Никандр Алексеев - Охотничьи тропы

• Название: Охотничьи тропы
• Автор: Никандр Алексеев
• Издательство: Новосибгиз
• Жанр: In-verse, стихи
• Год: 1948

Рассказы, очерки, стихи.

---

Охотники — отец и сын — увидели в новых местах громадные пространства, одетые тайгой, гребни гор, то покрытые ржавыми лишайниками и бледножелтым ягелем, то совсем обнаженные, вздымающиеся над лесными массивами темными, серыми и красноватыми утесами. Встретили быстрые многоводные реки, часто спадающие порогами, большие богатства дичи, пушнины.

Зимы стояли тихие, ясные, сухие. Но непривычным первое время был холод. Казалось, от него все замирало и цепенело, превращаясь в лед, который по твердости мог сравниться здесь с горной породой. В малоснежные зимы трескалась земля от мороза. А летом оттаивал лишь ее верхний слой: ниже лежала вечная мерзлота. Только зори, богатые нежными красками всевозможных оттенков, скрашивали зимой угрюмый пейзаж.

Саша возмужал и окреп, исхаживая десятки километров по тайге, взбираясь на горы, выслеживая зверя и птицу. Научился добывать соболя, уходил с отцом на медведя.

Вчера вечером Иван Николаевич сказал, что рано утром отправится на поиски оленей. Саша просил взять его с собой, но отец, не зная, как далек окажется путь, отговаривал сына и, видимо, ушел один еще до рассвета.

Саша подошел к окну.

«Какая ровная пелена. По такому снегу только и распутывать следы да высматривать беличьи „копки“… А как хорошо сейчас в тайге, среди темных кедров, елей и пихт, с пышной кухтой на мохнатых ветвях» — думалось ему…

* * *

Иван Николаевич возвратился поздно вечером. Одетый в оленью дошку и унты, с беличьей шапкой на голове, он принес в дом морозную свежесть и запах леса. Скинув из-за плеч ружье и добычу — соболя и десяток белок, — охотник снял шапку, рукавицы и неторопливым движением «обтаял» с темной бороды и усов намерзшие сосульки.

Учивший уроки Саша вскочил из-за стола и бросился навстречу отцу. А тот, приглаживая сбившиеся на голове волосы, с улыбкой глядел зоркими темносерыми глазами на сына, на раскрытые учебники и тетради.

— Порядочно пришлось побродить, — сказал он низким простуженным голосом. — Завтра в ночь собирайся, пойдем вместе. За Тахтыгой на гольцах видел оленей…

* * *

День прошел в сборах и разговорах о предстоящей охоте. Спать легли раньше обычного. Сашу обуревало нетерпение. Однако он быстро уснул, и когда отец под утро разбудил его, он поднялся бодрым, в хорошем радостном настроении.

Звезды и луна еще ярко светились на бледном прозрачном, словно выточенном изо льда, куполе неба. Иван Николаевич Юданов шел впереди на лыжах. Пара лаек легко тащила нарты, нагруженные провизией и кое-каким снаряжением на случай, если придется заночевать в лесу.

Саша замыкал экспедицию. Как и отец, он шел неторопливым размеренным шагом. Лыжи скользили легко. Скоро рудничный поселок остался далеко позади, а когда они миновали пойму речки, постройки совсем скрылись из виду. Вдали показалась темная полоса леса.

Для Саши это был первый выход на оленя. Мысли его были заняты предстоящей встречей и тем, как он сумеет в ней себя проявить. От отца и других охотников Саша знал, что в здешних местах в малоснежные зимы олень обычно спускается в леса, где и проводит все холодное время, защищенный от суровых ветров и метелей.

Но в этом году выпало необыкновенно много снега. Покров его так толст, что едва ли в тайге олень сможет добывать для себя пищу. Это значило, что животные могли встретиться на горных вершинах, где ветры сдувают часть снега и олени кормятся там ягелем.

Рассказывали, что в прежние времена олень встречался здесь всюду. Но строительство приисков, вырубка леса, распашка земель и охота заставили зверя отступить дальше, за горные отроги…

Тайга встретила охотников сумраком и безмолвием. На востоке небо уже посветлело, показалась чуть заметная розовая полоска, начали гаснуть звезды. Но в лесу еще властвовала ночь. Темные стволы пихт словно нехотя расступались, образуя узкую прогалину. Усыпанные снегом сосенки и кустарники по бокам задевали путников, сбрасывая свой белый убор. Охотники уже больше двух часов шли на северо-запад. Пихтовая тайга постепенно уступила место сосновому бору, стали попадаться лиственницы. Местность повышалась. Еще через несколько километров лес поредел, и Саша увидел вдали гребни гор.

Когда они спустились в узкую долину речки Тахтыги, уже совсем рассвело. Отец остановился, и Саша увидел, что он внимательно разглядывает усыпанное снегом русло, прибрежные валуны и выступы каменистого берега. Юноша догадался, почему именно здесь отец разыскивает оленьи следы.

Частенько на горных речках в резкие холода из-подо льда выступает солоноватая вода. Олени, вообще жадно поедающие снег и лакомые до соленого, охотно спускаются в речные долины.

Следы и притом свежие, судя по ясно отпечатавшимся «щеткам» между половинками широких копыт оленей, обнаружились на противоположном берегу Тахтыги, круто поднимавшемся к лесистому склону. Приходило не меньше десятка животных.

Начав осторожно «тропить» оленей по следу, охотники снова углубились в лес, который вывел их в узкую долину. Остановившись у края леса, Сашин отец внимательно осмотрел гольцы и протянул бинокль сыну.

— На том, что пониже, смотри, — бросил он, сверкнув загоревшимся взглядом.

Саша насчитал двенадцать оленей. Они бродили табунком, разрывали копытами снег и поедали ягель.

Минуту спустя Саша уже двигался среди леса в обход. Отец, привязав лаек в чаще, кустарниками спустился в лощину.

Забыв об усталости, юноша торопливо скользил на лыжах.

Время от времени он останавливался, чтобы проверить направление и не взять слишком в сторону. К возвышенности, где разгуливали олени, с севера полоса тайги подходила ближе всего. Сделать подход — «скрад» можно было только отсюда, но на удачу было мало надежды: от крайних деревьев и кустарников до оленей было не меньше двухсот метров совершенно открытого ровного пространства.

«Хорошо, если бы они перешли поближе к лесу», — мысленно рассуждал на ходу юный охотник. Ему так хотелось этого, что заканчивая полукруг и выбираясь из чащи, он сорвал из-за спины ружье и приготовился к выстрелу.

Но олени паслись все на том же месте. Надо было делать то, что сказал отец. Саша обсыпал себя с ног до головы снегом и ползком добрался до крайней сосенки. Впереди оставался еще один кустик, за которым можно было кое-как укрыться. Стараясь глубже зарыться в снег, Саша дополз до куста и навел ружье. Что-то привлекло внимание вожака, и он настороженно поднял голову. Силуэт животного четко выступил на фоне бледноголубого неба.

Выстрел разорвал морозную тишину. Саша увидел, как взметнулся снег и вершина гольца опустела. Юноша вскочил и прислушался. Находясь далеко от склона, он не видел, куда умчались олени и не слышал их бега.

Но вот донесся выстрел, за ним другой. Расчет старого охотника оказался верным. Табун бросился по склону в лощину и пронесся мимо его засады.

Когда Саша подошел к месту, где лежал убитый олень, там стояли уже нарты, и лайки, взъерошившись, обнюхивали добычу. Это был вожак.

Запустив руку в его густую шерсть, Саша осмотрел раны: одну под правой лопаткой, другую в боку. Это были выстрелы отца. Но кровь на снегу возле основания шеи оленя доказывала, что и его выстрел был небезрезультатен.

* * *

Стоял декабрь. Иван Николаевич Юданов был болен и Саша промышлял на охоте один. Ставил капканы и «пасти». Добыл несколько соболей, ходил «белковать». Охота для населения поселка была промыслом. Немало «мягкого золота» ежегодно сдавала государству и семья Юдановых.

Однажды во время «белковки» юноша углубился в тайгу. Убежавший вперед Моряк лаял так настойчиво, что Саша решил: наверное, загнал соболя, и поспешил на зов своего любимца. Каково же было его удивление, когда он увидел, что Моряк облаивает заросли молодых сосенок у поваленного с вывороченными корнями кедра.

«Медведь», — подумал юноша. Перезарядив ружье пулей, он отозвал Моряка, у которого поднялась шерсть на загривке. Тщательно осмотрел местность вокруг.

Сохранившиеся на еловых ветках «заеди» и «задиры» на стволах деревьев рассказали ему, что медведь, устраиваясь на зиму, где-то неподалеку отделывал свое жилище. Трудно было рассчитывать увидеть «пяту» — последний след зверя перед залеганием его в берлогу. Все кругом было засыпано снегом.

Держа наготове ружье, Саша двинулся в чащу и в том месте, где лаял Моряк, разглядел «чело» — отверстие, образовавшееся от дыхания зверя в толстой снежной корке, которой была занесена берлога. По всем приметам берлога была грунтовая, медведь залег, очевидно, давно и, благодаря сильным морозам, спал крепко.

Сделав «затесы» на деревьях и тщательно запомнив местность, Саша окликнул Моряка и стал выбираться из чащи на дорогу.