Роберт Колотухин - Наш дом стоит у моря

• Название: Наш дом стоит у моря
• Автор: Роберт Колотухин
• Издательство: Детская литература
• Жанр: О войне
• Год: 1967

Война вошла в Одессу. Город переживает трудное, страшное время, и ребята — его маленькие граждане, — как только могут, помогают родному городу. В повести рассказано о ребятах только одного одесского двора, о нескольких мальчишках. А в большом городе их наберется целая армия…

Герои повести изгоняют из сквера немецкий оркестр, при помощи которого фашисты пытались поднять боевой дух своих вояк, мстят за погибших жителей двора, разоблачают предателя. Когда наши войска освобождают город, ребята тоже не остаются в стороне. Они ходят со взрослыми в море за водорослями, из которых добывается йод, помогают готовить фейерверк ко Дню Победы. До этого дня почти еще год. Еще придут во двор «похоронные», будет поднята со дна Черного моря подводная лодка с героями-моряками, но ребята твердо верят, что этот день наступит. Дом стоит у моря. И никогда фашистам не хозяйничать в этом доме! Собственно, это не дом, а город. А еще точнее — Родина.

Многое из того, о чем рассказано в повести, пришлось пережить ее автору. Он был мальчиком, когда фашисты оккупировали Одессу. После войны осуществил свою мечту — работал на судах торгового флота и повидал многие страны. «Наш дом стоит у моря» — первая повесть молодого писателя.

_{Рисунки В. Диодорова}

---

— Жду тебя во дворе!

И я остался одни на один с жирной шестеркой на двери. А вдруг в самом деле выйдет не она, а ее мама? Или еще кто-нибудь? Легко сказать: ошибся дверью. Сам небось удрал, а я торчи тут, ошибайся…

Но дверь, к моему счастью, открыла та, кому я должен был передать послание.

— Вам кого? — удивленно спросила Сосулька.

— Вот… записка вот… Вам…

Записка была коротенькая. Сосулька быстро пробежала ее глазами и спросила:

— Где же он?

И я молча указал ей пальцем вниз.

Ленька стоял возле пожарной лестницы, в углу двора, и теребил в руках сухую веточку акации. Когда мы подошли к нему, он совсем растерялся, опустил голову. Сквозь кончики его ушей просвечивало солнце. И я увидел, как кончики эти покраснели прямо у меня на глазах. И на нас с любопытством уставилась какая-то женщина, набиравшая воду у крана.

Ленька молчал. Молчала и Сосулька. Ждала, что Ленька скажет. А женщина все не отходила от крана и смотрела на нас. Она даже руки на груди скрестила, будто вовсе и не собиралась уходить. И вода, переполнив ведро, лилась ей прямо под ноги, и она этого не замечала. «Что же она так до потопа стоять будет?» — подумал я. И в это время Ленька поднял голову, виновато улыбнулся и протянул Сосульке руку:

— Мир. Ладно?

— Мир, — улыбнулась Сосулька.

И женщина у крана тоже почему-то улыбнулась, потом вздохнула и ушла, покачиваясь, расплескивая на ходу воду.

— А это кто? — кивнула в мою сторону Сосулька.

— Братан мой, — объяснил Ленька. И добавил: — Младший.

Как будто у него еще и старший есть…

— Ну, здравствуй, братан, — протянула она мне руку. — Меня зовут Юля. А тебя?

— Шурка, — поздоровался я и подумал: «Юля. Недаром я ее назвал Сосулька. Юлька-Сосулька. Подходит. И ладошка у нее прохладная».

Помолчали. Я хотел было предложить пойти всем в парк, к Буздесу, как Ленька вдруг сказал:

— Пошли в «Бомонд». Там сегодня «Девушка моей мечты» идет. Пошли?

— Пошли, — согласилась Юля.

Ленька посмотрел на меня: ты, мол, как? Я сразу же забыл о том, что мне нужно идти в парк, к Буздесу: сегодня хоть и воскресенье, но мы с ним договорились работать.

И мы пошли в «Бомонд», кинотеатр неподалеку от вокзала.

МАРИКА РОКК — ЗВЕЗДА ЭКРАНА

Если сейчас вы приедете поездом в Одессу и выйдете на привокзальную площадь, с левой руки у вас будет Привоз, с правой, на углу, новый жилой дом в пять этажей. Вот на месте этого жилого дома и стояло раньше старенькое, обшарпанное ветрами, исклеванное осколками здание «Бомонда».

Говорили, что когда-то (еще до революции) кинотеатр принадлежал одному оборотистому французику. И французик этот, чтобы хоть как-то сгладить неприглядность здания, в котором помещался кинотеатр, сколотил над входом пышную вывеску с огромными золотистыми буквами: «Бомонд».

Прошли годы. Французик исчез. А вывеска осталась. Правда, на ней вывели новое название: «Кинотеатр повторного фильма», — но золотистые буквы просвечивали сквозь краску, вылезали наружу, и все продолжали называть кинотеатр по-старому — «Бомонд». Пока его не снесли вовсе. Так он и умер со старым названием.

…Возле кинотеатра густая толпа народа. Толпились здесь в основном мальчишки и девчонки. А у кассы наводил порядок мой старый знакомый, старшина Мурадян:

— Нэ напирай! Становысь один за один!..

Здесь же мы встретили Мамалыгу и Валерку Берлизова.

Валерка сражался в очереди за билетами, Мамалыга стоял в сторонке и щелкал кабачковые семечки.

Когда мы подошли, Мамалыга покосился на Юлю и буркнул нам с Ленькой:

— Привет.

А Валерка — он уже держался одной рукой за окошечко кассы — крикнул:

— Леньчик, давай гроши! Я возьму!

Ленька достал деньги и начал протискиваться к нему.

— Сколько вам? — кричал Валерка, стиснутый со всех сторон толпой.

— Три! — показывал на пальцах Ленька. — Три билета!

— Как делишки? — спросил у меня Мамалыга.

— Да так, ничего, — ответил я. И небрежно добавил: — Ленька вчера аванс получил.

— Аванс? — переспросил Мамалыга.

— Это у моряков зарплата так называется, — растолковал я ему и увидел, что Юля улыбнулась чуть заметно, уголками губ.

— Аванс? — с уважением в голосе повторил Мамалыга. — И сколько?

— Триста дубов… Новенькими…

Мамалыга полез в карман за семечками.

— Хотите? — протянул он горсть Юле и мне.

— Давай, — просто согласилась Сосулька.

И мне понравилось, как она согласилась. И что спасибо Мамалыге не сказала, тоже понравилось.

Ленька и Валерка выбрались из толпы. Потный Валерка держал в кулаке скомканные билеты.

— Уф, братцы, — запыхтел он, — чуть не задавили…

— Такого задавишь, как же! — сказал Мамалыга и взял у него билеты. — В каком ряду будем сидеть?

— Места что надо. Будь спок, Жора, — утешил его Валерка, отирая лоб, и повернулся к Юле: — А я тебя знаю: ты из четвертого «Б». Точно? А меня зовут Валерий. Так же, как и Чкалова. Чкалова знаешь?

— Еще бы, — сказала Сосулька и улыбнулась.

А Леньке эти разговорчики, видно, совсем не понравились. Он оттеснил Валерку:

— Пошли, пошли, через десять минут начало…

Валерка тоже заспешил:

— Пошли, пошли. Сейчас вы такую кинуху увидите, братцы! Я уже два раза ходил!

Мы заняли места в десятом ряду. Юля села между мной и Ленькой. Валерка и Мамалыга — сбоку от меня.

Узкий длинный зал «Бомонда» был набит до отказа. Одни мальчишки и девчонки.

Мурадян уже суетился здесь:

— Нэ шуми! Занимай место согласно билет! Ти-хо!..

В первом ряду я неожиданно увидел вдруг Мишу. Сумасшедшего Мишу с Привоза. Миша сидел, прикрыв рукой глаза, и словно дремал в ожидании сеанса. Балалаечки при нем не было.

— Жорка, — толкнул я Мамалыгу, сидевшего рядом. — Ты погляди, Жора, кто в первом ряду сидит. Узнаёшь? «Миша режет кабана, Миша задается…»

Мамалыга увидел Мишу и толкнул Валерку:

— Глянь, Валерка, кто в первом ряду сидит…

Валерка приподнялся и, увидев Мишу, ничуточки не удивился:

— А что, разве Миша не человек? Что ему, уж и кинуху нельзя посмотреть?

Погас свет. Аппарат высветил на полотне белый квадрат экрана, и под веселенькую такую музыку перед нами появилась «девушка моей мечты».

— Марика Рокк, братцы! Марика Рокк! — заерзал на своем месте Валерка.

— Тише, ты!.. — цыкнул на него Мамалыга.

Рыжая, с большим, густо накрашенным ртом, Марика Рокк, пританцовывая, делала вид, будто бы продает цветы, и пела: «Айн дер нихт! Айн дер нихт! Айн дер нихт!..» — а возле нее вертелись два чудака в узких красных панталонах и делали вид, будто хотят друг друга изуродовать из-за этой самой Марики. Они хватали друг дружку за грудки и пыжились, как воробьи возле лужи в пасмурную погоду. Разойдутся, повертятся возле рыжей Марики, заглядывая ей по-собачьи в глаза, и снова наскакивают друг на друга.

«И долго они так будут выпендриваться?» — подумал я про себя. Но вот уже другие молодчики, с усами, в белых фраках, подхватили Марику на крышу фургона и везут куда-то по улицам города. Куда? А бес его знает! И Марике тоже неинтересно знать, куда ее везут. Широко улыбаясь накрашенным ртом, Марика не теряет времени и продолжает танцевать прямо на крыше фургона: «Айн дер нихт! Айн дер нихт! Айн дер нихт!..»

Ага, кажется, приехали. В ресторан. За столиками жирная, прилизанная публика. Орут, приветствуют свою Марику. Когда же это она успела переодеться? Ну и чудеса!..

«Айн дер нихт! Айн дер нихт!» — поет Марика, отчебучивая чечетку прямо на столах. И вот уж ей подпевает весь зал ресторана: «Айн дер нихт! Айн дер нихт! Айн дер нихт!» — поднимаются, тянутся бокалами к Марике. Ну вот, всю жратву на столах заслонили своими животами. Вон там, по-моему, курица стояла. А рядом на столе — поросенок, зажаренный в целом виде. И еще, кажется, рыба заливная с белыми кружочками яиц… «Айн дер нихт! Айн дер нихт! Айн дер нихт!..»

Я повернул голову и увидел, что Сосулька тихо, вполголоса, подпевает рыжей Марике. И ногой слегка притоптывает в такт песенке: «Айн дер нихт! Айн дер нихт!..» Так же, как те на экране. Это мне уже совсем не понравилось. И я отодвинулся поближе к Мамалыге.

И вдруг в зале раздался дикий, нечеловеческий рев:

— Гады-ыы!! Ы-ыыы!..

Кричали в первом ряду. Зал оцепенел.

А на экране вдруг появилась огромная, разлапистая тень Миши. Он шел прямо на экран. И на полотне страшно вырисовывались его растопыренные, огромные, скрюченные пальцы. Как щупальца осьминога.

«Айн дер нихт! Айн дер нихт! Айн дер нихт!» — продолжала петь Марика. Но вот уже Мишины пальцы впились в сытую, упитанную морду толстяка на экране и рванули полотно вниз.

Свет на экране погас. Наступила гробовая тишина. Потом в темноте раздалась басистая команда Мурадяна: