Дмитрий Верхотуров - Путин, учись у Сталина! Как спасти Россию

• Название: Путин, учись у Сталина! Как спасти Россию
• Автор: Дмитрий Верхотуров
• Жанр: Политика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9955-0530-3

Задача возрождения и модернизации России, которая сегодня представляется невыполнимой, 80 лет назад была успешно разрешена Сталиным. В 1930-е годы СССР сотворил настоящее чудо, всего за десятилетие превратившись из разоренной, нищей, обреченной страны в ведущую СверхДержаву, которая выиграла войну против всей Европы, стала лидером научно-технической революции и первой вырвалась в космос. Как такое стало возможным? Благодаря чему наша Родина буквально восстала из пепла, поразив весь мир невиданными темпами экономического роста? В чем главный секрет феноменального успеха СССР? И как нам сегодня повторить это советское чудо, чтобы спасти и поднять из руин Россию? Ответ прост: ПУТИН, УЧИСЬ У СТАЛИНА!

---

Рассматривая литературу по Шахтинскому делу как вышедшую сразу после процесса, так и позднесоветскую и российскую, нетрудно увидеть коренное различие между разными публикациями. В поздней литературе почти не упоминаются многие существенные факты, которые подробно описывались в ранней литературе. Это явный признак недобросовестности и тенденциозности исследователей, стремившихся подогнать факты под теорию о полной фальсификации процесса. Эти моменты мы рассмотрим более подробно, чтобы проследить эту тенденциозность.

В большинстве поздних обзоров не упоминается состав статей Уголовного кодекса РСФСР, по которым были осуждены подсудимые. «Разоблачители» старались скрыть даже намеки на формулировку обвинений, чтобы проще было «разоблачать» и «ниспровергать». Между тем в большой статье А. Я. Вышинского дается полный перечень статей.

Во-первых, это статья 58—7 УК РСФСР – экономическая контрреволюция. Обвинение было выдвинуто сразу по двум частям этой статьи. Вторая часть ст. 58—7 УК РСФСР «такое использование государственных учреждений и предприятий или противодействие их деятельности, которое совершается в интересах бывших собственников или заинтересованных капиталистических организаций»[1]. По этой части статьи было выдвинуто основное обвинение в контрреволюционной деятельности с 1920–1921 по 1926–1927 годы, когда осужденные работали в интересах бывших владельцев шахт в Донбассе и имели с ними прямые сношения. Но в 1926–1927 годах деятельность вредителей трансформировалась во вредительство с целью свержения Советской власти, то есть подпадала под первую часть статьи 58—7 УК РСФСР. Вышинский специально отметил эту трансформацию.

Во-вторых, статья 58–11 УК РСФСР – создание контрреволюционной организации.

В-третьих, статья 58—6 УК РСФСР – шпионаж.

В-четвертых, статья 58—3 УК РСФСР – сношения с контрреволюционными целями с иностранными государствами[2]. Вышинский уточняет, что с 1925 года деятельность ряда осужденных подпадала и под эти статьи.

Иными словами, обвинение во вредительстве на этом процессе было далеко не единственным обвинением. Здесь целый букет преступлений.

Однако наиболее интересные факты состоят в другом. В поздних обзорах тщательно затушевывались многие немаловажные обстоятельства этого процесса, что создавало превратное впечатление о сути обвинений и о ходе процесса.

В Шахтинском деле большое внимание было обращено на то, чем занимались осужденные инженеры в годы Гражданской войны. Только С. А. Кислицын пишет об этом очень кратко: «Дело в том, что Бабенко, а также частично Березовский и Самойлов в период гражданской войны были замешаны в выдаче белогвардейской контрразведке рабочих, участвовавших в красных партизанских отрядах»[3].

Можно понять, что эта связь инженеров с белогвардейской контрразведкой была слабой и эпизодической. Только вот в обвинительном заключении говорится совсем другое: инженеры активно сотрудничали с белогвардейской контрразведкой. В суд были приглашены свидетели: бывший начальник Шахтинской контрразведки Павел Прудентов, сотрудник контрразведки Константин Клатько и другие бывшие сотрудники. Любопытный момент, отмечающий еще и то, что бывших белых контрразведчиков не трогали и врагами их уже не считали.

Клатько на суде показал: «Припоминаю, что контрразведку посещали и были связаны с ней специалисты с рудника Петропавловского – механик-инженер Абрам Борисович Башкин, техник Калганов Николай Ефимович и инженер Николай Николаевич Березовский. Все эти лица были связаны лично с головкой контрразведки ротмистром Прудентовым и его помощниками Филатовым и Монастырским»[4].

Подобных свидетельств было несколько, и все они говорили, что осужденные инженеры часто посещали контрразведку и посещали Прудентова. В результате этих посещений на шахтах развернулся масштабный террор против шахтеров. Тот же Клатько показал: «Всего примерно шахтинской контрразведкой было расстреляно 3–4 тысячи рабочих. Эти рабочие были выданы контрразведке, главным образом, инженерами и техниками, обвиняемыми сейчас во вредительстве»[5].

Бывшие сотрудники контрразведки рассказали, что шахтеров арестовывали и расстреливали за большевистские листовки, за разговоры против белогвардейцев, за хранение винтовок, просто по подозрениям, в основном по доносам инженеров. Свидетели также перечислили места расстрелов и примерное число расстрелянных в каждом месте. Иными словами, осужденные инженеры самым активным образом участвовали в белом терроре против шахтеров.

Свидетели от рабочих говорили то же самое. Например, рабочий Григорий Доровский показал: «Каждый раз, приходя на работу, я видел, как пленные красноармейцы, голые и босые, зимой на морозе гоняют вагонетки, а Березовский избивает то одного, то другого красноармейца. Эту картину я видел ежедневно»[6]. Это очень интересные показания, поскольку больше нигде не упоминается труд пленных красноармейцев на донецких шахтах во время белогвардейской оккупации. Кроме того, рабочие рассказывали, что инженеры и техники, которые плохо относились к рабочим и до революции, часто били их, при белых стали избивать рабочих чаще и сильнее, чем раньше.

Активное участие в белом терроре, издевательства над пленными красноармейцами и рабочими уже само по себе было составом преступления, но на Шахтинском процессе оно было одним из обоснований обвинения в контрреволюционной деятельности. Было очевидно, что контрреволюционная и вредительская деятельность была прямым продолжением их активной борьбы против Советской власти во время Гражданской войны. Тем более что в 1928 году события Гражданской войны были еще в живой памяти. Если этот факт принять во внимание, то становится понятно, что поздние исследователи просто фальсифицировали и искажали факты об этом процессе.

Далее, во время съезда горнопромышленников Юга России в Ростове в 1919 году, на котором присутствовали многие из осужденных инженеров и техников, и это подтверждалось многочисленными показаниями, было принято решение, что им нужно было вернуться на свои шахты и вести подрывную работу, не давая развивать добычу угля, с тем чтобы сохранить шахты в максимально более нетронутом виде к возвращению прежних хозяев. Инженер Сущевский, например, говорил в суде, что ему за это был обещан пост директора акционерного общества. И действительно, в Донецко-Грушевском рудоуправлении – одном из наиболее важных по добыче угля в Донбассе, уже при Советской власти работал полный состав старых инженеров, связанных между собой родством, а также 3 из 7 бывших акционеров[7]. То есть техническое управление оказалось полностью в руках старых владельцев и инженеров. В том же Донецко-Грушевском управлении заведующие всеми пятью шахтами были контрреволюционерами, а также два главных механика и заместитель начальника горного надзора[8]. У них была полная возможность проводить такую политику, которая им была нужна. Донецкий уголь был главным источником топлива для промышленности и транспорта, и потому бывшие владельцы и инженеры получили возможность для осуществления экономических диверсий.

Трест «Донуголь» также был захвачен контрреволюционерами. Директорат треста был сплошь из них, осужденные инженеры руководили управлением нового строительства, иностранным отделом и отделом механизации. В их числе был и главный технический директор треста Н. П. Бояршинов, который на суде признал себя частично виновным, но утверждал, что он не мог порвать с вредительством.

Нехватка инженерных и технических кадров в сочетании с крайней необходимостью быстрейшего восстановления Донбасса вынуждала пойти на такие крайние шаги, как привлечение к работе бывших инженеров и владельцев шахт, невзирая на их контрреволюционную и антисоветскую позицию.

Надо отметить, что подобная вредительская деятельность в Донбассе была в огромной степени облегчена колоссальными разрушениями хозяйства, отсутствием самого необходимого оборудования, низкой квалификацией шахтеров из крестьян и мобилизованных трудармейцев, восстанавливающих Донбасс. Положение было очень тяжелым, нехватка угля крайне негативно отражалась на всем хозяйстве и процессе его восстановления. Так что достаточно было совсем небольших действий, чтобы усугубить последствия этого разрушения. В суде упоминался факт умышленного затопления шахты бывшей Ново-Азовской компании в Донецко-Грушевском рудоуправлении, хотя горный техник С. А. Бабенко, затопивший шахту, заявил, что она на тот момент была на ходу и добыча угля была выгодной[9]. Тем более что в 1921 году даже высшее хозяйственное руководство поддерживало идею затопления ряда шахт в Донбассе, чтобы быстрее восстановить наиболее продуктивные шахты, и вообще больше рассчитывало на нефть в борьбе с острейшим топливным кризисом. Так что ничего удивительного, что тогда это вредительство попросту не было замечено. Поразительно, но С. А. Кислицын в 1993 году утверждал, что единственное обвинение к Бабенко якобы было только плохое отношение к рабочим.