Наталья Фатеева - Поэт и проза: книга о Пастернаке

• Название: Поэт и проза: книга о Пастернаке
• Автор: Наталья Фатеева
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2003
• ISBN: 5-86793-224-9

Исследование посвящено творчеству Б. Л. Пастернака. Акцент в книге делается на феномене сосуществования двух форм языкового выражения — стиха и прозы — в рамках единой творческой системы, которая у Пастернака отличается именно чередованием двух форм словесности, что позволяет описать явление литературного «билингвизма» в эволюционном аспекте. В результате параллельного анализа стихотворных и прозаических текстов определяются инварианты индивидуальной системы Пастернака и дается по возможности полное описание его художественной картины мира.

В заключительной части книги художественная система автора «Доктора Живаго» сопоставляется с некоторыми другими системами (Пушкин, Лермонтов, Набоков).

Книга предназначена для филологов — литературоведов и лингвистов, а также для всех тех, кто интересуется вопросами художественной коммуникации.

---

В заглавии «Детство Люверс» значимо и само «детство» как свойство внутреннего мира поэта. Имя же Девочки Женя паронимично жизни, и оба текста — «СМЖ» и «ДЛ» — составляют единый стихо-прозаический корпус, в котором существует особая система перевода с языка поэзии на язык прозы (см. 1.1.2). Что касается заглавия книги стихов «Сестра моя жизнь»[81], то уподобление Жизни Сестре делает «Жизнь» именем собственным, что далее получает свое закрепление в фамилии Живаго, которая по происхождению есть даже не ими, а качество, признак. Женский же род слова «жизнь» позволяет соотносить качество «живого» с женскими образами, так же как и сам Пастернак — Живаго, «вписанными» в природный мир.

Так, имя героини романа «ДЖ» — Лара, Лариса (видимо, связанное и с фамилией Ларина у Пушкина), как мы уже писали в 1.1.7, порождается рифмой имени самого поэта: Смешаться всем, что есть во мне БОРИСА. <…> С твоей глухой позицией, ЛАРИСА, Так звук рифмует наши имена (вариант «Памяти Рейснер»). В следующих же строках этого варианта, как мы показали, звукописно зашифрована фамилия самого Пастернака (в форме АСТЕРНАК) как творца и как растенья. Поэтому не случайно весь мир видится Пастернаку в «ДЖ» «наподобие растительного царства», и даже в сцене прощания с Живаго его гроб окружают цветы. В этой же сцене у гроба Живаго появляется плачущая Лара, подобно Магдалине у гроба Иисуса, — этим как бы предвещая его воскресение.

Имя же героя романа и автора стихов — Юрий — соотнесено со св. Георгием, с которым связан праздник возрождения жизни и природы после зимнего периода. Таким образом, «говорящие» фамилии и имена в мире Пастернака замыкают свой круг: от Реликвимини (с вариантом фамилии Пурвит от фр. pour vie ‘для жизни’) и Цветкова к доктору Живаго (‘доктору живого’). Этот круг фиксируется формулой последней книги Пастернака «Когда разгуляется»: Но быть живым, живым и только, Живым и только до конца.

Пожалуй, все заглавия как прозаических произведений, так и книг стихов в большей или меньшей мере могут рассматриваться как миропорождающие сущности в системе Пастернака. Так, особой значимостью обладает и заглавие повести «Воздушные пути» (1924), в которой потерялся, а потом погиб «мальчик». Сама повесть посвящена М. А. Кузмину, и «воздушные пути» связывают ее с символическим мироощущением и в то же время с потерей всякой связи с прошлым, кроме «воздушных путей». Потерявшийся сначала в стихии, а затем унесенный революцией «мальчик» как бы вновь возрождается в несостоявшейся стихо-прозаической дилогии «Повесть» — «Спекторский» (1925–1930) в облике Сережи. Вспомним, что Сережа — это ими брата Жени Люверс, который был прямой противоположностью и взаимодополнением своей «сестры» (особенно в первой редакции «ДЛ»). Само заглавие «Повесть» имеет метатекстовый характер: это «повесть» о том, как Сережа Спекторский пишет «повесть».

«Охранная грамота» также является заглавием по типу «текст о тексте», но в то же время это заглавие очерчивает те пределы творчества, за которые его автору выходить нельзя. Именно в «ОГ» рождается идея «второго рождения» как альтернативы к «смерти поэта», которая затем станет смыслообразующей в книге стихов «ВР». Значимым является и одно из первых прозаических заглавий Пастернака «Апеллесова черта» (1915), хранящее предание о греческом художнике Апеллесе, который, «не застав однажды дома своего соперника Зевксиса, провел черту на стене, по которой Зевксис догадался, какой гость был у него в его отсутствие». Об этой истории рассказывает эпиграф этой неоконченной повести, где главный герой — Реликвимини, «оставляющий след». Окончательно же со всей определенностью проводит «апеллесову черту», очерчивающую его мир, Пастернак лишь в «КР», но уже «всесильной рукой художника».

Чтобы закончить с эпикой Пастернака, скажем, что такие заглавия, как «Высокая болезнь», «Девятьсот пятый год» и «Лейтенант Шмидт», безусловно обладают такой же значимостью в мире Пастернака, как и другие. «905 год» — это начало «смещения» жизни с ее обычного круга, связанное с революцией. Эту дату называет Пастернак в «Заметках к статье о Блоке» как судьбоносную по отношению к мировоззрению А. Блока и всей русской интеллигенции того поколения. Судьба же «Лейтенанта Шмидта», также соотносимая в истории с 1905 годом, — это судьба «жертвы века», кончившего Голгофой. Недаром Цветаева в переписке с Пастернаком говорит о том, что Шмидт похож на интеллигента Блока. Сама поэма начинается аллюзией на стихотворение А. Блока «О смерти» со строками об упавшем с лошади и разбившемся «жокее», который Как будто век лежал, раскинув руки И ногу подогнув. Но стремление Пастернака «покаяться», а не «кончить Голгофой» помогает ему посмотреть на «Высокую болезнь» творчества как излечимую «Вторым рождением». Поэтому «стихия» в «Лейтенанте Шмидте» становится равноправным со Шмидтом «героем» поэмы, и из «волн» этой стихии мы попадаем в мире Пастернака в «Волны» книги «ВР», которая знаменует собой возвращение поэта к лирике.

Заглавия всех стихотворных книг Пастернака выделяют циклы его творческой эволюции и являются «знаками», которые раскрывают «иносказательный код» поэта, показывая направление движения в пространстве и времени его мира. Иногда замена заглавия указывает на сложную связь этих координат: так, замена заглавия «Близнец в тучах» на «Начальную пору» есть смещение от указания места в пространстве к указанию времени этого важного для поэта «локуса» — неба. Это «небо», в котором появляется «близнец» поэта, впрямую связано с «Вокзалом», с которого он отправляется в свой творческий путь. Следующая книга «Поверх барьеров», к которой Пастернак возвращался два раза, два раза и указывала ему направление роста «вверх», где «скачут на практике Поверх барьеров». Это место как раз находится «Под тучею серой» («Петербург»), И два раза в 1917 и 1928 гг. после переделки книги «ПБ» поэт попадает в эту «тучу», возвещающую грозу. Первый раз «туча» оказывается в эпиграфе «СМЖ» и связана с образом Сестры-Девочки; второй раз «туча» появляется в книге «ВР», когда Илья Пророк возвещает об освобождении водной стихии и превращении «снега» в «волны»: А вскачь за громом, за четверкой Ильи Пророка, под струи… Ср. также строки стихотворения 1931 г., одного периода со временем написания «ВР»: Будущее! Облака встрепанный бок! Шапка седая! Гроза молодая! Райское яблоко года, когда я Буду как Бог. О самом же заглавии «ПБ» поэт пишет так: «С течением лет самое, так сказать, понятие „Поверх барьеров“ у меня изменилось. Из названия книги оно стало названием периода или манеры, и под этим заголовком я впоследствии объединил вещи… если в них преобладали объективный тематизм и мгновенная, рисующая движение, живописность» [Мир Пастернака, 122].

«Сестра моя — жизнь» — любимая книга поэта, и ее заглавие, выросшее из первой строки стихотворения «Сестра моя — жизнь и сегодня в разливе…», заполняет собой все пространство мира Пастернака. «Второе рождение» (1930–1932) — безусловно временное заглавие, пространственно же соотносимое внутри книги прежде всего с Москвой и Кавказом, а также в стихотворении «Лето» с аравийской пустыней, где лежал «Пророк» Пушкина. При этом интересно, что одним из вариантов фамилии Реликвимини была фамилия Шестикрылов, соотносимая с «шестикрылым серафимом» «Пророка»: так уже с самого начала идея «второго рождения» соединена с именем Пушкина. И это не случайно: день рождения Пастернака совпадает с днем смерти Пушкина (29 января по старому стилю), что не раз отмечал сам Пастернак.

«Темы и вариации» (1916–1922) — заглавие, отражающее всю статику и динамику мира Пастернака, а также соприкосновение в нем музыкальной и поэтической стихий. Недаром книга К. Поморской так и называется «Темы и вариации Пастернака» (1975): именно таким устройством обладает система поэта в ее эволюционном развитии. Хронологически же оно указывает, что основные вербальные темы существования поэта уже сложились и настала «пора импровизаций». Фактически период «Тем и вариаций» охватывает весь период от «СМЖ» до «ВР», включая поэмы; книга же «Второе рождение» — это, на наш взгляд, возвращение к новой разработке «тем».

Заглавие «На ранних поездах» (1936–1944), соединяющее в себе идею времени и пространства, окончательно возвращает поэта на новом круге к его «Начальной поре» (с ее «Вокзалом») и манере «Поверх барьеров». В этой книге в стихотворении «Ожившая фреска», первоначальное заглавие которого было «Воскресенье», поэт находит образ своего alter ego, героя будущего романа Живаго — св. Георгия. Так рождается пастернаковское «скрещение» Спасителя и Победоносца. «Ожившая фреска» — это и герб Москвы, города, где развертываются основные события «ДЖ». Кончается же книга стихотворением «Весна», где лирическое «Я» Пастернака как раз оказывается в Москве, «дома, у первоисточника». При этом Москва в мире поэта противопоставлена Петербургу как «исходно-природное» начало некоему демоническому, пришедшему «со дна „Медного всадника“». Именно «природный всадник» св. Георгий, возвещающий весну и возрождение, одержит в «ДЖ» победу над «медным», «рукотворным».