Елена Никольская - Змей подколодный

• Название: Змей подколодный
• Автор: Елена Никольская
• Жанр: Фэнтези

Вытащить из беды лучшего друга — дело святое. Но стать для этого пятнадцатилетним подростком, сохранив сознание взрослого мужчины, — пожалуй, перебор! Особенно, если приходится учиться у каких-то ненормальных колдунов, причём не заклинаниям, а лингвистике, алгебре и хорошим манерам. Идёт игра — сложная, многоходовая и по чужим правилам. Благо ещё, что на знакомой территории, хотя провинциальный российский городок, пусть и точная копия родного, полон странных сюрпризов. Впрочем, всё это — сущие мелочи по сравнению с проблемами, которые способна создать перепуганная и своенравная барышня…

---

И в самом деле — что может быть приятнее для глаза, чем легкокрылые птицы, парящие в небе над роскошным пейзажем? Какой художник не возмечтал бы запечатлеть на холсте подобную картину? Какой поэт не схватил бы перо и не сгрыз бы его до заострённого кончика в поисках достойных метафор?

Невиннейшее зрелище, господа! Но наблюдать его в гимназии? Обычным субботним утром? Когда и недели не прошло после безумного Хэллоуина?! Уж какие тут метафоры! Право, нет резона обвинять преподавателей, кинувшихся вон из кабинетов, в излишней нервозности, а школяров, облепивших окна, в неуместном любопытстве! Тем более что кружившие над садом птицы на изящных фламинго или там альбатросов и отдалённо не походили. Страусы как есть. Синие такие, симпатичные страусы.

Андрей, прижатый к подоконнику улюлюкающим Максом, яростно боролся с треклятой интуицией. Интуиция вопила в голос, клялась в искренности и била себя в грудь: "Вот оно! Во-от! Дождался!.." Нагло врала: судя по поведению преподавателей, пернатые гости никакой опасности не представляли.

Хранители гимназийского покоя стояли на крыльце корпуса, неспешно переговариваясь. Ни молний тебе испепеляющих, ни защитных полей. Биолог и вовсе имел вид глубоко задумчивый — не иначе прикидывал, к какому семейству и виду залётные относятся.

Залётные складывали крылья на уровне третьего этажа и камешками падали вниз: не менее сотни уже бродило вокруг цепей, огораживающих памятник. За цепи не лезли — не то из пиетета к великому сказочнику, не то из уважения к магам. Воздух полнился многоголосым курлыканьем.

Со ступеней спустился директор, присел на корточки перед одной из птиц и попытался завести разговор, но страус, оглядевши директора прищуренным глазом, невежливо отвернулся. И правильно — к чему обращать внимание на докучливых посторонних, когда прямо к тебе несётся, посторонних этих расталкивая, тот, к кому летели, кого ждали! Великий орнитолог и лучший друг! Услада очей и предмет почти бескорыстной любви! Мог бы, кстати, и печенье захватить, гости никуда не торопятся.

Сгрудившись вокруг великого орнитолога Саньки Горленко, птицы оживлённо защебетали, вытягивая длинные шеи. Санька (доставлявший, кстати, немало хлопот великолепной лингвистке) общался, как заправский полиглот: кивал, смеялся и сам курлыкал не хуже страусов. Опешившие преподаватели внимали беседе, до поры не вмешиваясь. Но совсем скоро в руках у Саньки появилась широкая досочка с верёвками, и Крессир, Санькин куратор, стрелою метнулся с крыльца, за ним — на подхвате — господин Айзенштайн и Олег Витальевич.

Гимназисты, наблюдавшие сверху за ходом событий, кайфовали вовсю, глядя, как преподы объясняются с недоумевающими птичками. Химик прижимал для убедительности руки к груди, директор с поклонами впихивал конфискованную доску ближайшему страусу, а Крессир, ухвативши Саньку за локоть, мелкими шажками пятился к ступеням. Со стороны столовой к крылатым визитёрам торопливо плыл великанских размеров поднос с горою печенья — метра три в высоту, ей-ей! Словом, услада птичьих очей не имела ни единого шанса улететь с лучшими друзьями!

Инцидент завершился полным удовлетворением большинства заинтересованных лиц. Страусы, явно растроганные учтивым отношением и галантными манерами гимназийских магов, вняли уговорам, набили печеньем зобы и взмыли в небо. Поднос с остатками угощения рванул за ними. Преподаватели вернулись в корпус — все, кроме Крессира. Латинист, усевшись рядом с Санькой на мраморной ступеньке, занимался утешением расстроенного воспитанника.

Весь день Андрей орнитологу завидовал — белой и пушистой завистью. Повезло же парню! Птицы — это вам не монстры чешуйчатые и не столешницы с зубами! Он был почти уверен, что Саньке и наказание не грозит — вряд ли страусы явились в гимназию по приглашению. Более всего их визит смахивал на проверку информации: убедиться самолично, что там-то и там-то действительно живёт всеобщая птичья радость. Сам Санька воспринимал свои отношения с пернатыми данным и должным, а в ответ на расспросы пожимал плечами с плохо скрываемым недоумением. Непонятно было парню, что такого удивительного народ здесь находит.

"Эх! — печалился Андрей. — Спустился бы мой Лёха с неба в окружении синих страусов, любителей песочного печенья, а не свежей человечинки! И не пришлось бы бегать по подозрительным ведьмам, в сетках висеть и с барышнями собачиться — да ещё и получать за это по полной программе! Уж меня за ночную прогулку никто по головке гладить не станет! Да и Саньку бы не погладили, сбредись в гимназию злобные гоблины…"

Вечерний визит Демурова лишил Андрея последних сил — и надежд тоже. Правда, исполнив грязное своё иезуитское предназначение, куратор ушёл не сразу, а после обсуждения творчества Бенаквисты, книга которого лежала у Андрея на столе. "Охота на зайца"? Вы позволите, сударь? Я как-то пропустил…" Книгу Демуров прихватил с собой, а про бронированную камеру и не заикнулся.

Андрей охотно поддержал литературную беседу и очень огорчился скорому её завершению. Он бы и до утра дискутировал, поди ты отыщи лучший повод остаться дома! Вылезая в полночь из окошка, он проклинал всё на свете — и куратора, и интуицию, и разнесчастную джедаевскую жизнь. Не хотелось ничего — разве что запереться с барышней в уютной квартирке и, не сдерживаясь, не контролируя, запивая любовь холодным шампанским… Как это там — убей, не вспомнить, откуда! — "сладкие игры Аннабель-Ли в свете безумной, безумной луны"…

Зелёной луны гимназийского мира.

***

Никто, никто не собирался проводить ночь на пороге комнаты Андрея Карцева с автоматом в руках и драконом на поводке! Однозначное проявление безответственности со стороны его куратора! Но господин Демуров тем субботним вечером был озабочен, казалось, исключительно трудностями первокурсников с алгеброй. Особое внимание он уделил Никите Делику — почти сразу после ужина великий сыщик был усажен в холле интерната и с головою засунут в графики тригонометрических функций.

Самого сыщика алгебра нисколько не волновала. Всю пятницу занимавшийся плодотворным подслушиванием, он превосходно знал о намеченном клиентами визите и поделился информацией с куратором. Делёжка была строго дозирована: о целях и направлении ночной прогулки сыщик не обмолвился и словом. В силу сложившихся обстоятельств.

Знаменательный разговор, имевший начало на зелёном лужке и завершившийся на квартире Демурова, вёлся в очень лестном для сыщика ключе — абсолютно на-равных. Взрослый, крутой и умудрённый опытом маг отнёсся к партнёру со всем доверием и не делал скидок на его лета. "Я рассчитываю на ваше благоразумие, Никита… В интересах гимназии… Если меры примет попечительская коллегия… Интересы гимназии… Поймите меня правильно, сударь…"

Никита понимал. Понимал он и невысказанное: его учителя находились в очень щекотливом положении. Помимо интересов гимназии, крутых и умудрённых магов вязал по рукам и ногам долг дружбы по отношению к коллеге. Сей факт не требовал уточнений, но молил о сочувствии. Оставив сочувствие при себе, сыщик согласился на предложенный план действий.

План попахивал плесенью и был покрыт замшелостью веков: ловля на живца. Одно дело — подозрения, пусть даже обоснованные, и совсем другое — поймать на горячем. Великий сыщик явился для крутых магов именинным тортом на роскошном блюде. Выставив сыщика в качестве приманки, можно было на совершенно законных основаниях схватить коллегу за руку, прижать к стенке и от души дать в морду! Никитин куратор блестел глазами и едва не облизывался в предвкушении. Даже жалко было его разочаровывать, внося в план собственные коррективы, но долги дружбы имелись и у Никиты. Он был готов работать приманкой — только чуточку попозже. Не сегодня.

Оставшись в двенадцатом часу с куратором тет-а-тет, сыщик приступил к делу — на его взгляд, крайне аккуратно:

— Господин учитель. Я, наверное, прогуляюсь пока один. В пределах гимназии вряд ли что-то произойдёт, а если что — я воспользуюсь передатчиком. Хорошо? Вы меня подождёте?

Вот он, едва ли не главный плюс обретённого партнёрства: необходимость путешествий через окошко отпадала напрочь!

— Если вы уверены, что вам предстоит обыденный ночной моцион…

— В любом случае вам положительно не о чем волноваться. Я буду осторожен, Фёдор Аркадьевич, обещаю.

— Отлично, — сказал Демуров. — Стало быть, я могу спать спокойно. Просто камень с плеч! — сказал он и, облокотившись на столик, доверительно продолжил: — Ваша наивность, сударь, прямо-таки изумительна! Ведь всё на поверхности, согласитесь. Я намеревался открыть своё истинное лицо именно на совместной нашей прогулке, но готов ответить любезностью на любезность. Вы правы: не будем утруждать друг друга. Я препровожу вас в укромное место немедленно. Скажем, в одинокий замок на краю мира… Поверьте, Никита, лично вы мне вполне симпатичны, но удел ненужных свидетелей всегда печален! — Он со вздохом развёл руками. — Впрочем, я не причиню вам вреда. Более того, после безрадостного завершения сей истории…