Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т.25. Из сборников:«Натурализм в театре», «Наши драматурги», «Романисты-натуралисты», «Литературные документы»

• Название: Собрание сочинений. Т.25. Из сборников:«Натурализм в театре», «Наши драматурги», «Романисты-натуралисты», «Литературные документы»
• Автор: Эмиль Золя
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1966

В данном 25-м томе Собрания сочинений представлены наиболее значительные из работ Золя, входящих в его сборники «Натурализм в театре», «Наши драматурги», «Романисты-натуралисты» и «Литературные документы». Почти все статьи, из которых были составлены сборники, публиковались в периодической печати в промежутке с 1875 по 1880 год. При составлении сборников Золя игнорировал хронологию написания своих статей и группировал их по тематическому признаку.

Каждое выступление Золя в периодической печати по вопросам литературы и театра носило боевой характер, было актом борьбы за утверждение тех принципов, которым он был предан, ниспровергало враждебные ему традиционные эстетические нормы.

Одной из важнейших целей Золя было доказать, что провозглашенный им художественный метод натурализма отнюдь не нов, что он также опирается на значительную национальную традицию французской литературы и французского театра. Отсюда — экскурсы Золя в прошлое, его настойчивые поиски родословной натурализма в минувших веках.

---

Прежде всего я заявляю, что намерен оставить в стороне политику, философию и религию. Республиканцы, развязно болтающие о литературе, своей яростной полемикой оказывают огромную услугу автору. Подумать только, по поводу этой жалкой комедии видные сановники, трибуны и глубокомысленные государственные мужи, уже находящиеся в зените и только мечтающие о портфеле, кричат об оскорблении закона и угрозе Республике. Не значит ли это палить из пушек по воробьям? Г-н Сарду, вероятно, от души радуется бестолковой шумихе, которая безмерно повышает значение его пьесы. А теперь, когда Париж взбудоражен и так раззадорено всеобщее любопытство, меня не удивит, если «Даниэль Роша», провалившийся в первый же вечер и нагнавший тоску на зрителей, будет иметь успех.

Итак, я уклоняюсь от споров по религиозным, а в особенности по политическим вопросам. Мне решительно все равно, спиритуалист ли г-н Сарду или материалист, мне важно одно, — возвышенный у него образ мыслей или заурядный, написал он талантливое произведение или бездарное. В какое бешенство приходят представители политических партий и сколько высказывают глупостей! Слыша их суждения о литературе, невольно пожимаешь плечами. Что это за карлики и как ничтожны их страстишки перед лицом вечной правды и вечной справедливости!

Основная тема г-на Сарду — схватка мужа-атеиста с верующей женой. У г-на Сарду незаурядное театральное чутье, и он решил, что проблема гражданского и церковного брака прямо находка для драматурга. Основная ситуация в его пьесе такова: супруги уже зарегистрировались в мэрии и должны отправиться для венчания в церковь, но тут начинается борьба убеждений, борьба веры и любви, которая и должна заполнить собой всю пьесу. Тема весьма выигрышная, ситуация превосходна, но, чтобы развернуть должным образом конфликт, надлежало преодолеть огромные трудности. Заметьте, что супруги все делают от чистого сердца; они не подстраивают друг другу ловушек, честно идут к мэру, не подозревая, какая разыграется драма, когда он заявит, что ему достаточно гражданского брака, а она придет в негодование, откажется допустить его в свою спальню, пока священник не благословит их союз. Словом, необходимо, чтобы между ними возникло недоразумение. Но какое бы вы ни придумали недоразумение, оно неизбежно покажется ребяческим, и впечатление наивности будет тем сильнее, чем интеллигентнее и порядочнее избранная вами чета.

Господин Сарду не смог одолеть первого препятствия. Он избрал героем пьесы Даниэля Роша, главу партии, человека выдающегося, а героиня у него Лия Гендерсон, идеальная девушка с благородным сердцем, пылкая и искренняя. Автор поставил себе задачу столкнуть друг с другом этих двух высокоразвитых людей, по-разному понимающих честность, создать ужасающий конфликт, предотвратить который можно было бы одним-словом. Как! Даниэль и Лия вступают в брак, не выяснив вопрос о венчании? Я вижу, что автор старается как-то оправдать их безрассудство: любовь-де вспыхнула внезапно, и они решили спешно пожениться, во время путешествия. Но от этого конфликт отнюдь не становится правдоподобней. Далее, совершенно неприемлема ребяческая игра слов, на которой зиждется весь конфликт. Даниэль сгоряча попадает в очаг протестантской пропаганды, он ничего не видит, ни о чем не догадывается. Когда он восклицает: «Но имейте в виду: ни священника, ни церкви!» — то Лия и ее тетка отвечают: «Да, да, ни священника, ни церкви!» И как только совершается гражданский брак, эти дамы восклицают: «Вот пастор, пойдемте в храм». Да это просто комично, это настоящий водевиль.

Господин Сарду невероятный ловкач. Если бы он вздумал открыто преподнести нам неправдоподобную ситуацию, то с этим еще могли бы примириться. Но разве допустимо так играть словами! Он изображает влиятельного политического деятеля Даниэля и честную девушку Лию, которые по своей неосмотрительности попадают в ужасную историю и становятся жертвами нелепого недоразумения, — но ведь это жалкая выдумка, дешевый трюк, недостойный серьезного автора! Правда, г-ну Сарду уже прощали немало трюков, и я уверен, что на сей раз он озадачен поведением публики, взывающей к здравому смыслу и к правде. Разве в театре не царят условности? Разве в своих комедиях он сотни раз, под аплодисменты толпы, не вытворял фокусов почище этого? Так оно и было, но в этом произведении автор затрагивает важные вопросы, притязает на многозначительность, и если в основе пьесы лежит грубый фарс, то все здание рушится. Мы начинаем сомневаться в уме Даниэля и в честности Лии, герой и героиня падают в наших глазах. Мы видим, что характеры вовсе не продуманы, образы совершенно не убедительны, и пьеса оказывается неприемлемой.

Но все же примем ее и присмотримся к ней поближе. Конфликт обозначился ясно: Лия и Даниэль заключили брак в мэрии, но вот вспыхивает борьба — она стремится в храм, а он не желает туда идти. Прибавьте к этому, что они горячо любят друг друга. На этом построена драма.

Мы видим подлинный драматизм. Несомненно, г-н Сарду напряг все и силы. На этот раз он бросил и излюбленные фокусы, здесь нет писем, к которым он обычно прибегает, оправдывая ситуацию, не заметно тщательно прилаженных пружин, нет и эффектных положений, зависящих от всем известного магического слова, которое, однако, никто не произносит. Теперь мы находимся в области чистой психологии; в первых двух актах, где дана экспозиция, автор прибег к досадному трюку, о котором я уже говорил, но в трех последних актах события развертываются свободно и естественно, с убедительной простотой и силой. Я даже нахожу, что в этих актах действие прекрасно развивается. Многие возмущались минутной слабостью Даниэля, который, потеряв голову от любви, согласился было пойти тайком в храм; однако это психологически оправдано и хорошо подмечено. Превосходна и развязка. Ведь после длительной борьбы, когда оба потеряли столько крови, между Даниэлем и Лией не может быть ничего общего. Их разделяет бездна. Каждый идет своим путем, это вполне логично и вразумительно. Развязка проста и нова, она меня поразила.

Но в таком случае почему же пьеса так плоха? Почему порой кажется, что ее наспех написал какой-то школьник. Ответ напрашивается сам собой: г-н Сарду не справился со своей темой, вот и все. Он взвалил себе на плечи огромную ношу, которая раздавила его. Каждую минуту ждешь какого-то необычайного поворота событий, но автору изменяет его дарование, ибо он слишком много взял на себя.

И все же, пьеса недурно построена. Там есть замечательные места. Но, боже мой, какая пустота! Нам хотелось бы видеть живых людей, и поневоле сердишься, видя каких-то марионеток. Лия еще сделана по недурному образцу; это упрямое существо, и ее нетрудно было изобразить; она говорит заученные фразы, цитирует модных поэтов и проявляет трафаретное благочестие. Но какая жалкая фигура Даниэль! Этот образ совсем не удался г-ну Сарду, который хотел изобразить весьма сложную натуру. Перед нами порядочный человек, который не изменяет своим политическим убеждениям, влюбленный, который покоряется голосу разума; он обнаруживает то мужество, то трусость, но под конец проявляет удивительную твердость духа. Только драматург, обладающий огромной творческой силой, справился бы с таким образом. Но г-ну Сарду недостает творческой мощи, поэтому созданный им персонаж вызывает возмущение своей безжизненностью и надуманностью.

Я не стану разбирать по косточкам эту драму, скажу только, что ее следовало бы переделать какому-нибудь высокоодаренному писателю. На примере г-на Сарду мы видим, что для драматурга недостаточно обладать ловкостью, — при подходе к известным сюжетам необходима творческая мощь. Быть может, некоторые найдут, что в этой пьесе г-н Сарду не на высоте как драматург, но они будут, безусловно, неправы. Познакомившись поближе с драмой, они убедятся, что первый акт прекрасен, что автор очень искусно уравновешивает эпизоды, развертывает сцены и с поразительной осторожностью обходит подводные камни. Но именно в этом его слабость. Представьте себе писателя с другим темпераментом, который пошел бы напролом, и вы будете вправе ожидать захватывающей драмы; возможно, она произведет тяжелое впечатление, зато откроется новая страница в нашей драматургии. Повторяю, еще никогда г-н Сарду так упорно не стремился создать шедевр, еще никогда его дарование не обнаруживалось с такой полнотой, еще никогда он так широко не расправлял крылья, и еще никогда так тяжело не падал на землю. В этом есть нечто роковое. И если он сделает новую попытку, то опять сорвется. Пусть же он вновь принимается за своих марионеток!

Всяк сверчок знай свой шесток. Г-н Сарду великий мастер забавлять, и только. Он пишет с воодушевлением, его пьесы весьма динамичны, у него замечательное сценическое чутье, он прекрасно ловит момент и, подобно мелкому журналисту, отмечает нелепости современной жизни. Но он не способен самостоятельно мыслить, он плохо пишет и не в силах создать значительное, долговечное произведение. Он из кожи лезет вон, пытаясь в «Даниэле Роша» разрешить серьезные жизненные проблемы. Его атеист — это кукла, которая лепечет газетным языком; у г-на Сарду идут гуськом шуточки, заимствованные из реакционных листков, и он воображает, что ему удалось воплотить образ современного скептика, опирающегося на всю совокупность научных истин. Но до чего это мелко! Прием, который был еще терпим в «Каракулях», оскорбителен в «Даниэле Роша»! Когда г-н Сарду ставил своего «Рабага», он был полон задорного и, пожалуй, бестолкового воодушевления, он забавлял; а теперь он наводит нестерпимую скуку, испытываешь раздражение, глядя, как он вертится, словно белка в колесе, вокруг проблемы, которую до невозможности сузил.