Дэвид Лоуренс - Психоанализ и бессознательное. Порнография и непристойность

• Название: Психоанализ и бессознательное. Порнография и непристойность
• Автор: Дэвид Лоуренс
• Издательство: «Эксмо»
• Жанр: Философия
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-03099-9

В этой книге великий английский писатель Дэвид Герберт Лоуренс (1885–1930), автор блестящих и беспрецедентных по своей откровенности литературных произведений, открывается отечественному читателю с неожиданной стороны. Убедительностью аргументов и обезоруживающей смелостью философские эссе Лоуренса не уступают по силе воздействия его прославленной художественной прозе. Лоуренс удивляет, шокирует и… подтверждает репутацию писателя, которому всегда есть что сказать по-настоящему нового.

В оформлении книги использованы фрагменты гобеленов работы Уильяма Морриса.

---

Люди, жившие в том мире, много учились и много знали, и жители всей земли тесно общались между собой. Между Атлантидой и Полинезийским континентом люди свободно путешествовали в обоих направлениях, точно так же, как сегодня они плавают из Европы в Америку. Между ними происходил взаимообмен не только материальными, но и духовными ценностями, и накопленные знания, а также существовавшие тогда науки были универсальным достоянием всей земли — были такими же космополитическими, какими они становятся сегодня.

Затем началось таяние льдов, и наступил Всемирный потоп. Беженцы с затопленных континентов наводнили возвышенности Америки, Европы, Азии и островов Тихого океана. Некоторые под влиянием суровых природных условий выродились в пещерных людей — человеческие существа неолита и палеолита; другие сохранили первозданную красоту, грацию и совершенство, как, например, островитяне океанов и морей Южного полушария; иные заблудились и одичали в африканских джунглях и пустынях; и, наконец, некоторые народы — друиды[6], этруски[7], халдеи[8], американские индейцы и китайцы — сумели сохранить основное из накопленных ранее знаний и продолжали учить других древней мудрости, хотя и в полузабытом, чуть ли не символическом виде. Частично забытая в качестве позитивных знаний, наука продолжала существовать в качестве ритуалов, телодвижений и мифических преданий.

И таким образом мощный потенциал символов — отголосков древней науки — сохранился, по крайней мере, как часть человеческой памяти. Вот почему великие мифы и символы, ставшие к началу известной нам истории достоянием всего мира, в основном одинаковы в любой стране и в любом народе, будучи, так или иначе, соотносимы друг с другом. Вот почему эти мифы вновь привлекают наше внимание сегодня, когда мы практически исчерпали все возможности дальнейшего продвижения по привычному нам пути научного познания мира. И вот почему мы повсюду, у аборигенов всех континентов, находим не только похожие мифы, но одни и те же геометрические чертежи, схемы устройства Вселенной, а также мистические фигуры и знаки, подлинное космологическое или научное значение которых на сегодняшний день забыто, хотя их и продолжают использовать для колдовства или поклонения богам.

Если читатель находит все это чушью и абракадаброй, что ж, ему виднее. Но только и я со своей стороны испытываю не более почтения к его радостному кудахтанью на столь им любимом птичьем дворе. Вы можете сколько угодно идти в ногу со временем, но меня уж, ради бога, увольте. Мне нравится тот просторный мир давних времен и столетий, когда по земле бродили древние мамонты, а перед человечеством открывалась прекрасная перспектива дальнейшей истории, у которой нет ни начала, ни конца, а есть один только беспрерывный пышный расцвет средь сменяющих друг друга эпох в жизни планеты. Да. потопы и пожары, землетрясения и ледники порою вклиниваются между великолепными периодами развития человеческой цивилизации, но ничто и никогда не погасит стремления и способности человечества из вечно обновляющегося хаоса извлекать нечто великое и прекрасное.

Я не верю в прогресс как таковой. Но я верю в удивительные, вспыхивающие, как радуга, и вновь угасающие цивилизации.

То же касается и моих притязаний на какие-либо новые откровения. Боже меня упаси от таких притязаний! Я всего лишь надеюсь, что мне удастся напомнить вам кое-какие азы забытого знания. В то же время у меня нет никакого желания оживлять в вашей памяти давно забытых царей или мудрецов. Копаться в давнем прошлом, искать ключ к иероглифам — это не для меня. Да я и не сумею этого сделать, даже если и захочу. Но зато я смогу сделать нечто другое. Кто-то ведь должен уловить намек, содержащийся во всех этих древностях, столь искусно извлеченных нашими учеными из забытого прошлого. Кто-то должен на основании этого намека сказать новое живое слово. Мертвая мудрость — искра, но от нее возгорается пламя — живая жизнь.

И вот вам простой пример того, как обыкновенный современный ученый, правильно восприняв такой намек, может наткнуться на истину — истину, над которой он сам же посмеялся бы, как над фантастической чушью, будь эта истина произнесена вслух кем-то другим. Возьмем, скажем, небольшую цитату из знаменитой, хотя и успевшей уже устареть «Золотой ветви»: «Видимо, по представлениям древних ариев[9], солнце должно было время от времени пополнять запасы своего огня из пламени священного дуба».

Это очень точно, — как-то осенило меня, хотя я далеко не ученый, — ведь это означает: из пламени Древа Жизни. То есть из самой жизни. Значит, эти слова следует понимать вот каким образом: «Видимо, по представлениям древних ариев, солнце должно было время от времени пополнять запасы своего огня из жизни», — что, собственно, всегда утверждали древнегреческие философы и что до сих пор представляется мне мудрой истиной и ключом к космосу. Не жизнь берет начало от солнца, но солнце есть продукт эманации жизни, то есть всех питающих его растений и животных.

Разумеется, кто-нибудь из моих уважаемых критиков может сказать, что подобные представления древних ариев, этого давно позабытого племени, выглядят сегодня чем-то вроде старческого маразма или же, напротив, детского лепета. Но что до меня, я все же испытываю уважение к моим предкам и полагаю, что, кроме чуда своего рождения, я им обязан и многими другими, не меньшими чудесами.

В заключение еще пару слов. Эта моя «псевдофилософия» (или «психа анализ» — анализ психа, — как отозвался бы о ней один из моих уважаемых оппонентов) выросла из моих романов и стихотворных произведений, а не наоборот. Романы и стихи выходят из-под пера пишущего нечаянно, ненароком. И лишь потом абсолютная потребность в хоть сколько-нибудь удовлетворительном рациональном понимании самого себя и общего хода вещей заставляет его извлекать некие абстрактные выводы из своего писательского и просто человеческого опыта. Романы и стихи — это эмоциональный опыт в чистом виде. А вся эта «психа аналитика» — заключения, сделанные впоследствии, на основании такого опыта.

Но при всем при этом мне кажется, что даже искусство впрямую зависит от философии — или от метафизики, если вам больше нравится это слово. Художник чаще всего не в состоянии сформулировать эту свою метафизику или философию, она даже может таиться в нем на бессознательном уровне, и все же она управляет им, как и любым другим человеком, и точно так же, как все остальные, он живет в согласии с нею. Люди существуют и смотрят на жизнь каждый в соответствии с собственным пониманием, которое постепенно совершенствуется или же, наоборот, деградирует. Это понимание также существует в виде некой доминирующей идеи или метафизических представлений, — собственно, на первых порах оно существует именно в таком виде, а потом, как бутон, раскрывается под влиянием искусства и жизни. Но в наши дни это понимание у большинства людей, их вера, их метафизика износились до дыр, а наше искусство истрепалось, превратившись в лохмотья. У нас нет никакого будущего: ни у наших надежд, ни у наших целей, ни у нашего искусства. Все это в недалеком будущем превратится в серый ворох никому не нужного тряпья.

Так не пора ли развеять этот серый туман старых взглядов и представлений и попытаться прислушаться к тому, во что, в конце концов, верует наше сердце? Прислушаться к тому, чего оно на самом деле желает — хотя бы на ближайшее будущее. Вот то единственное, что следовало бы облечь в слова веры и знания. И после этого вновь двигаться вперед, чтобы эту веру и эти знания воплотить в жизнь и искусство.

Разорвать старую завесу взглядов и представлений и, пройдя через образовавшуюся прореху, следовать дальше, — вот что нам нужно. Так почему бы мне не попытаться сделать это прямо сейчас? Почему бы не попытаться описать на бумаге все, что я увидел за той прорехой, — в самом деле, почему бы не сделать этого? И если издатель пожелает напечатать то, что мною написано, — возражать я не стану. Ну а если к тому же кто-то попытается это прочесть — ради бога, читайте. Хотя, конечно, зачем читать то, что вряд ли кому-то покажется интересным? Разве что этот кто-то — мой уважаемый критик, которому нужно настрочить энное количество слов, чтобы ему заплатили за них. Ну а что он будет писать и как, — это не имеет никакого значения.

Таормина[10], Д. Г. Л.

Глава I ВВЕДЕНИЕ

Начну с небольшого извинения перед психоанализом. Не слишком справедливо насмехаться над психоаналитическим понятием «бессознательное», а если и справедливо, то лишь в том смысле, в котором и сам психоанализ издевается над этим вместилищем всяческого зла, этим зверинцем, где содержатся удивительные и не слишком приятные существа. Но самое несправедливое — это издеваться над самим психоанализом, как если бы Фрейд во всей своей теории не изобрел и не описал ничего иного, кроме бессознательного.