Роджер Желязны - Колесо Фортуны

• Название: Колесо Фортуны
• Автор: Роджер Желязны
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2001
• ISBN: 5-04-002567-Х

Риск, страсть, азарт — вот три карты, на которые поставлена жизнь настоящих Игроков. Их судьба не ровная дорожка к белому домику под красной черепичной крышей или солидному банковскому счету, а дьявольская лотерея, в которой шанс дается только тому, кто сегодня у удачи в фаворе. И если на зеленое сукно стола брошены не золотые монеты или хрустящие купюры, а красота, любовь, время жизни, а может быть, страны, планеты, вселенные, Игра становится только увлекательнее.

---

Я увидел светлое здание, выраставшее перед нами по мере того, как «Бентли» скользил по закругленной дорожке, а затем резко остановился перед рядом высоких дверей с резным стеклом, через которые струился яркий свет. В тот самый момент, когда шофер Суини открыл перед нами дверцы лимузина, швейцары в пурпурной униформе, плотно затканной золотым шитьем, распахнули две центральные двери казино так, чтобы немедленно впустить нас в помещение, и я сумел лишь весьма бегло осмотреть фасад здания.

Оно было облицовано светлым мрамором, отполированным до блеска, и на каждом его дюйме было вырезано сложное переплетение нептунов и русалок, плывущих сквозь водоросли, усыпанные ракушками и извивающимися морскими коньками и угрями. Очевидно, назначением этого аляповатого декора было создать атмосферу праздника, превратить здание в род архитектурного свадебного торта, но в свете холодной осенней луны под порывами соленого морского ветра это больше напоминало кладбищенское искусство и вызвало у меня ассоциации с мрачным, хотя и пышным склепом.

Интерьер тоже был представлен буйством рококо, здесь преобладали лепные нимфы и сатиры, покрытые толстым слоем позолоты, потускневшей и потемневшей от времени. Они скакали и изгибались вокруг бесчисленных настенных росписей: разнообразные языческие божества, написанные когда-то яркими масляными красками тоже давно потускнели и растрескались. Все эти древние боги стояли на цыпочках, едва касаясь ногами осыпающихся лепных облаков, и глядели вниз на играющих смертных. Меня поразили их улыбки, одновременно зловещие и презрительные.

Высокий, невероятно тонкий человек в белом галстуке и фраке скользнул к нам и оттер в сторону угодливых швейцаров, взяв под свою личную опеку генерала и баронессу, которые, очевидно, были старыми и высокочтимыми клиентами казино. Я был представлен и тотчас окружен тем же особым почтением. Нас провели через анфиладу внешних комнат, заполненных игроками; далеко не все игры, которые здесь велись, были мне известны.

Было очевидно, что казино «Мираго» обслуживало чрезвычайно эксцентричную, если не сказать диковинную, публику. Та обычная мрачная серьезность, которая сквозит в атмосфере всех игорных заведений, какой бы веселой она ни казалась, здесь достигала высочайшей степени. Все посетители были настолько сосредоточены на игре, что казалось, их взгляды могли прожечь дырки в зеленом сукне карточных столов и на лету испепелить игральные кости. За всю свою предыдущую жизнь я не встречался с подобным отчаянным азартом.

Большинство игроков казались больными, а некоторые из них настолько тяжело, что меня поразило, как их сиделки разрешили им предпринять вылазку в переполненное и изобилующее волнениями место.

В одной из комнат я увидел, наверное, самого старого из когда-либо виденных мною стариков. Его вели — точнее сказать, волокли — к выходу три пурпурных служителя.

Его голова была совершенно безволосой, а плоть на черепе являлась каскадом морщин, полностью скрывавших под своим сложным узором черты лица этого старика. Его высохшие ноги в начищенных дорогих туфлях жалким образом подворачивались на толстом ковре, но служители, не обращая на это внимания, волокли его быстро и без особых церемоний.

Я невольно содрогнулся, когда его немощное тело коснулось меня. Я увидел морщинистую пещеру его слюнявого, беззубого рта и почувствовал запах его кислого, винного дыхания. До моих ушей донесся высокий тонкий голос, монотонно повторявший снова и снова одну и ту же комбинацию чисел.

Генерал посмотрел на него, грустно качая головой.

— Наверное, он сожалеет о своей ставке, — прошептал он мне.

Другой возрастной полюс с еще большим гротеском был представлен ребенком, маленьким мальчиком, бившимся в каком-то припадке возле стола для игры в кости, в то время как поразительно красивая женщина, очевидно, сопровождавшая его, безуспешно пыталась его успокоить. Мальчик был нелепо облачен в безупречный вечерний костюм по меньшей мере на три размера больше, чем ему требовалось. Он неловко кидал кости на расчерченный стол и напряженно следил бешено блестящими детскими глазками за их полетом и прыжками.

Женщина подняла глаза и заметила мой взгляд.

Она шагнула в мою сторону, явно намереваясь схватить меня за руку, но ее движение повисло в воздухе, поскольку мы торопливо прошли мимо. Тогда она начала рыдать и махать в воздухе руками.

— Он не остановится! — истерично выла она. — Ну почему же его никто не остановит?

По мере того как мы углублялись во внутренние помещения, комнаты делались все меньше размерами и все более изысканными, пока наконец мы не добрались до изумительной комнаты, где из мебели не было ничего, кроме стола с рулеткой, колесо которой волшебно сверкало под изящным тонким абажуром.

Наш провожатый почтительно усадил нас на три свободных кресла, которые словно только нас и ждали; по его кивку вопрос о кредитоспособности был снят, и крупье подвинул каждому из нас по изрядной стопке фишек.

Кожа крупье была столь же гладкой и того же теплого цвета, как и маленький шарик из слоновой кости, который он запустил по кругу. Его лицо было абсолютно бесстрастным, если не считать постоянного выражения бдительности, а жесты его были столь быстры и точны, что руки, казалось, начинали пропадать из виду, словно пуля в полете. Он ни на минуту не переставал двигаться, но при этом оставался словно привязанным к креслу, подобно одной из тех механических цыганок-гадалок, на которых иногда наталкиваешься в старых захудалых луна-парках.

— Mesdames, messieurs, faites vos jeux,[6] — произнес он, словно священник на службе, и запустил колесо.

Колесо рулетки само по себе было шедевром, выполненным столь искусно, как царское пасхальное яичко, и я нисколько не удивился бы, если бы узнал, что оно создано руками самого Фаберже.

Его цвет все время менялся под вашим взглядом, и только сверкающий золотой ободок, напоминающий магический круг, который разделяет ангелов и демонов, оставался неподвижным. В отличие от других рулеток, на которых я играл, эта вращалась абсолютно бесшумно; с какой бы силой ни запускал ее крупье, она не издавала ни единого звука до самой остановки.

Шарик же, напротив, производил почти дьявольский шум, какой-то пробирающий до печенок треск, который вызывал в памяти хруст костлявых пальцев или зубовный скрежет, и, признаюсь, что в продолжение всей игры я то и дело ловил себя на том, что задерживаю дыхание, словно человек, который боится быть обнаруженным в темном и опасном месте.

Сначала я играл чисто по-дилетантски, не следуя какой-либо определенной системе, и, честно говоря, больше интересовался своими партнерами, нежели выигрышами по своим ставкам, но потом почувствовал, что баронесса пристально смотрит на меня с некоторым изумлением.

— Вы решили играть на деньги или на нечто более важное? — спросила она меня, и, боюсь, я посмотрел на нее довольно оторопело.

— Надеюсь, теперь вы поняли, — продолжала она с легким оттенком раздражения. — Тот древний старик, рассыпающийся от старости, которого волокли прочь? Ребенок, на глазах превращающийся в младенца?

Она наклонилась ко мне поближе.

— Посмотрите внимательнее на генерала, — тихо прошептала она. — Совершенно очевидно, что он выигрывает. Не Кажется ли вам, что он по меньшей мере помолодел лет на десять?

Я скосил глаза и исподтишка взглянул на генерала Вассилоса Константинидеса. Мои глаза буквально вылезли из орбит, когда я увидел, что баронесса совершенно права и что старик сбросил не меньше десятой части века. Он заметил мой взгляд и широко улыбнулся с новым блеском в глазах.

— Потрясающее место, не правда ли? — спросил он меня и, благодушно попыхивая сигарой, с энтузиазмом возобновил игру.

Я вновь повернулся к баронессе и с удивлением уставился на ее помолодевшее лицо, на котором играла ироническая улыбка.

— Теперь, кажется, вы наконец поняли, — сказала она сухо после небольшой паузы. — Монетка упала в щель.

— Но как это делается? — спросил я свистящим шепотом.

— Точно так, как я вам объяснила, — сказала она. — Вы решаете, чего хотите, и играете на это. Не обязательно говорить об этом кому-либо, просто решаете и начинаете игру. Невероятно просто.

Затем она умолкла, наклонилась вперед, и я отметил, как на ее руке, крепко сжавшей мои пальцы, сверкнули бриллианты.

— Но при этом вы не должны забывать о том, что я говорила в машине, — сказала она с необыкновенной торжественностью. — Если вы проиграете, то вы потеряете то, что поставили.

Ее пожатие становилось все крепче, пока не сделалось ощутимо болезненным. Я чувствовал, как ее ногти впиваются в ткань моей рубашки, а один или два уже протыкают кожу.

— Женщина, которую вы видели сегодня утром, — сказала она, — это жалкое, сгорбленное, стонущее создание, которую несли по ступеням в кресле, была мадемуазель Шандрон. Видите ли, она родилась ужасно уродливой. Она ставила против этого всю неделю и постоянно выигрывала. Такова была ее ставка. Прошлой ночью она проиграла. Проиграла ужасно. Вот так-то.