Герман Волков - Вексель Билибина

• Название: Вексель Билибина
• Автор: Герман Волков
• Издательство: Магаданское книжное издательство
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1978

Открытие промышленных месторождений золота на Колыме дало мощный толчок развитию далекой окраины страны и неузнаваемо преобразило ее. О Первой Колымской экспедиции, о ее руководителе Ю. А. Билибине, о его соратниках — эта книга, продолжающая серию «Первопроходцы».

---

«Вся территория от Буюнды до Бахапчи закрепляется за государственной организацией «Союззолото». Все старатели обязаны сдавать намытое золото по цене 1 рубль 13 копеек за грамм в приисковую контору. Копать пески только там, где укажет старший горный смотритель Поликарпов Ф. Р. по согласию с начальником К.Г.Р.Э. Билибиным Ю. А.».

В объявлении чувствовался стиль самого Лежавы-Мюрата, да и характер управляющего сказывался. Вывешенное без ведома Юрия Александровича, оно явилось для него очень приятной неожиданностью и предзнаменованием того, что его надежды на новое приисковое начальство оправдаются: будет крепкая смычка и вольный дух «хищников» будет сломлен! Билибин хотел бы только вместо себя указать в объявлении Раковского, которого он уже назначил заведующим разведывательным районом. Но такая поправка будет внесена.

Среди старателей объявление Оглобина вызвало сильное негодование. В сологубовской артели особенно были недовольны и даже обескуражены тем, что старшим горным смотрителем над ними оказался Филипп Романович Поликарпов. Бовыкин, Канов и Сафейка вместе с ним много лет бродили по колымской тайге, искали золотишко, а когда в прошлом году зацепились здесь за него, то что-то не поделили. Поликарпов отправился с заявкой в Охотск, а они привели на этот заветный ключик целую артель… Теперь от выдвиженца Поликарпова ничего хорошего не жди. Хэттл вовремя ушел, и им надо поскорее уходить.

Вечером Оглобин возле своей палатки собрал весь приисковый народ, пригласил и разведчиков. Сам сел на пенек, распахнул черную кожанку, выставив напоказ ярко-кумачовую шелковую рубашку, властно оперся рукой в колено и, подкрутив жесткие, пшеничного цвета усы, громко спросил:

— Объявление читали? Ну а теперь — доклад.

Начал с текущего момента и с Чемберлена, который грозит нам. Чем грозит, не пояснил, а сказал, что мы добываем золото не для Чемберлена, а своему рабоче-крестьянскому государству и должны это золото все до крупицы сдавать в государственную кассу, то есть в контору, и это будет наш ответ Чемберлену.

— А кто не хочет — убирайся вон! Все. Вот такие шишки. Доклад окончен. — Оглобин направился к палатке.

Но люди не расходились, переминались, отколупывали от ватников обледенелый снег. Наконец кто-то из хабаровцев несмело спросил:

— А где оно, золото-то?

Другой посмелее:

— А транспорт когда придет?

Хабаровцев поддержал и охотец, из «турков»:

— Портки сползают, а ни транспорта, ни золота не видно!

— Когда сползут, тогда и увидишь, — сострил Алехин.

Все — в хохот, лишь заикнувшийся о портках обиделся.

— Им, разведчикам, можно ржать: у них есть золото, нет золота, а за каждый шурф, за каждую проходку денежки в карман. А вы чего ржете?

Все враз смолкли, будто вдруг дошло, что контора за копку ям и промывку песков платить не будет, а только за золото.

Билибин воспользовался молчанием и четко, твердо, так же, как и Оглобин, но с уже нескрываемой усмешкой сказал:

— Тут старатель позавидовал разведчикам. Так я предлагаю всем: идите к нам на проходку разведочных шурфов, и мы будем платить за каждую проходку.

— А сколько?

— На портянки хватит?

— Сколько своим рабочим, столько и вам.

— В Охотске больше платят!

— И у нас, на Амуре, больше.

— А на Алдане, говорят, еще больше!

— Подумаем, посчитаем, возможно, алданскую положим, — пообещал Юрий Александрович.

— Ну и мы подумаем…

THERE IS NO SANDS… [5]

Контроль за старательским намывом золота Оглобин и Билибин возложили на старшего горного смотрителя Поликарпова и заведующего разведрайоном Раковского.

Сергей и прежде очень серьезно и ответственно относился ко всему, что бы ему ни поручали. После собрания он еще сильнее осознал, что они здесь, в отдаленном крае России, не только разведчики, но и представители государства, стражи его интересов.

Отправляясь из Олы, Сергей по просьбе милой, восторженной комсомолки Галины Миндалевич, которая и стихи писала, и декламировала, и пела, и на гитаре играла — а он, Сергей, подыгрывал ей на мандолине, — положил в карман гимнастерки две записные книжки, вырезанные из общей, в черном коленкоровом переплете, тетради, пообещал вести дневник. И еще обещал писать ей, даже если не будет возможности посылать письма.

В пути было много острых романтических ощущений, особенно на бахапчинских порогах, но Сергей не сделал ни одной записи и не написал ни одной строки Галочке Миндалевич. Теперь же Сергей твердо решил делать записи каждый день, но кратко, без эмоций, как в судовом журнале, а о всяких подробностях рассказывать в письмах к Галине и к другу Эрнесту.

На следующее после собрания утро мелким четким почерком, буквами, похожими на бусинки, на первой странице черноколенкоровой книжки Сергей Раковский написал:

«1 окт. 1928 г. кл. Безымянный.

Вчера были на собрании рабочих-старателей. Представитель С. З. Оглобин делал доклад. Ввиду жалоб рабочих на отсутствие золота, так как разведанных участков нет, мы предложили им временно работать у нас на шурфовке. Относительно расценки на работы договориться не смогли. Условились, что мы ее выработаем, а затем предложим.

Домой пришли поздно. Идти было скверно, так как с утра все время шел снег, а к вечеру подморозило».

В конце того же дня Сергей дополнил эту запись:

«Сегодня Оглобин и служащий Поликарпов (работавший ранее в этих местах, приехал с ним из Охотска) были у нас. Совместно с ними обсудили расценки на работы. В основу взяли А. З. Наши расценки по сравнению с албанскими ниже.

Снова идет снег».

Снег валил весь день. И снова, как вчера, к ночи стало подмораживать. Обговорив расценки и другие дела, Оглобин и Поликарпов по настоянию Юрия Александровича остались ужинать. Билибин очень хотел развязать язык молчаливому Поликарпычу, чтоб побольше разузнать о Колыме, о его поисках колымского золота.

Выпили, разговорились, ударились в воспоминания. Лишь только Филипп Романович помалкивал. Крепкий мужик, он не пьянел от выпитого, лишь оглаживал свою смоляную бороду-лопату и с поклонами благодарил начальника экспедиции за угощение, а больше за то, что приехал тот на Безымянный проверять его заявку.

— Фартовый ключик… Золотой ключик, — повторял Поликарпов.

Он не верил тем, кто болтал об отсутствии золота:

— Хитрят, креста на них нет. Ключик верный…

Чувствовалось, что Филипп Романович нашел в этом ключике свою судьбу, все свои надежды возложил на него:

— Получу вознаграждение, отправлюсь на родину — в Рязанской губернии я родился, под Скопином, — хозяйством обзаведусь, женюсь…

А когда Билибин напомнил ему, чтоб разговорить, о том, как Миндалевич сажал его в тюрьму якобы за утайку золота, Филипп Романович отмахивался:

— Бог с ним, с Миндалевичем-то… Ключик зазолотил и — слава богу! Сколько он даст пудиков-то, Юрий Александрович? Мы бы летось два пуда намыли, да отощали…

— Два пуда — это мелочь. Безымянный больше даст. Вот разведаем и точно подсчитаем. Но и это еще не все! На Безымянном Колыма клином не сошлась! Таких ключиков, как твой, в этом краю много. Про Бориску-то слышали?

— Как не слышать… Его ключик и искали, да не нашли. Якуты Александровы похоронили Бориску. Где-то здесь, на Хиринникане, а точно где — или рассказать не сумели, иль я не понял. Словом, пока еще не вышли на этот ключик. Александровы сюда приедут и точно покажут Борискину могилу, а там, надо полагать, и его ключ…

— А Розенфельд где ходил?

— Не знаю. С Розенфельдом Сафейка ходил, вместе с Бориской у него в конюхах ходили. Но где ходили, там золото не находили.

— А вот карта Розенфельда, — Юрий Александрович извлек из полевой сумки копию. — Крестиками помечены золотые жилы, похожие, как писал Розенфельд, на молнии.

Все — и Поликарпов, и Оглобин, и даже Раковский — чуть лбами не стукнулись над восьмушкой бумаги.

— А где эти крестики? — в один голос спросили.

— В том-то и дело: крестики есть, а привязки у них нет.

Мало сказал Поликарпыч, и спирт не помог развязать его язык. Никаких легенд, на которые так охочи золотоискатели, от Филиппа Романовича не услышали. Поликарпов молчал не потому, что был скрытен, а потому, что никогда языком попусту не трепал. Но и то, что сказал он, было ценно.

Юрий Александрович отправился провожать гостей и проводил их почти до самого стана. А по дороге составлял план поисковых и разведочных работ… Борискин ключ покажут якуты Александровы. Они, вероятно, придут с ближайшим транспортом, а не придут, то их можно и привезти за счет экспедиции и Союззолота — за деньги старик Александров все покажет. И тогда на Борискином ключе экспедиция, как и на Безымянном, возьмется за дело… Но, пока не разведает, «хищников» на ключ не пускать! Ну, а места, где ходил Розенфельд, покажет Сафейка, если его нанять в экспедицию проводником. И тогда найдутся те молниеподобные жилы, что помечены на карте Розенфельда загадочными крестиками. Другой отряд направим по Колыме обследовать те речки, которые проплывали… А сам Билибин еще раз пройдет по порогам Бахапчи: и золото поищет в ключах, впадающих в Малтан и Бахапчу, и докажет еще раз, что по бешеной Бахапче можно сплавлять грузы.