Борис Клосс - Очерки по истории русской агиографии XIV–XVI вв.

• Название: Очерки по истории русской агиографии XIV–XVI вв.
• Автор: Борис Клосс
• Издательство: Языки Русской Культуры
• Жанр: Религия
• Год: 2001
• ISBN: 5–7859–0087–4

---

И повелѣша безаконнии вести святого послѣ царя, бяше бо пошолъ царь на ловы. Премудрыи же благовѣрныи великыи князь Михаило яко же [имѣяше][364] обычаи измлада, николи же не измѣняше правила своего, въ нощи убо пояше псалмы Давыдовы. А како поиде из Володимеря, от тои недѣли до недѣли постящися, причащающися тѣла и крови Господни. А отнеле же ятъ бысть, наипаче беспрестани по вся нощи не дадяше сна очима своима, не да уснеть, не въздремлеть, храняи его аггелъ, но пакы славяше Бога со многыми слезами и съ глубокым въздыханиемъ, исповѣдаяся к Нему, глаголаше: «Господи, услыши молитву мою, и вопль мои к Тебѣ да приидеть, не отврати лица Твоего от мене, Владыко. В он же день тужду, приклони ко мнѣ ухо Твое, в он же час призову Тя, Господи, скоро услыши мя. Се бо минуша яко дымъ дние мои, прочее спаси мя, Боже, яко внидоша воды до душа моея, приидох бо семо, яко въ глубину морьскую, аки буря потопи мя. Се бо умножишася на мя паче влас главы моея ненавидящии мене без ума. И преже сего мои хлебъ ядяше и мою любовь видевша, а ныне укрепишася на мя врази мои, быша досажающи ми бес правды».

Егда безаконни они стражие в нощи забивааху в тои колоде святеи руце его, но ни тако озлобляемъ, не престая пояше псалтырь, а единъ отрокъ его седяаше, прекладая листы. Он же прилежно глаголаше: «Господи, не отврати[365] лица Твоего от отрока Твоего, яко скорблю, скоро услыши мя, вонми души моеи, избави ю от врагъ моихъ. Ты бо единъ веси помышление мое, студ мои и срамоту мою, се бо пред Тобою суть вси стужающии ми бес[366] правды. Иже бы со мною кто поскорбелъ, и утѣшающаго не обретохъ, развие Тебе, Господи, въздаютъ бо ми злаа въздобрая, пролеи на ня гневъ Твои и ярость гнева Твоего да объиметь[367] я. Почто ся хвалиши о злобе своеи? Безаконныи же Ковгадыи злая мыслит[368] на мя по вся дни, языкъ свои[369] яко бритву изъостренну, сътворилъ еси лесть, възлюбилъ еси злобу паче добра, забылъ еси многых моихъ даровъ, глаголалъ еси на мя неправду ко цареви. Сего ради раздрушитъ тя Богъ, въсторгнетъ[370] тя и преселитъ тя от села твоего и корень твои от земля живых. Но терплю, Господи, имени Твоего ради, яко благо ми будеть пред преподобными Твоими, давно бо жадах, да ми пострадати за Христа. Се бо видя себе озлобляема, сице радуюся о спасении твоемъ, во имя Господа Бога нашего възвеличимся. Но въскую, Боже, при скорбна еси, душе моя, воскую смущаеши мя, уповаи на Бога моего, яко исповемся Ему, спасение лицю моему Богъ мои».

Тако же на всякъ часъ славя Бога съ слезами, въ день же бяше всегда видети светлым веселым възоромъ, словесы сладкыми и веселыми тѣшаше дружину свою. И бяше видети, яко никоего озлобления приемлюще, глаголаше: «Се ли вы едино было [любо][371], дружино моя, егда преже сего яко въ зерцало зряще на мя, тешастася. Ныне же видящеи на мне древо се, печалуетеся и скорбите. Помяните, како прияхом благаа въ животе нашемъ, сих ли не можемъ претерпети? А что бо ми есть сия мука противу моимъ деломъ? Но болша сих достоина ми прияти, да негли бых прощение улучилъ». И приложи слово праведнааго Иова: «Яко Господеви годе, тако будеть. Буди имя Господне благословено отныне и до века. Да не печалуите про древо сие[372], помале[373] узрите прочее выя моея».

Минувшем же днемъ 24 святому в неизреченномъ терпении, нечестивыи же Ковгадыи имея ядъ аспиденъ под устнами своими, пакы досажаа души долготерпеливаго Михаила, повелѣ его привести в торгъ в таковои укоризнѣ. Созва вся заимодавца и повелѣ святого поставити на колѣну пред собою, величашеся безаконныи, яко власть имыи над праведнымъ, и многа словеса изрече досадна праведному. Посемъ рече: «Вѣдая буди, Михаиле, таковъ[374] царевъ обычаи: аже будеть ему на кого не любо, хотя от своего племени, то таково древо въскладаютъ на него, егда же гнѣвъ царевъ минетъ, то пакы въ первую честь введет его. Утро бо въ предъидущии день тягота сии отъидеть от тебе, потомъ в большои чти будеши». Възрѣвъ, рече сторожомъ: «Почто не облегчите древа сего?» Они же рекоша: «Заутра или на другои день тако сотворимъ по глаголу твоему». И рече окаанныи: «Поддержите ему древа того, да не отягчаеть ему плещу». Тако единъ от предстоящих за нимъ подъимъ, держаще древо то.

Многу же часу минувъшю о въпросѣх, а праведному отвѣты дающю, посемъ велѣ вонъ вести блаженааго. Ведше его вонъ, и рече слугамъ своимъ: «Дадите ми столець, да прииму покои ногама своима, бѣста бо отягчали от многаго труда». В то же время съехалося бесчисленое множество от всѣхъ языкъ, сшедшеся стояще, зряще святого. Рече же единъ от тых стоящих ему: «Господине князь, видиши ли, селико множество народа стоятъ, видящи тя в таковои укоризнѣ. А преже тя слышахом царьствующа въ своеи земли, абы еси, господине, въ свою землю шолъ». Блаженыи же рече съ слезами, яко «позору быхом аггелом и человѣком, и вси видящии мя покываша главами своими». И пакы: «Упова на Господа, да избавитъ и, яко хощеть Ему, яко Тои есть исторгии мя ис чрева, упование мое от сесцю матери моея». Въставъ[375], поиде к вежи своеи и глаголя прочее псалма того, и оттоле бяше видѣти очи его полны слезъ, чюяше бо ся въ сердци, яко уже сконьчатися доброму течению.

Бывъшю же блаженому князю Михаилу в неизреченномъ томъ терпѣнии, в такои тяготѣ 26 дни за рекою Терком, на рѣцѣ на Сѣвѣнци, под городом Тютяковымъ, минувши горы высокыя Ясскыя и Черкаскыя, близ вратъ Желѣзных. В среду рано повелѣ отпѣти заутренюю и часы, сам же съ плачем послушавъ правила причащениа и рече попови, да бых самъ молъвилъ апостолом сии. Онъ же въда ему книги. Приимъ книги, нача глаголати тихо, со умилениемъ и многымъ въздыханиемъ и со многыми слезами, испущая от очию яко рѣку слезы, глаголаше се: «Сохрани мя, Господи, яко на Тя уповах. Псалом 2. Господь пасеть мя, ничто же мя лишит. Псалом 3. Вѣровах, тѣмъ же и възглаголахъ». Посем нача каатися ко отцем своим духовным со многым смирениемъ, очищая свою душю, бяше бо с ним игуменъ да два попа. Посемъ же приседящю у него сыну его Костаньтину, он же приказываше къ княгине и сыномъ своимъ про отчину свою и про бояре и про тех, иже с нимъ были, [от блъших][376] и до меньших, иже с нимъ были, не веля их презрети. И посемъ уже часу приближающюся, и рече: «Дадите ми псалтырь, вельми бо есть прискорбна душа моя». Чюяше бо сии въ сердци — при дверех пришелъ святыи зватаи по блаженую его душю. Разгнувъ, обрете псалом: «Внуши, Боже, молитву мою, вонми моление мое, въ скорбех печалию моею смутихся от гласа вражия и от стужениа грешнича, яко [уклониша на мя безаконие и][377] въ гневе враждоваху мне».

Въ тои час окаанныи Кавгадыи въхожааше къ царю и исхожааше съ отвѣты на убиение блаженааго Михаила. Сеи же чтяше: «Сердце мое смутися во мне, и страх смерти прииде на мя». И рече попомъ: «Отче, молвите псалом сии, скажите ми». Не хотяше болшему смущати ему: «Се, господине, знакоми то молвыть въ последнеи главизне: възверзи на Господа печаль твою, и Тъи тя препитаеть, не дасть бо в векы смятения праведнику». Он же пакы глаголааше: «Кто дасть ми криле, яко голуби, полещю и почию. Се удалихся бегаа, въдворихся в пустыню, чаахъ Бога, спасающаго мя».

Егда вожааху блаженнааго Михаила в ловѣхъ со царемъ, глаголааху ему слугы его: «Се, господине, проводници и кони готови, уклонися на горы, животъ получиши». Он же рече: «Не даи же ми Богъ сего сътворити, николи же бо сего сътворих во дни моя. Аще бо азъ гдѣ уклонюся, а дружину свою оставя в такои беде, кую хвалу приобрящу, но воля Господня да будеть». И рече: «Аще бы ми врагъ Ковгадыи поносилъ, претерпелъ убо бых ему. Но и сеи ненавидяи мене велеречю еть о мнѣ и се ему нѣсть изменениа от Бога, азъ же, Господи, уповаю на Тя». И тако сконьча псалом и съгнувъ псалтырь, и дасть отроку.

И се в тои час единъ отрокъ его въскочи в вежю обледевъшимъ лицем и измолкшим гласом: «Господине княже, се уже едутъ от Орды Ковгадыи и князь Юрьи съ множествомъ народа прямо къ твоеи вежи». Он же наборзе въставъ и воздохнувъ, рече: «Въмъ, на что едутъ, на убиение[378] мое». И отсла сына своего Костяньтина къ царице. И бе страшно въ тои час, братие, видети от всех странъ множество женущих [къ двору][379] блаженааго князя Михаила. Ковгадыи же и князь Юрьи послаша убиици, а сами в торгу сседоша с конеи, близ бо бяше в торгу, яко каменемъ доврещи. Убиици же яко дивии зверие, немилостивии кровопивъци, разгнавше всю дружину блаженааго, въскочивъше в вежю, обретоша его стояща. И тако похвативъше его за древо, еже на выи его, удариша силно и възломиша на стену, и проломися стѣна. Онъ же пакы въскочи, и тако мнози имше его, повергоша на землю, бьяхуть его нещадно пятами. И се единъ от безаконныхъ именемъ Романець изъвлече великыи ножь, удари в ребра святого въ десную страну и, обращая ножь семо и овамо, отреза честное и непорочное сердце его. И тако предасть святую свою блаженую душю в руце Господни великыи христолюбивыи князь Михаило Ярославичь месяца ноября въ 22, въ среду, въ 7 час дни. И спричтеся с ликы святых и съ сродникома своима с Борисом и Глебом и с тезоименитомъ своимъ с Михаиломъ с Черьниговьскым, и приятъ венець неуведомыи от рукы Господня, его же вжеле.