Икста Мюррей - Золото Монтесумы

• Название: Золото Монтесумы
• Автор: Икста Мюррей
• Издательство: АСТ, Астрель, ВКТ
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-064401-8, 978-5-271-32400-0, 978-5-226-03486-2

Легендарное золото Монтесумы не исчезло в морской пучине?

Этот вывод явствует из письма Антонио Медичи своему племяннику — великому герцогу Козимо.

Но… где же искать таинственное сокровище?

Лола Санчес — специалист по старинным рукописям и хозяйка букинистического магазина — не сомневается, что сумеет расшифровать код, указанный в письме, найти четыре ключа-подсказки и отыскать клад, исчезнувший несколько столетий назад.

Однако путешествие может оказаться опасным — ведь каждый ключ до сих пор охраняют хитроумные и коварные ловушки, которые могут стоить жизни даже самому опытному искателю сокровищ…

---

Теперь мое имя произнес женский голос. Я узнала его — это был голос моей сестры, Иоланды.

А затем я надолго погрузилась в небытие.

Глава 33

Белая стена, и только мысли, вернее, их обрывки. Смутный образ моей худой и высокой черноглазой сестры, произносимые кем-то имена, видения черных букв, будто вдавленных принтером в бумагу, такую же белую, как стены палаты вокруг меня.

Видения мои в основном состояли из речевых образов. В моем бредовом состоянии я могла лепить слова, как из глины. Я заклинала их, так что составляющие их буквы висели в воздухе, я заставляла их меняться местами, изменять форму, как волшебник сочетает розу с шелковым шарфом и создает из этого сочетания живую порхающую голубку.

Сэм Сото-Релада. Имя этого проходимца всплывало из глубин моего помраченного сознания.

Но вот кто-то заговорил со мной.

Теперь я знаю, почему после клинической смерти люди видят в галлюцинациях белый свет. Потому что это цвет больничных стен и люминесцентных светильников, сияющих над тобой, когда ты лежишь на холодной койке, а твоя душа летит в сияющую белизну, а потом ты снова возвращаешься в свое тело, как ныряльщик падает в океан. Цвет рая — белый, потому что это последний цвет, видимый большинством из нас перед тем, как потерять сознание.

Итак, я провела в больнице уже два дня, и в течение первых суток мне делали внутривенное вливание питательного раствора, пока я размышляла над таинственным превращением слов и строением потустороннего мира.

И все это время рядом со мной находился ангел.

Этот ангел носил большую стетсоновскую ковбойскую шляпу с широкими полями, сдвинутую на затылок. По его плечам вились блестящие черные локоны, а глаза были такими черными, что невозможно было разглядеть зрачков. Эти глаза были полны страха, когда склонялись над моим сотрясающимся от дрожи телом, напичканным дурманом.

Я открыла глаза и увидела его на том же месте. Широкие скулы, большой рот, на шее ожерелье из голубого нефрита, стройное мускулистое тело.

— Бедная моя глупышка! Ведь «яблоко любви» — это одно из названий белладонны, или сонной одури, — сообщил мне ангел невероятно высоким и громким голосом, хотя все тело его сотрясалось от рыданий.

— Тогда понятно, — прошептала я. — Белладонна! Прекрасная дама. Он называл меня так.

— Ты совершенно безрассудна! Только подумать — исчезла из поля моего зрения всего на неделю и чуть не умерла!

— Иоланда, где Эрик?

— Мне пришлось снять вам квартиру и лечить его там касторкой и морфином, доставаемыми здесь, в больнице. Да, надо сказать, это было настоящим приключением! Но он вышел из этого вашего идиотского эксперимента в гораздо лучшем состоянии, чем ты. И теперь, когда ты стала такой знаменитой, я не позволю докторам видеть вас вместе…

— Да, верно. Полиция…

— Не волнуйся, ты похожа скорее на дохлую собаку, чем на портрет, демонстрируемый по телевидению. А здешнему персоналу я сказала, что ты придурковатая перуанка по имени Мария Хуарес, что у тебя нет никаких документов и что ты случайно обкурилась этими цветами. Они мне поверили. Во всяком случае, пока. Но я бы рекомендовала тебе постараться выбраться отсюда как можно скорее, пока тебя опять не поместили в Гуско как невменяемую…

Она продолжала выговаривать мне за поразительное легкомыслие, возмущенно хлопая себя по коленке и всхлипывая.

Я снова закрыла глаза, бормоча какие-то бессвязные фразы.

В шесть часов вечера 9 июня я уже находилась в доме неподалеку от пьяцца Навона, в маленькой квартирке на третьем этаже, снятой моей деятельной и практичной сестрой после того, как она спасла нас из этого жуткого подземелья в Остия-Антике. Прошло всего два дня, проведенных мной в горячечном бреду, в безумных разговорах с самой собой, перемежающихся краткими периодами сознания, и вот я уже сидела в кровати и пила кофе.

Иоланда де ла Роса, тридцати пяти лет, законная дочь Томаса и его давно погибшей в автокатастрофе жены Марисы, была отлично натренирована отцом в умении находить убежище. В память об отце с его вечными ковбойскими стетсонами она носила такую же шляпу, и это было лишь одной черточкой, характеризующей их сходство. Отец воспитывал ее в спартанском духе, желая, чтобы она была достойна носить его славную фамилию. Так, однажды он оставил двенадцатилетнюю девочку в джунглях Гватемалы одну. Целых тринадцать дней та скиталась по джунглям и ущельям, прежде чем нашла отца, ожидающего ее в отдаленной деревушке. Он повелел жителям деревни, индейцам племени киче, устроить праздник в честь успешного завершения этого теста на выживаемость, длившегося почти две недели. Отмечая совершеннолетие дочери, он поставил перед ней еще более трудную и опасную задачу. Она должна была выследить и затравить в дебрях Амазонии такого коварного и агрессивного зверя, как пума. Эти поистине геркулесовы подвиги превратили Иоланду в мускулистую и жилистую, всегда невозмутимую женщину с темными кругами под глазами. После получения известий о смерти отца она перебралась в Лонг-Бич и стала жить неподалеку от нас. И хотя благодаря полученному воспитанию она, конечно, обладала соответствующими хладнокровием и выдержкой, столь необходимыми для противостояния летучим мышам и хищникам Южной Америки, в данный момент она, не особенно выбирая выражения, отчитывала меня за «непроходимую глупость», невзирая на то, что я с позеленевшим лицом еле передвигалась по квартире.

— Итак, «яблоки любви» — не что иное, как белладонна, использовавшаяся в качестве основного ингредиента «бальзама для полета», приготовлявшегося ведьмами в эпоху Ренессанса, — втолковывала мне Иоланда.

Я и Эрик сидели за маленьким столиком на кухне, а напротив нас восседала Иоланда, на этот раз без шляпы, в своем любимом алом пончо, с неизменными бусами из голубого нефрита, и потягивала маччиато.

— В Гватемале мне приходилось слышать о ведьмах, пользующихся этим растением, чтобы впасть в транс. Они смешивают его со свиным жиром и эту смесь втирают в кожу. От этого у них возникает сильное головокружение. Но кажется, ты теперь можешь лучше меня описать это состояние, не так ли?

— Положим, не только я, — пробормотал Эрик. Глаза его были еще красными от едкого дыма, лицо серым, и он по-прежнему носил свой помятый синий костюм. — Господи! Мне казалось, что у меня выросли огромные крылья и я летал, хлопая ими, как развеселившийся птеродактиль, пока не понял, что просто ничего не вижу и почти парализован. Окончательно же пришел в себя, когда услышал, как рядом задыхается Лола. Ну а потом появилась ты и вытащила меня из ванны Митраса.

— Единственная причина, по которой все не закончилось еще хуже, — это то, что я узрела поднимающийся над руинами дымок и побежала вниз… Когда я вошла в это подземелье, то увидела… мне показалось, что ты умерла! Зачем вы жгли эти цветы? Неужели вы ничего не поняли?

— Нет, — призналась я, обменявшись с Эриком смущенными взглядами.

— Мы думали, что в случае опасности всегда успеем выбраться оттуда, — пояснил он.

Иоланда укоризненно покачала головой:

— Для такого поведения есть свои названия, но все они звучат довольно неприлично.

— Да я понимаю! — с подавленным видом произнес Эрик. — Не обязательно объяснять мне, что я был круглым дураком, идиотом. Еще немного, и я превратился бы…

— Во всем виновата я одна, — вмешалась я. — Это я все придумала.

— …в настоящего пещерного дикаря…

— Эрик!

Я опустила чашку на стол. Я все никак не могла придумать, как заговорить о том, что не давало мне покоя, поэтому спросила прямо:

— Эрик, когда мы были там… ну, в подземелье… ты не заметил ничего особенного?

— А что я должен был заметить?

— Ну может, что-нибудь почувствовал… Или даже…

— Ты имеешь в виду, помимо бреда и тревоги о тебе? Нет. — Губы у него задрожали, видно было, что он еще не совсем оправился от новых переживаний.

Я сжала его руку.

— Милый, все хорошо. Все уже позади.

Только теперь я поняла, что в руинах Митраса одну меня посетило то мистическое видение любви.

Иоланда довольно потянулась.

— Вот видите, старина Гомара, я же говорила, что она скоро выздоровеет. Посмотрите на нее — порозовела, как персик! А вам обязательно нужно подкрепиться. Вы почти два дня ничего не ели.

— У меня не было аппетита, я был слишком расстроен.

— Ничего страшного, это просто действие морфина, которым я вас напичкала. Вы наверняка проголодались, у вас урчит в желудке. В холодильнике есть пицца.

— Гм-м… Может, мне действительно перекусить? Я сейчас вернусь.

Как только Эрик исчез, Иоланда снова затянула свои волосы в хвост и посмотрела на меня раскосыми глазами.

— Вот таким он был все время, пока ты лежала без сознания. Ну и намучилась же я с ним! Мне приходилось все время успокаивать его и пичкать допингами, но ничего не действовало, пока я не догадалась отвлечь его разговорами о том, что вы искали: о ключе, о медальоне…