Евгений Ладик - Похождения иркутского бича

• Название: Похождения иркутского бича
• Автор: Евгений Ладик
• Жанр: Путешествия и география

Занимательные истории из жизни иркутского бича Марка Парашкина.

---

Ночью выпал снег, наст отошел, и к собакам вернулась работоспособность. Правда, сытые собаки уже не так азартно носились за соболями, но опыт, как говорят, не пропьешь. И не проешь, применительно к непьющим псам. Охотники теперь чаще оставались ночевать в Копыловском зимовье все вместе. Производительность труда, конечно, падала, но в компании веселее. Видно, как и у собак, азарта поубавилось.

Вот обычный вечер, когда все вернулись с охоты. На столе горит в самодельном светильнике медвежий жир, свет достаточно яркий, но не ровный, мерцающий. Поэтому Граф, обдирающий соболя, повесил над головой фонарик. На нарах валяется Марк с транзисторным приемником «Россия», ловит «вражеские голоса» — Голос Америки, Немецкая волна, радиостанция Свобода. Когда «голоса» от своей любимой темы про «узников совести» переходят к советской обыденности, наступает время повеселиться. Голос Америки по заявке Васи из Нижнего Тагила передает его любимую песню «Хоп, хей хоп», бедному Васе нехорошие коммунисты не дают наслаждаться американской музыкой. Все дружно хохочут: этот «хоп, хей хоп» гремит на всех теле- и радиоканалах Советского Союза и осточертел даже кошкам. Похоже, несчастный Вася ничего, кроме Голоса Америки, не слушает.

Хомич и Студент за столом лепят пельмени, это теперь их обычная еда. Студент рассказывает про сегодняшнюю охоту:

— Валю я листвянку. Ружье подальше поставил, хрен знает, куда она упадет. Север подальше убежал, тоже не доверяет. Короче, падает, и тут соболь из нее выскакивает и драть. Я за ружьем. «Север, — ору, — лови!» Север кругами носится, как шизанутый, наконец, словил след. Слышу, залаял. Недалеко. Подошел. Точно, загнал. Я за топор, ну и дальше как обычно, запер его в дупле. Он через дырку щерится, я, чтоб без риску, пыжом ему по балде стрельнул. Лег, не трепыхается. Вырубил сверху щепу, отодрал. Лежит, как в гробике. Протянул руку, чтоб взять, а он шмыгнул и деру. Север лежит, яйца лижет. Пока догнал, соболь под выворотень залез. А там под корнями такие катакомбы. И дымом пытался выкурить, и караулил до ночи. Бестолку, такой хитрожопый оказался.

— Профессор, — уважительно добавил Хомич.

Снег теперь шел каждый день. Конкретные сроки окончания охоты они не загадывали, как погода будет. Погода подсказывала, что к ноябрьским праздникам промысел надо заканчивать. Марк освободил от круп двухведерную кастрюлю и поставил брагу. К седьмому ноября бражка поспела. Отметили все сразу: окончание сезона, День Великой Октябрьской Революции и расставание. Хомич и Граф шли в Усть-Чую, а Марк и Студент решили податься в Визирный. До Усть-Чуи предстояло идти неделю, а до Визирного два дня. Самолеты летали как из Чуи, так и из Визирного. С Визирного через Киренск на Усть-Кут. Студенту было проще добраться в Свердловск через Усть-Кут, а Марк, почему-то опасался появляться в Усть-Чуе.

Деньги за пушнину Граф обещал выслать Студенту в Свердловск, а беспаспортный Марк получит в Иркутске у Хомича. Перед уходом Марк, незаметно для остальных, попросил Графа:

— Слышь, ты все не посылай, оставь у себя немного. Купишь на Новый год подарок для Маринкиных ребятишек. Скажешь от деда Мороза.

Глава 9 Запой. В снежном плену. Спасатели

Марк со Студентом никуда не спешили. Студент значился в академотпуске до января, а бичу куда спешить? В Иркутске его, в лучшем случае, ждала лавка в котельной и то, если удастся устроится истопником.

В кастрюле оставалось больше ведра браги. Парашкин разлил ее по котелкам и выставил на мороз. Есть такой нехитрый способ самогоноварения, если быть точнее, самогоновымораживания. При замерзании происходит разделение фракций: вода превращается в лед, а внутри куска льда, как во фляге, плещется самогон. Сверлишь дырку, сливаешь жидкость в емкость, а лед выбрасываешь. В освободившуюся кастрюлю бросил мешок из-под сахара. К мешку прилипло почти пять килограмм сахарной массы. Залил теплой водой, подождал, пока сахар растает, отжал мешок и зарядил новую порцию браги.

Запой продолжался неделю. И всю неделю валил снег. Избушку завалило снегом до окна. Студент оклемался первым. Парашкин еще два дня цедил остатки гущи со дна кастрюли. Сидеть в зимовье, пропахшем блевотиной и мочой, и слушать пьяный бред соседа было невмоготу. Студент попробовал набить тропу. Прошел пару километров и приполз обратно, без сил и мокрый от пота.

Собак мужики увели с собой, оставив Марку и Студенту одного Руслана. Руслан, которого пьяницы забывали кормить, забрался на крышу и утащил остатки медвежатины. Все он съесть не мог, но где спрятал заначку, найти не удалось. Продуктов осталось, максимум, на неделю. Марк отходил от похмелья тяжело. Первый день ничего не ел, только пил отвар из шиповника и смородины, приготовленный сердобольным Студентом. На улицу высунулся пару раз. По малой нужде и выкинуть пропахший мочой спальник на мороз. Как с ним случился подобный конфуз, не помнил. Студент не преминул рассказать.

Спьяну Парашкин залез в спальник не той стороной — головой туда, куда суют ноги. Пока ворочался, перекрутил спальник. Ночью захотел отлить, а вылезти не может. Что ему померещилось неизвестно. Студент расслышал только одну фразу:

— Замуровали, демоны.

Когда Марк все-таки выбрался, во двор ему уже не хотелось.

После снегопада ударили морозы. Да не какие-то дохленькие, а настоящие сибирские, за минус 40. Повторили попытку пробиться пешком через снега вдвоем, и с тем же результатом. За день прошли два километра, и вернулись обратно взмыленные как лошади. Только на этот раз еще и обмороженные. Вспомнили про брошенные Марком лыжи. Протоптать тропу до лыж показалось делом более реальным, чем пятьдесят километров до Визирного. На третий день пробились к тому месту, но лыж не нашли. Видимо, Граф перенес их подальше от речки, чтобы не унесло водой.

Пришлось мастерить лыжи самим. Из полутораметровых чурок накололи теса, обстрогали топором и привязали к потолку, сохнуть. Носки загнули, чтобы шагать, как на лыжах, а не как на снегоступах. За два дня, пока лыжи сохли, утеплили одежду, использовав одеяло и спальник.

Из еды к этому времени остался только медвежий жир, до которого Руслан не успел добраться, а может, не захотел возиться со стеклянной трехлитровой банкой. Чай тоже закончился, пили компот из голубики и смородины, собранных с кустов вдоль речки. Марк грыз жир, запивал кислым компотом, смотрел на изрядно пополневшего Руслана, и в голове его возникали нехорошие мысли. Руслан читал эти мысли на лице хозяина, поеживался, но делиться своей заначкой не спешил.

В путь тронулись затемно, с расчетом, что по тропе не заблудятся, а когда пойдут по просеке, рассветет. Лыжню торили по очереди, меняясь каждые двести метров. Только Руслан трусил по пробитой лыжне последним, не высказывая желания потрудиться на благо общества. В первый день прошли 15 километров. Как провели ночь у костра, рука не подымается описать. Следующий день шли, стиснув зубы, лишь Студент, как в бреду, бормотал:

Я спросил тебя: — Зачем идете в горы вы?
А ты к вершине шла, а ты рвалася в бой.
— Ведь Эльбрус и с самолета видно здорово.
Усмехнулась ты, и взяла с собой.

Следующая ночь ничем не отличалась от предыдущей. Утром Марк услышал какой-то гул, словно недалеко проехала машина:

— Какие тут машины, наверно самолет пролетел, — подумал он. Но, пройдя с полкилометра, они действительно вышли на дорогу, точнее, на след «Бурана». Тут же увидели и сам снегоход с прицепленными сзади санями. У саней Граф и Том Шин надевали лыжи. Том Шин увидел странников и расплылся в широколицей китайской улыбке:

— Ну что я тебе говорил. Сами вышли. А ты, спасать, спасать… Разве такие таежники пропадут?

Эпилог

Шел я по нашему районному рынку в довольно-таки паршивом настроении. Вы видели мужиков, которые любят шататься по базарам, со списком продуктов, подготовленным женой? Так вот, я не из их числа. Список длинный, очереди. Половины списка не мог отоварить. Вдруг слышу, вроде бы голос знакомый:

— Гражданка, я не утверждаю, что я целитель. Целительница у меня бабушка, в третьем поколении. Только она уже старенькая, тяжело ей за прилавком стоять, вот я и помогаю. Берите, средство верное.

Но гражданка, как-то иронично хмыкнув, отошла от прилавка. И я увидел продавца. Марк Парашкин улыбался во весь свой щербатый рот.

— Начальник, какими судьбами?

— А ты что тут делаешь?

— Торгую.

На прилавке лежало с десяток пучков перевязанных нитками волос, по виду собачьих. На ценнике корявыми буквами было написано: «Волос Верного — 10 руб. пучок».

— Ну и покупают?

— Да не очень.

Мы разговорились, вспоминая друзей и события минувших дней.

Неожиданно Парашкин смахнул все пучки, кроме одного, под прилавок. К прилавку подходила «гражданка», которая недавно приценивалась к его товару.