась и, ничего не сказав, отвернулась к стенке.

Глеб обнял ее и тихонечко, в самое ушко, произнес:

– Один сопит, второй мычит, третья попой ко мне лежит, четвертый с открытым ртом на кухне сидит, а в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо…

Она не ответила, и вскоре заснула с улыбкой в состоянии уютного домашнего счастья.

Утро для всех началось с будильника. Дети валялись в постелях и не хотели просыпаться, а родители сначала ласково, но потом, по мере уходящего времени, все громче и настойчивее упрашивали их подниматься. Потом, когда стрелки часов перешли Рубикон, их потащили в туалет, наспех помыли, одели и развели по разным местам: дочь в детский сад, а сына к няне, в соседний подъезд.

Разобравшись с детьми, побежали на работу, и на удивление точно, секунда в секунду, открыли двери: Виктория – учительской в школе, а Глеб – своего рабочего кабинета.

Для него этот день был обычным – телефоны не умолкали, ломались трактора на шахте «Анадырская», не вовремя привезли молоко в детский сад, а в морском порту отставали от плана по открытию навигации.

Он разговаривал, выезжал, возвращался и каждый раз, усаживаясь в свое кресло, постоянно пробегал взглядом по календарю, где красной ручкой было написано: в 14.00 Вася улетает на три дня в Ном (Аляска).

Вечером, решив прогуляться до дома пешком он, мысленно разговаривая сам с собой, представил, как кинется обнимать его вернувшийся из поездки Василий, как будет взахлеб рассказывать и радоваться, моргая своими детскими глазами, обо всем, что ему удалось увидеть.

Укладываясь спать, Глеб ощутил приятное чувство сделанного для друга добра. Засыпая, он ощущал, как хорошо Василию в Америке.

Дни в ожидании возвращении делегации пролетели в той же карусели суматохи и постоянного бега за секундной стрелкой.

Поэтому, когда ему позвонили и сказали, что самолет приземлился, он уже не находил себе места, нервно постукивал пальцами по столу и, каждый раз поднимая трубку надеялся, что услышит голос друга. Но время шло, все отведенные сроки на дорогу от аэропорта до дома Василия истекли, а ему не звонили.

– Глеб Михайлович, – услышал он голос Валентины по селектору, – тут в приемной замполит РОВД, просится войти.

– Пропусти! – Предчувствие нехорошим холодком пробежало по спине, нервы и мысли мгновенно из стадии ожидания перешли в состояние пугающей неизвестности.

Обменявшись фразами приветствия и вежливости, они сели за стол друг напротив друга и замполит, подбирая слова, стал говорить о главном:

– Я решил прийти к вам лично и не звонить по телефону…

– Его голос был спокоен, но лицо, а особенно глаза, выдавали волнение. – Потому что дело касается моего начальника и вашего друга. Вы же его знаете, Василий Николаевич, он на работе ни капли в рот, табу, а сегодня пришел такой пьяный…

– Подожди-подожди, о чем ты говоришь, он всего пять часов, как с Аляски прилетел, какая работа, когда он успел?

– Правильно, он из аэропорта – прямо в райотдел. Наорал на дежурного и закрылся в кабинете. Сидит, пьет, никого к себе не пускает, я даже не знаю что делать. Не ровен час, кто из окружного начальства заглянет, скандал будет. Но есть и еще одна проблема. – Замполит внимательно посмотрел на Глеба. – Понимаете, там, в сейфе, его табельное оружие, и когда я к нему заглядывал, пистолет уже лежал на столе.

– Твою мать! Чего мы тут сидим, антимонии разводим! – срываясь с места, крикнул Глеб. – Валя, машину, срочно! – без шапки и пуховика он бежал по лестнице вниз.

Замполит не отставал, что-то говоря вслед, но Глеб уже не слышал его.

Через десять минут сумасшедшей гонки по городу он, пробегая мимо ответственного дежурного, почему-то всегда сидящего за решеткой, услышал фразу, которая сначала остановила его самого, и лишь потом – бегущее сознание.

– А товарища подполковника нет, он двадцать минут назад уехал к себе домой.

– Что? – И хотя Глеб расслышал и понял все сразу, но какая-то инерция бега и суматохи дернула его, и он снова спросил: – Уехал?

“Так точно! Вызвал свою машину и поехал домой. – Старший лейтенант улыбался, выглядывая в полукруглое окошечко, сваренное из мощной, железной арматуры.

Глеб остановился, перевел дух, посмотрел на растерянного замполита и столпившихся у входа офицеров, тяжело вздохнул, развернулся и пошел обратно к машине.

Подъехав к своему дому, он отпустил водителя и немного замешкался у входных дверей в подъезд. Легкий мороз быстро справился с его пиджаком и приятно охлаждал бушевавший в нем всего насколько минут назад пожар мыслей и горячность тела.

Он уже протянул руку к дверной ручке но, передумав, быстро пошел к соседнему дому.

Прыгая через ступеньки, Глеб поднялся на третий этаж, дверь в квартиру была открыта настежь, Василий сидел на кухне, обхватив голову руками. На столе стояла допитая бутылка водки, в стеклянной банке с надписью «кислая капуста» торчала большая ложка, хлеб, оторванный руками, лежал на блюдце со сколотым краем.

Глеб молча вошел на кухню и сел рядом с товарищем.

– А-а-а, партия пришла, – тихим хриплым голосом протяжно заговорил Василий. – Что, пьяный, да? Указ Горбачева, да? С работы меня снимать будешь? А ты знаешь, в камерах изолятора временного содержания лампочек нормальных нет… Я докладные записки пишу в горисполком, чтобы мне сверх лимита дали эти пятнадцативаттные фигнюлички, от которых и света-то нету.

Глеб молчал, он не понимал, что происходит с его другом, и почему он начал этот странный разговор.

– А решетки? Представляешь, – тот заговорил громче и возбужденнее, – у них в тюрьме на окнах нет решеток! Я шерифа спрашиваю: «Почему?» – Василий поднял руку и громко хлопнул ладонью по столу. – «Психологический образ, – говорит, – нарушается». Нет, подожди, не то сказал… – Он почесал затылок в поисках нужного слова и продолжил: – «Преступники не должны испытывать морального давления, и тогда они быстрее встанут на путь исправления», во… – Он поднял указательный палец вверх. – Во над чем они там слезы льют. У меня в камерах во время ледяной пурги стены инеем покрываются, задержанные зубами дробь отбивают, туалеты ломами чистят, а эти там думают, как бы каждый сидящий засранец не почувствовал себя изгоем и лишним членом общества!

Василий открыл дверцу холодильника, достал оттуда новую бутылку водки и еще одну стеклянную банку, теперь уже с надписью «Борщ Украинский».

– А жрут они знаешь как? Не то, что я, подполковник милиции! У них… – Он разлил водку по стаканам. – В большом светлом зале, разгороженном прозрачным пластиком, по кругу ходит лента, а на ней – что душе твоей угодно. Компоты, свежие яблоки, мясо, рыба, прямо санаторий. В одном зале едят заключенные, в другом – охрана и даже сам начальник тюрьмы; сидят так, по-домашнему, друг у друга на виду, словно одна большая семья.

Василий поднял стакан и, не чокаясь, сделал два больших глотка. Глеб, наконец-то поняв, куда гнет его товарищ и решив немного догнать того, в два прихода выпил налитую ему водку.

– А какие у них полицейские машины! – вздохнул тот, и снова обхватил голову руками.

Глеб взял ложку и зачерпнул из банки кислой капусты, она не хрустела.

Неожиданно Василий поднялся и ушел в спальню, было слышно, как хлопали дверцы гардероба и открывались ящики. Вернувшись, он положил на стол партийный билет, удостоверение МВД и пистолет.

– Все, секретарь, я сломался, больше работать не могу… И в партии этой, коммунистической, находиться не хочу!

– Вася, ты чего, офигел?! – Глеб налил себе водки и снова выпил не закусывая. Алкоголь горячей волной прошел по горлу, кольнул в отсутствие еды кишки и быстро стал плавить закипающие мозги.

– Ты чем кидаешься?! За эти корочки наши отцы и деды на смерть шли! – Глеб почувствовал, как сжались его кулаки и застучало прошитое адреналином сердце, а гнев, вспыхнувший как сухой валежник, стал шептать ему в уши: «врежь этой размазне по морде, сидит тут, сопли распустил».

– Мальчики! Что это у вас тут творится! – На пороге кухни стояла жена Василия, а из-за ее плеча выглядывала Виктория.

– Глянь-ка на них, сидят, морды раскраснелись, а главное – все о своей работе дурацкой болтают. Вот мужики, а? – Она оглянулась и посмотрела на Викторию, ища у той поддержки и понимания.