Пьер Шоню - Цивилизация Просвещения

• Название: Цивилизация Просвещения
• Автор: Пьер Шоню
• Издательство: У-Фактория; АСТ
• Жанр: Культурология
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9757-0332-3; 978-5-9713-8358-1

Пьер Шоню, историк французской школы «Анналов», представляет уникальную в мировой культуре эпоху европейского Просвещения, рожденную из понятия прогресса (в сфере науки, технике, искусстве, общественных структур, философии) и приведшую к французской революции. Читатель увидит, как в эту эпоху повседневность питала дух творчества, открытий и философских размышлений и как, в свою очередь, высокие идеи претворялись на уровне обыденного сознания и мира материальных вещей. Автор показывает, что за великими событиями «большой» истории стоят не заметные ни на первый, ни на второй взгляд мелочи, играющие роль поистине пусковых механизмов исторического процесса. Попробуйте задуматься, каким образом завезенная англичанами из колоний привычка пить чай привела к увеличению продолжительности жизни европейцев и возможности получить лучшее образование, или, например, поразмышляйте, какая связь между «Энциклопедией» просветителей и заменой в домах XVIII века сундуков шкафами.

---

Система Лоу выглядит остроумной и оригинальной комбинацией уже использовавшихся решений и рекомендаций. Она основана на предположении о том, что недостаточная эффективность производственного сектора обусловлена нехваткой денежного оборота. Таким образом, система Лоу — это антимеркантилизм, принимающий почти все базовые положения меркантилизма. 2 мая 1716 года Совет по финансам под председательством герцога де Ноая принял решение об открытии Всеобщего банка с капиталом в 6 млн. (1 200 акций по тысяче экю), учетно-эмиссионного банка для нужд торговли с правом выпуска билетов. Подписка была осуществлена лишь на четверть: 375 тыс. ливров наличными и 1,125 млн. ливров в государственных билетах. Это — видимость консолидации. Дело шло медленно, но успех был огромен, потому что прибыльность дисконта во Франции была низкой. Билеты банка Лоу постепенно начали вытеснять традиционные переводные векселя. Билеты Лоу имели успех в Амстердаме. Старейшее банковское учреждение приморской Европы воздало ему должное.

Отныне получатели процентов имели возможность использовать новые банковские билеты вместо векселей и дорогостоящей перевозки наличности. В течение 1717 года было выпущено 60 млн. билетов. В этот момент Лоу приступил ко второму этапу своей программы: основанию крупной компании по освоению недавно приобретенных владений в Луизиане. Западная компания пришла на смену компании, основанной в 1712 году финансистом Антуаном Кроза. Она получила право собственности на все земли и рудники Нового Света и монополию на торговлю бобровыми шкурками в Канаде. Ее капитал составлял 100 млн. в государственных билетах. Цель очевидна: консолидировать долг и укрепить посредством крупной колониальной торговли часть капитала, который был предназначен для поддержания усилий по продолжению Войны за испанское наследство. Первая неприятность подстерегла Лоу в конце 1717 года. Ею стало сопротивление в парламентских кругах и в Советах политике, дерзость которой приводила в замешательство. Это сопротивление не помешало Лоу перейти к третьему этапу: превращению Всеобщего банка в Королевский банк согласно указу от 4 декабря' 1718 года. Была стремительно создана сеть региональных отделений: вслед за Парижем — в Ла-Рошели, Туре, Амьене, Лионе — старейшем банковском центре королевства, отвергавшем новации и открытость.

В течение 1719 года проводился четвертый этап. Западная компания была расширена за счет поглощения компании Сенегала в декабре 1718 года, Ост-Индской и Китайской компаний 13 мая, Африканской компании 1 июня 1719 года. Операция была обеспечена крупномасштабным выпуском 50 тыс. акций, разрешение на который было получено 17 июня вопреки враждебности д’Аржансона и парламента. Символичное изменение имени: вместо «Запада» — «обе Индии», название, куда более насыщенное эмоциональными коннотациями. Лоу накладывает руку на чеканку монет, замахивается на откупы и на выплату государственного долга путем непрерывного выпуска бумажных денег. Наконец, великая мечта (Лоу был современником и почти соотечественником Грегори Кинга) — смелый план фискальной реформы. Лоу намеревается заменить все прямые и косвенные налоги единым налогом на капитал, который поощрял бы финансовые операции и ipso facto (тем самым) был бы направлен против любых форм накопительства. Специалисты по экономической истории обычно относят пик деятельности Лоу к декабрю 1719 года: 620 млн. конвертируемых билетов, которые, как ни парадоксально, пользуются большим успехом, чем металлические деньги.

5 января 1720 года Лоу становится Генеральным контролером: брак с государством заключен. Крах системы был вызван стечением обстоятельств, отчасти неизбежных: циклический кризис, неблагоприятная деловая атмосфера, приведшая в Англии к банкротству South Sea Company (Компании южных морей), — и рядом неосторожных шагов (чрезмерный объем эмиссии, спекулятивная лихорадка в стране, не имевшей почти никаких знаний в области кредитных банков, склонность Лоу прибегать к жесткому принуждению). Пользуясь властью, данной ему Генеральным контролем, Лоу отвечает на первые признаки перенасыщения рынка авторитарной задержкой выплат. 22 июня 1720 года происходит объединение банка и компании. Чтобы привлечь капитал, Лоу проводит резкую девальвацию. Одновременно он наносит удар и по банковским билетам. Вместо того чтобы затормозить снижение, наметившееся после заоблачных вершин 1719 года, он его подхлестывает. Тяжелым ударом становится внезапный громкий выход из дела герцога Бурбонского и принца Конти. Дефляционные меры принимаются слишком поздно: указ от 21 мая 1720 года, призванный восстановить доверие, воспринимается как признание краха. Последнее средство — инфляция (постановление от 31 июля разом меняет курс ливра с 30 до 120 за марку) — оказывается не способно хоть на сколько-нибудь долгое время остановить дискредитацию билетов. Декреты от 10 октября и 26 декабря 1720 года фиксируют конец билетов и самого банка.

Старая финансовая элита эпохи конца царствования Людовика XIV — братья Пари, Самюэль Бернар, Кроза, — отстраненная от дел Лоу, с октября 1720 года возвращается к власти, а сам он, разоренный, покидает Францию и умирает в изгнании в 1729 году. Задуманному им предприятию трудно дать однозначную оценку. Как отрешиться от высокохудожественной картины ничем не сдерживаемой спекуляции? Она отражает одну, но только одну сторону действительности: суматоха на улице Кинкампуа, ажиотаж, охвативший все слои населения, внезапные взлеты и оглушительные разорения. Они глубоко шокировали общество, остававшееся в высшей степени приверженным понятиям порядка и статуса, общество, признававшее социальную подвижность лишь в неспешном ритме многих поколений. Был дан импульс колонизации Луизианы, к несчастью, ввиду недостатка времени, не имевшей будущего. Система Лоу и ее ликвидация, как сильнодействующее лекарство, способствовали первому упрощению системы налогообложения, деловому подъему, созданию условий для финансовой стабилизации, с блеском осуществленной герцогом Бурбонским в 1726 году. Долг удалось уменьшить — разумеется, за счет части должников, разоренных государством.

С другой стороны, трудно измерить психологический ущерб. Система Лоу, с чрезмерной поспешностью неосторожно введенная в обществе, в большинстве своем совершенно к ней не готовом, надолго скомпрометировала в глазах значительной части населения Франции идею кредита и бумажных денег, в действительности являвшихся необходимым условием прогресса. Отрицательное в краткосрочной перспективе, положительное в среднесрочной, в долгосрочной перспективе неосторожное применение к французским реалиям идей гениального шотландца все же оказалось скорее вредоносным.

(См.: исследование Поля Арсена в: Histoire economique et sociale de la France Лабрусса, Leon, Goubert, t. II, P.U.F., 1970; John Law, CEuvres, 3 vol., Louvain — Paris, 1934 (изд. Поля Арсена); Paul Harsin, Contribution a I’etude du systeme de Law, Paris, 1927; Credit publique et banque d'Etat en France, Louvain — Paris, 1933; la Modernite de John Law, Bruxelles, 1952; Herbert Luthy, laBanque protestante en France, 2 vol., SEVPEN, Paris, 1959–1961.)

Луизиана

Луизиана, исследованная Кавелье де ла Саллем, в 1713 году составляла южную оконечность территорий, занимаемых французами от Великих озер до Мексиканского залива. В 1718 году был основан Новый Орлеан. На протяжении XVIII века в Луизиане насчитывалось не более 10 тыс. колонистов. В 1763 году ее восточная часть (левый берег Миссисипи) отошла к Англии. Западная Луизиана была уступлена Испании, затем — по Версальскому договору — возвращена Франции в обмен на Минорку и Флориду и в конце концов продана Наполеоном Соединенным Штатам.

М

Мабли

Габриэль Бонно де Мабли, известный как аббат Мабли. 1709–1785. Старший брат Кондильяка, завсегдатай салона мадам де Тенсен, брат которой, министр-кардинал де Тенсен, сделал его своим секретарем и товарищем по путешествиям (1741–1746). Автор множества сочинений о соотношении между моралью и политикой: «Беседы Фокиона…» (1763), «О законодательстве, или Принципы законов» (1776).

Мадрид

Став крупнейшим испанским городом после катастрофы 1649 года, лишившей Севилью половины населения, Мадрид шел почти вровень с Лиссабоном, в конце века насчитывавшим 180 тыс. жителей, а может быть, даже несколько впереди. Около 1727 года его население оценивают в 130 тыс. При дворе тогда насчитывалось 95473 ходивших к причастию, «sin religiosos, monjas, soldatos ni hospicio» («не считая монахов, монахинь, солдат и приютских»), В 1797 году насчитывалось около 170 тыс. душ. Рост незначительный. Тем не менее его вполне хватило, чтобы обеспечить Мадриду твердое первое место по сравнению с Барселоной, которая выросла втрое — от 37 тыс. жителей к концу осады 1714 года до 100 ты с. в 1797 году, Валенсией (95 тыс.), Севильей (80 тыс.), Кадисом (70 тыс.), Порту (64 тыс.), Гранадой (60 тыс.), Сарагосой (55 тыс.) и Малагой (50 тыс.). Мадрид был слишком многим обязан XVII столетию, чтобы XVIII век мог повлиять на него столь же сильно. Несмотря на французскую династию и французские кадры, во множестве привлеченные Бурбонами, Мадрид гораздо лучше, чем города севера Европы, сопротивлялся искушению французских образцов. Как и вся Испания в целом, он принадлежит к миру стойко сохранявшихся барочных форм.