Илья Эренбург - ЧЕРНАЯ КНИГА

• Название: ЧЕРНАЯ КНИГА
• Автор: Илья Эренбург
• Издательство: Tarbut Publishers
• Жанр: История
• Год: 1980

”В конце 1943 года, вместе с В. С. Гроссманом, я начал работать над сборником документов, который мы условно назвали ”Черной Книгой”. Мы решили собрать дневники, частные письма, рассказы случайно уцелевших жертв или свидетелей того поголовного уничтожения евреев, которое гитлеровцы осуществляли на оккупированной территории. К работе мы привлекли писателей Вс. Иванова, Антокольского, Каверина, Сейфуллину, Переца Маркиша, Алигер и других. Мне присылали материалы журналисты, работавшие в армейских и дивизионных газетах, назову здесь некоторых: капитан Петровский (газета ”Конногвардеец”), В. Соболев (”Вперед на врага”), Т. Старцев (”Знамя Родины”), А. Левада (”Советский воин”), С. Улановский (”Сталинский воин”), капитан Сергеев (”Вперед”), корреспонденты ”Красной звезды” Корзинкин, Гехтман, работники военной юстиции полковник Мельниченко, старший лейтенант Павлов, сотни фронтовиков.

Немало времени, сил, сердца я отдал работе над ”Черной Книгой”. Порой, когда я читал пересланный мне дневник или слушал рассказ очевидцев, мне казалось, что я в гетто, сегодня ”акция” и меня гонят к оврагу или рву...

”Черная Книга” была закончена в начале 1944 года. Наконец книгу отпечатали. Когда в конце 1948 года закрыли Еврейский антифашистский комитет, книгу уничтожили.

В 1956 году один из прокуроров, занятых реабилитацией невинных людей, приговоренных Особым совещанием за мнимые преступления, пришел ко мне со следующим вопросом: ”Скажите, что такое ”Черная Книга”? В десятках приговоров упоминается эта книга, в одном называется ваше имя”.

Я объяснил, чем должна была быть ”Черная Книга”. Прокурор горько вздохнул и пожал мне руку”.

Илья Эренбург, ”Люди, годы, жизнь”.

---

В Ростове оставалось много евреев, которые не смогли уехать: старики, больные, их близкие, женщины с детьми. Некоторые сразу поняли, что означает приказ немцев. Научный сотрудник сельскохозяйственного института Федор Ческис вскрыл себе вены, истек кровью, но не умер. Жена на ручной тележке возила его по больницам, но напрасно. Немецкий патруль остановил их. Ческиса казнили, жену, по национальности русскую, посадили в тюрьму. На Дону одна женщина бросила в реку трех своих детей и сама бросилась в воду; вытащили ее и одного мальчика, двое детей утонули.

Старики, муж и жена, забаррикадировались в своей квартире. Немцы взломали дверь, раскидали нагроможденную мебель и увезли стариков. На углу Буденновского проспекта и Сенной улицы жила женщина — зубной врач с дочкой и внуком, которому было 11 месяцев. Узнав о немецком приказе, она решила утопиться с дочкой и внуком. Дочь и внук утонули, а бабушку добрые люди спасли. Обезумевшая, она прибежала в больницу, где прежде работала, к врачу Орловой, умоляя вспрыснуть ей морфий, так как за ней гонятся. Действительно, те же ”добрые люди”, узнав, кого они спасли, позвали немцев. Гестаповцы увели ее из кабинета врача на казнь.

Екатерине Леонтьевне Итиной было 82 года. Она жила у двух бывших монахинь, которые любили ее и заботились о ней. Она сказала: ”Я никуда не пойду. Пусть придут и убьют меня”. Немцы заявили, что если она не пойдет, то заберут и монахинь. Тогда старуха поплелась на пункт.

Пошли на смерть два старейших врача Ростова: доктор Ингал и доктор Тиктин. Женщина-врач Гаркави считалась лучшим специалистом по туберкулезу. Ее муж, по национальности русский, не захотел расстаться с женой. Они вместе пошли на казнь.

На Малом проспекте жил парализованный старик Окунь с женой и внучкой. Девушка не захотела уехать, чтобы не огорчать стариков. Прочитав приказ, старуха Окунь начала раздавать свои вещи соседям. 11 августа она пошла с внучкой на сборный пункт. Парализованный старик остался один. Он спрашивал соседей, скоро ли вернется жена. На другой день за ним приехала машина.

Жители Ростова, проходившие часто по Малому проспекту, знали старушку Марию Абрамовну Гринберг. Она всегда сидела у окна, здоровалась со знакомыми, потчевала детей сладостями. Все ее любили. Дети Марии Абрамовны успели уехать, за исключением одной дочери, доктора Гринберг, которая не захотела бросить престарелую мать. Дочь пошла на пункт. Старушка не могла ходить и осталась дома. Она не понимала, почему дочь ушла на весь день. Старушка просила соседей: ”Позвольте мне посидеть у вас, пока за мной придет машина”... Говоря это, она не понимала, зачем придет машина. Она не понимала, почему соседи ее выпроваживают. Она говорила: ”Я вас не узнаю: вы такие хорошие люди и не хотите меня приютить на один вечер...” Вечером ее увезли.

Вот что рассказывает врач Людмила Назаревская:

”11 сентября утром я шла по Пушкинской улице мимо сборного пункта. У дома стояли машины. Во дворе толпились люди. Меня увидела старушка Розалия Огуз, учительница музыки. Она полвека тому назад давала уроки моей старшей сестре. Она обрадовалась и сказала: ”Люда, вы, наверно, пришли нас проводить. Я прошу вас зайти ко мне на квартиру, я живу с Гончаровой, скажите ей, что нас ведут в военвед. Пусть она принесет мне и сестре продовольствие”. Я пообещала ей сделать все и простилась.

Пройдя несколько шагов, я увидела мать и дочь. Мать была слепая, а дочь глухая. Они меня остановили, спросили, где находится пункт. Рослая девушка, которая шла позади меня, всплеснула руками и закричала: ”Боже мой, бедненькие, да куда же вам идти надо!” Она заплакала и повела несчастных к пункту.

Я направилась к военведу. По Буденновскому проспекту и дальше через Дон на Батайск беспрерывно шли машины. Двое рабочих прошли мимо меня. Один угрюмо сказал: ”Трудно их осилить...” Я ходила вокруг военведа — это было в 15 километрах от города, но никого не увидела. Возвращаясь через рабочий городок, я села отдохнуть на скамейке базара и вдруг увидела партию женщин, скромно одетых, и несколько старых мужчин, среди них доктора Тиктина. Я пошла вслед.

Впереди и позади шли немецкие солдаты. Впереди шел еще один в белой рубашке. Он, видимо, наслаждался своей ролью, время от времени поворачивался и махал руками, как будто дирижировал.

За городом дорога шла под железнодорожной насыпью. Здесь меня остановил бандит в белой рубашке. Он подозвал немцев.

Мне сказали, что дальше идти нельзя.

Возвращаясь в город, я встретила несколько машин, в которых везли евреев. В одной — юноша, сорвав с головы фуражку, помахал ею бандиту в белой рубашке. Может быть, он хотел проститься с живой душой? Бандит в ответ расхохотался. Мне запомнилось в другой машине лицо женщины, она держала в руках маленького ребенка. Ее лицо было напряжено, казалось безумным. Машина мчалась, и женщина с ребенком на ухабах подскакивала. Еще я увидела в машине нашу старушку, акушерку Розалию Соломоновну Фишкинд, в ее затрапезном пальтишке и белой шапочке. Лицо у нее было грустное, задумчивое, она меня не видела...”

Что произошло там, куда немцы не пропустили доктора Назаревскую? Это малозаселенный район. Пять домиков железнодорожников, несколько домов к востоку от зоологического сада и Олимпиадовский хутор. Изо всех этих домов жители были выселены на два дня. Им приказали под страхом расстрела запереть дома и удалиться. Однако некоторые, опасаясь за свое имущество, спрятались в пристройках, в огородах, в щелях. Они видели все.

Накануне казни евреев 10 августа немцы на том же месте — у Змиевской балки, убили 300 красноармейцев. Красноармейцев подвозили в машинах до переезда. Там их сажали в специальную газовую машину. Из нее вытаскивали мертвых. Тех, которые подавали признаки жизни, пристреливали.

Евреям приказали раздеться. Вещи складывали в стороне. У Змиевской балки расстреливали и тотчас засыпали глиной. Маленьких детей живыми кидали в ямы. Часть евреев убили в газовой машине. Одну партию вели голыми от зоологического сада до балки. С ними была красивая женщина, тоже голая, она вела за руку двух крохотных девочек с бантиками на голове. Несколько девушек шли, взявшись за руки, и что-то пели. Старик подошел к немцу и ударил его по лицу. Немец закричал, потом повалил старика и затоптал его.

Местные жители видели, как в ночь с 11-го на 12 августа из ямы вышла голая женщина, сделала несколько шагов и упала замертво.

На следующий день газета ”Голос Ростова”, которую выпускали немцы, писала: ”Воздух очистился...”

ДОКТОР КРЕМЕНЧУЖСКИЙ. Подготовил к печати Илья Эренбург.

В городе Морозовске жил врач Илья Кременчужский с женой и двумя дочерьми. Муж одной дочери был на фронте. Она оставалась с грудным ребенком. Жена Кременчужского — русская. Она чудом уцелела. Она рассказывает:

”Немцы убили 248 евреев. Но в ту ночь они убили 73. Они приехали к нам вечером, закричали: ”Доктор Кременчужский здесь? Собирайтесь с семьей”. Муж сразу все понял. В грузовике он дал порошок с ядом мне и дочерям. Он сказал: ”Когда я покажу рукой, то проглотите это”. Один порошок он оставил себе.

Нас привели в камеру. Там было очень тесно. Мы все стояли. Под окнами эсэсовцы кричали: ”Сейчас мы вас прикончим. Погодите...” Дети плакали. С некоторыми женщинами сделалась истерика. Моя младшая дочь хотела проглотить яд, но муж вырвал из ее рук порошок и сказал: ”Нет, нельзя, представьте, что будет с другими, если мы сейчас отравимся? Мы должны поддержать их, разделить общую судьбу”. Мой муж не говорил по-еврейски, он всю жизнь прожил на Дону, но здесь он вспомнил два слова ”Бридер, иден” — ”братья, евреи”. Все насторожились, и муж сказал: ”Мы должны умереть достойно — без слез, без криков. Мы не доставим этой радости палачам. Я вас умоляю, братья и сестры, молчите”. Настала страшная тишина, даже дети притихли.

С нами сидел знакомый инженер. Он вдруг начал стучать в дверь, кричать: ”Ошибка! Сюда попали русские женщины...” Один немец спросил: ”Где?” Им показали на меня и дочерей. Немец вывел нас в коридор: ”Завтра разберемся”. Потом они начали убивать. Они убивали во дворе. Никто не крикнул. Я подумала: зачем мне жить? Но внук... Я хотела спасти внука, и мы убежали. Нас спрятал учитель...”

”КУДА НАС ВЕДУТ?” Подготовил к печати Илья Эренбург.

В деревне близ Морозовска находились дети — на полевых работах. Слухи об убийстве евреев дошли до деревни. Шесть еврейских детей, в возрасте от девяти до двенадцати лет, отправились в Морозовск. Узнав, что немцы забрали их родителей, дети пошли в комендатуру. Оттуда их отвели в гестапо.

В камере сидели две русские женщины: заведующая яслями Елена Беленова, 47 лет, и Матрена Измаилова. Последняя рассказывает:

”Дети плакали. Тогда Беленова начала их успокаивать, говорила, что папа и мама живы, что ничего нет страшного. Она их убаюкивала, ласкала. Они уснули, а в три часа ночи за ними пришли гестаповцы. Дети стали кричать: ”Тетя, куда нас ведут?” Беленова спокойно объяснила: ”В деревню. Будете там работать...”