Фаина Пиголицына - Мстерский летописец

• Название: Мстерский летописец
• Автор: Фаина Пиголицына
• Издательство: Верхне-волжское издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991
• ISBN: 5-7415-0233-4

Герой этой повести, крепостной крестьянин Иван Александрович Голышев (1838–1896), жил в слободе Мстёра Владимирской губернии — центре иконописи и офенства. Потомственный иконописец, он открыл в глухой Мстёре первую сельскую литографию и стал издавать народные картинки (лубок), помогал Н. А. Некрасову распространять через коробейников его знаменитые «красные книжки» для народа. Собрал огромный материал по старинному русскому быту, тщательно его описал, издал одиннадцать альбомов, более тридцати книг и брошюр и опубликовал около 600 статей в газетах, в том числе во «Владимирских губернских ведомостях».

Книга иллюстрирована литографиями И. А. Голышева, звучит в ней и живое голышевское слово: автором использованы его «Воспоминания», статьи, письма.

---

Теперь уж каждое свое новое издание Голышев посылал Артемьеву в двух экземплярах: для него самого и для великого князя.

После прочтения брошюр о Серапионовой и Борковской пустынях Артемьев писал Ивану Александровичу: «Все это очень любопытно и полезно. При этом мне пришла такая мысль: почему бы Вам, да еще вкупе с К. Н. Тихонравовым, не предпринять полного описания монастырей и приходов Владимирской губернии». Голышев отвечает, что дело это невыполнимое. «Где печатать такое издание? Если посредством Губернской Типографии, то выходит чрезвычайная медлительность, так как типография завалена казенными работами и мелочными заказами… И притом предпринять подобное издание — надобно иметь средства, а они у меня… очень часто останавливают всякое предприятие; и такие издания не могут окупиться у нас в покрытие собственных издержек, — любителей найдется очень мало… Но за всем тем по моей особенной любви к описаниям родного края, насколько будет возможно, если дозволят силы и средства, я постараюсь воспользоваться Вашим советом… В настоящее время я печатаю «Древности Богоявленской церкви в ел. Мстёре»; к этому изданию приложится 20 литографированных рисунков-снимков с древностей. Разумеется, я знаю наперед, что и это издание не покроет материальных издержек, и я печатаю только единственно из любви к старине русской…»

Сначала материал публиковался в «Губернских ведомостях», а уж потом этот же набор использовался для издания в «Трудах» статистического комитета. И в это время можно было сделать отдельные оттиски для себя, сброшюровав их. Для «Трудов» типография печатала бесплатно, для покрытия расходов она и делала оттиски, пока набранные статьи не потерялись. И Голышеву приходилось подолгу жить во Владимире, ловить момент, когда оттиски можно уже использовать для брошюрования. «Только пока бываешь во Владимире, — жаловался Иван Александрович в письме Артемьеву, — дело и двигается и «у переплетчика», и в другом месте, а уехал — опять остановится на точке замерзания». За набор типография не брала и с автора, брала плату только за бумагу, печатание, переплет.

«Я рисую и снимаю разные виды, — жаловался Голышев Артемьеву, — для «Трудов» статистического комитета, которые прилагаю по 200 экземпляров к каждому выпуску безденежно, и ни за работу, ни за печать, ни за бумагу мне по типографии не имеется снисхождения; Да уж хотя бы не задерживали в отпечатывании…»

Через Артемьева Иван Александрович хлопотал о вступлении в С.-Петербургское археологическое общество. Он уже несколько лет посылал туда свои древние находки, отмечался в «Известиях» этого общества. «Владимир Павлович Безобразов, — сообщал Голышев Артемьеву, — когда я был в Петербурге, обещал, чтобы записали меня в члены общества, но, полагать надобно, запамятовал. Покорнейше прошу Вас, если только возможно и незатруднительно Вашему Превосходительству, не оставьте предложить меня в члены этого Общества, а я со своей стороны по силе и возможности постараюсь быть не номинальным членом и оправдать Ваше обо мне предложение…»

ГЛАВА 3 Делегат первого археологического съезда

Собирайся, дружище, едем на съезд археологов в Москву, — говорил, обнимая приехавшего на очередное заседание статистического комитета Голыше-ва, Константин Нититич Тихонравов.

— Как?

— Так, так, любезный, едешь от статистического комитета, еще я и Артле-бен. Готовься выступать.

— О чем?

— Выбери: об иконописании, офенях… подумай… Там таких людей повидаешь, дружок.

— Да у меня даже костюма приличного для такого случая нет.

— Костюм — наживное дело, время еще есть. Отведу завтра тебя к своему портному, сошьет. Иван Александрович привез во Владимир и жену. Авдотья Ивановна ехала только из-за театра. Заседание статистического комитета было назначено на субботу, а на воскресенье жена Тихонравова Анна Егоровна обещала купить для Голышевых билеты в театр.

Голышеву на этом заседании комитета вручили серебряную медаль «За усердие» для ношения на шее на Аннинской ленте. Потом сам Иван Александрович вручил Тихонравову для музея и библиотеки комитета привезенные книги и литографии. И в заключение Иван Александрович прочитал свою новую статью «Лубочные старинные картинки».

Заседанием было определено: всех благодарить, «в особенности изъявить искреннюю благодарность действительному члену И. А. Голышеву за безвозмездное приношение рисунков его литографии для… «Трудов» статистического комитета — 200 экземпляров», а статью о лубочных картинках, «исполненную большого интереса», опубликовать в 8-м выпуске «Трудов».

16 марта 1869 года в Москве открылся первый в России съезд археологов. Среди ста тридцати его делегатов девяносто было из Москвы и Петербурга, в основном профессиональных ученых, таких, как петербуржцы А. И. Артемьев, А. Ф. Бычков, Н. В. Калачов, москвичи Ф. И. Буслаев, И. Е. Забелин, Д. И. Иловайский, М. П. Погодин, Д. А. Ровинский, было четыре представителя губернских статистических комитетов. Из них трое — владимирцев, «из крестьянского сословия» один Голышев.

Собрался съезд в залах домашнего музея князя Сергея Михайловича Голицына, любезно предоставленного археологам. Заседание шло в главном зале музея, а в двух боковых и библиотеке была развернута выставка. Владимирцы тоже представили на нее «десять предметов старины» из музея статистического комитета, в том числе и дары Голышева. Его находки были и на стеллаже московского археологического общества. Голышев на съезде не отставал от Тихонравова.

— Константин Никитич, — окликнул в перерыве Тихонравова историк Погодин. Они поздоровались дружески. Тихонравов представил ученому Ивана Александровича.

— Слышал, слышал о вас, — пожал руку Голышева Погодин, а потом заговорил с Тихонравовым. — Я книгу закончил о вашем Успенском соборе. Посмотрите, батенька, вы по этой части непревзойденный знаток.

«С чувством особенной любознательности слушал я речи ученых, — вспоминал Голышев, — съезд этот мне представлялся как бы целым рядом лекций для изучающих и вообще занимающихся археологией». Он внимал каждому слову выступающих.

Уваров говорил о массовом истреблении памятников старины:

— Утраты многочисленны, такое разрушение идет быстро, и каждый год уносит с собой некоторые из тех важных памятников старины, которые пополняют пробелы в наших летописях или разъясняют нам все то, что в них недописано и недосказано… еще большая часть из них остается для нас неизвестностью и пропадает совершенно бесследно. Теперь каждый трудолюбивый ученый, снимая рисунок с памятника, описывая его историческое значение для древнего быта России, может думать, тридцать и сорок лет спустя придется спрашивать: где этот памятник? Существует ли он, или он уже совершенно разрушен?

На съезде было «определено» шесть тематических отделений. Каждый делегат волен был выбрать любое. Артлебен, например, как архитектор, сразу остановился на «Древнерусском искусстве — архитектуре». Тихонра-вову хотелось побывать на заседаниях отделения по археологическим раскопкам. Голышев пошел с ним.

Уваров, Филимонов, Иловайский и другие ученые спорили о стилях суздальских и владимирских церквей. Раньше Голышеву казалось, что он вполне разбирается в церковной архитектуре. Теперь он почувствовал, что знания его — ничтожны. Однако заметки его, представленные съезду, были под стать заметкам ученых.

«Некоторыми членами съезда было заявлено, — писал он, — об истреблении, уничтожении и нехранении вообще памятников церковной древности. Я считаю долгом присовокупить по этому важному предмету и мои некоторые сведения. По заявлению члена съезда графа Михаила Владимировича Толстого, им обращено внимание на несохранение древних икон в Троице-Сергиевской лавре. Если уже означенные памятники не сохраняются тщательно здесь, в этом российском святилище, то что сказать о сохранении их в других местностях России, особенно в провинциях и малых местечках уездных городов?.. Грустно бывает смотреть на совершающиеся истребления старины… Холуйские иконники употребляют древние акты на прокладку икон, то есть свертывают или сминают их шариками и прокладывают ими между икон… Мне пришлось быть у одного заводчика иконописного заведения, так у него я увидел пуды рукописей… Но часто бывает, что замечание любителей старины встречается не только без внимания, но еще и подвергается насмешкам. Мне кажется, что было бы весьма полезно членов археологического общества снабдить инструкциями, по которым бы они могли в некоторых случаях останавливать уничтожение памятников древности следующим способом, который был у меня на самом деле». Он рассказал, как спас древние ризы на иконе Владимирской Божьей Матери и в храмовом образе Богоявленского собора. Удалось это благодаря участию самого преосвященного Суздальского и Владимирского Феофана, к которому вынужден был обратиться Иван Александрович. Однако чаще всего он сталкивался с полным невниманием к своим замечаниям. Кто он? Почему его должны слушаться чиновники и священники? Вот если бы московский ученый сделал замечание…