Борис Ковальковский - В небе Кавказа

• Название: В небе Кавказа
• Автор: Борис Ковальковский
• Издательство: Чечено-Ингушское книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1973

Эту книгу написал Борис Тимофеевич Ковальковский — участник Великой Отечественной войны, офицер запаса.

Более десяти лет он занимался поисками материалов о летчике-истребителе, Герое Советского Союза Николае Ефимовиче Лавицком, погибшем в небе Гудермеса в горящем самолете, не допустившем падения боевой машины на город.

---

И они пускались в воспоминания о тех боях.

Кавказ был почти отрезан от центра. Новых самолетов не было. Старые изнашивались, а запасных частей не хватало.

Когда боевых машин стало совсем мало, создалась постоянная группа. Дмитрий Глинка брал в свою пару Ивана Бабака, Николай Лавицкий летал в паре с Владимиром Канаевым. В зависимости от количества исправных самолетов в труппе были Иван Свинаренко, Иван Шматко, Василий Шаренко, Василий Сапьян.

Летать, вести боевые действия было исключительно трудно. Мотороресурсы на исходе. Едва хватало сил оторвать самолет от земли при взлете. Многие летчики выходили из боя преждевременно.

После одного неудачного вылета Лавицкий рассвирепел:

— Мы что, на прогулку по Дерибасовской собрались? Я у вас спрашиваю? Молчите… — И тут разразился такими словами, каких от него никогда не слышали, — Фрицев испугались?!

Побелевший, он ругал друзей на чем свет стоит. Лавицкий был вообще-то прав. Но хотелось ему и возразить.

— В бой с полной уверенностью пойду только с Бабаком. Все остальные — трусы…

— Это на него непохоже. Никогда таким не видел. Вспыльчивый. Горячий. Но тут он превзошел самого себя. Для него нет никаких причин, чтобы не выполнить задание, — почесав затылок, проговорил его ведомый Канаев, когда Лавицкий, хлопнув дверью, вышел на улицу. — Вот он сейчас назвал в числе лучших Бабака. Согласен! Но Дмитрий Глинка дерется с врагом не хуже. Не так ли, Дима?

Глинка повернулся:

— Хочешь, скажу правду?

— А что?

— Прав Лавицкий, да и только. Вы слышали, чтобы он когда-нибудь жаловался на усталость? Весь отдается делу. И самолет у него всегда в порядке. А условия — одни. Надо из себя выжимать все. Это настоящий летчик-истребитель. Айда с ним мириться.

Кажется, было это совсем недавно — в дни боев за Малгобек и Грозный, а с тех пор прошло почти два года.

Во время итогов летного дня, слушая выводы генерала Васильева, И М. Дзусов написал записку Лавицкому: «Завтра получишь специальное и ответственное задание. Зайдешь ко мне лично!»

Весна была в полном разгаре. Черниговка, как и все притаврийские деревушки, от весенней распутицы тонула в грязи. Только возвышались надо всем курганы, составлявшие своеобразную тайну степи. На них застыли каменные изваяния далеких предков — угрюмые, настороженные, скрывающие разгадку «бабы».

Для чего были воздвигнуты? Может быть, что-нибудь стерегут они? Может, указывали путь-дорогу в далекие времена скифам? А может быть, их задумали еще каспии — очень древние народы? Кто знает?

На одном из холмов на громадном шесте установлен постоянный спутник аэродромов — полосатый конус. По нему узнают направление ветра. Часто на этом знаке сидел старый орел, которого абсолютно не смущал непрерывный рев моторов. Посидит минут пять, потом полетает. И опять сидит…

Николай думал: «Что привлекает сюда старую птицу?»

Для Лавицкого пока что оставалось тайной и напоминание командира дивизии зайти для личного разговора.

«Пора к Дзусову», — подумал он, взглянув на часы. Вскоре он был на командном пункте. Здесь ожидали командира дивизии еще четыре летчика.

— Ну, как спалось? Как отдыхалось? Что виделось во снах богатырских? — начал командир дивизии, стараясь сгладить официальное начало. — Может быть, соскучились по югу? Может быть, хочется побывать, скажем, на берегу седого Каспийского моря?

— А нам и на фронте неплохо, — ответил за всех Лавицкий.

— Вот как раз об этом и пойдет речь. Ради фронта надо поработать. Вам известно, что цель проверки, которая сейчас у нас проходит, — определить степень готовности дивизии к боевым действиям. Но чтобы окончательно сказать: «Мы готовы!», необходимо получить в Вазнани, близ Тбилиси, и доставить на аэродром Черниговка «аэрокобры». Да, кстати, меня срочно вызывают в Москву: похоже, что отзовут из дивизии совсем.

Николаю трудно было примириться с этой новостью — расстаться с «Тигром». Не шуточное дело. Да и Дзусову, наверное, нелегко будет уйти из дивизии.

Ибрагим Магометович пригласил летчиков к карте. Отметил аэродромы, где самолеты будут дозаправляться горючим, ознакомил с ориентирами. Главный из них — железная дорога Баку — Ростов.

Николай вдруг опять вспомнил небольшую станцию Гудермес, ребят, которых они подвезли по пути, и подумал: «А где сейчас те рвавшиеся на фронт комсомольцы? Удалось ли им пробиться туда?»

— Я вижу, что вы о чем-то задумались, гвардии капитан. — прервал разъяснение Дзусов.

— Так точно, товарищ гвардии полковник. Задумался…

— О чем же?

— Да так, обо всем понемногу!

Дзусов сочувственно улыбнулся. Действительно, есть о чем поразмышлять этому в двадцать четыре года поседевшему летчику, который участвовал без малого в сотне воздушных боев, произвел более трехсот вылетов, сбил 22 самолета противника и в общей сложности на всех самолетах налетал семьсот четырнадцать часов.

— Сколько вы налетали на «аэрокобрах»? — спросил Дзусов.

— Сто пятьдесят часов!

— Вот и хорошо. Опыт имеется. Доставите эту самую «кобру» чин-чином.

— Не впервой, знакомое дело!

— И все-таки нет, не все ты сказал, Николай, о чем думаешь, — перешел полковник на «ты», назвал его по имени, что случалось с ним очень редко. — А думаешь ты о том, свидимся ли мы? Не так ли?

— Товарищ гвардии полковник! Так точно! Думаю! Но я верю, что где бы ни были, где бы ни летали, встретиться мы должны в Берлине. Все дороги сейчас ведут туда! К победе!

Командир дивизии подошел к летчикам, пожал им руки и сказал:

— Вы свободны!

* * *

Полковник Дзусов задернул карту шторкой и подошел к телефону:

— Александра Ивановича Покрышкина ко мне!

Когда тот — уверенный, бравый — появился в дверях, Дзусов произнес:

— Нам придется расстаться; это уже после моего возвращения из Москвы. Приказ получен: вы назначаетесь командиром дивизии.

— Ясно. Какие будут распоряжения сейчас, пока передача дивизии не состоялась?

— Проследите за полетом пятерки Лавицкого. Они должны вернуться с «аэрокобрами».

— Есть проследить!

Позднее Ибрагим Магометович вспоминал:

— Я выше там всяких предчувствий, сантиментов. Но улетал тогда в столицу с большим трудом. Ведь уже, по существу, расставался с дивизией, в которой были все мои радости и боли, с Александром Покрышкиным, Дмитрием и Борисом Глинками, десятками других летчиков, ставшими для меня близкими и дорогими. Впервые в жизни я летел в Москву как пассажир на «ЛИ-2». И все думалось: как там начнут новые бои мои питомцы, и почему-то возвращался мысленно к пятерке Лавицкого и, честно говоря, был уверен — видел я Лавицкого в последний раз. И эта мысль настигала меня всякий раз, когда я возвращался к воспоминаниям о делах летчиков.

Я верил им, знал, что «аэрокобра» в целом-то неплохой самолет. И все-таки это была далеко не первоклассная машина. Ведь в дивизии было известно, что «аэрокобра» не выходит из штопора. Наши асы справлялись с этим недостатком, и никто из летчиков не покидал машину, если она срывалась в штопор, и как-то выкручивались. Мужество и самообладание делали свое дело. Приземлялись благополучно. То есть не было случая, после которого мы бы основательно задумались над этим ее недостатком. И вот в этой самой «аэрокобре» погиб Лавицкий.

А жизнь остается прекрасной всегда…

Слова этой песни, несколько переиначенной на свой лад, Николай Лавицкий любил повторять.

10 марта 1944 года, когда самолеты оторвались от взлетной полосы аэродрома в Кумторкале, он пропел своим ведомым: «А жизнь остается прекрасной всегда, хоть старишься ты или молод, но каждой весной меня тянет сюда… в Баку, в Аджекабул — мой солнечный город».

Затем раздалась четкая команда Лавицкого:

— Следуем по маршруту Аджекабул — Черниговка. Ориентир — железная дорога.

Самолеты взвились вверх.

Николай летел, пел и пел все тот же куплет — о маленьком городе Аджекабуле:

А жизнь остается прекрасной всегда,
Хоть старишься ты или молод…

Где-то справа и позади остался Каспий. Слева вздымались отроги Главного Кавказского хребта, а впереди — еще на приличном расстоянии — знакомые очертания Гудермесского хребта. Еще дальше — серебристая лента Терека, ближе — разливы Сунжи.

И каким-то чутьем, выработавшимся за годы летной жизни, он вдруг ощутил: что-то случилось с мотором самолета.

— Мотор тянет плохо! — услышали в шлемофонах ведомые.

Да! Сомнений не оставалось. Двигатель не работает как надо. Падает тяга. Самолет теряет скорость. Николай внимательно осматривает кабину. Тут вроде бы все в порядке. А там, за стеклом, под левой плоскостью вроде бы дымок. А вот показались тонкие язычки огня. Взгляд на приборы. Высота 1500 метров.