София Парнок - Разрыв-трава

• Название: Разрыв-трава
• Автор: София Парнок
• Жанр: Поэзия
• Год: 2013

В сборнике представлены следующие стихотворения:

Кто разлюбляет плоть, хладеет к воплощенью…

Ведь я пою о той весне…

Вокруг — ночной пустыней — сцена…

Ради рифмы резвой не солгу…

А под навесом лошадь фыркает…

И распахнулся занавес…

Под зеркалом небесным…

В полночь рыть выходят клады…

Всё отдалённее, всё тише…

Песня

За стеною бормотанье…

Ты уютом меня не приваживай…

Об одной лошадёнке чалой…

Мне снилось: я бреду впотьмах…

Старая под старым вязом…

Из последнего одиночества…

Посвящение

Я гляжу на ворох жёлтых листьев…

Я думаю: Господи, сколько я лет проспала…

Прекрасная пора была!..

Кончается мой день земной…

Ворвался в моё безлюдье…

Коленями — на жёсткий подоконник…

Трудно, трудно, брат, трёхмерной тенью…

Ты, молодая, длинноногая! С таким…

В крови и в рифмах недостача…

И вправду, угадать хитро…

Гони стихи ночные прочь…

Измучен, до смерти замотан…

Паук заткал мой тёмный складень…

Агарь

Каждый вечер я молю…

Прямо в губы я тебе шепчу — газэлы…

Алкеевы строфы

Каин

С пустынь доносятся…

Без оговорок, без условий…

Как воздух прян…

Сегодня с неба день поспешней…

Белой ночью

Как неуемный дятел…

Седая роза

Будем счастливы во что бы то ни стало…

Как пламень в голубом стекле лампады…

Скажу ли вам: я вас люблю?..

В душе, как в потухшем кратере…

Словно дни мои первоначальные…

В земле бесплодной не взойти зерну…

Лишь о чуде взмолиться успела я…

Смотрят снова глазами незрячими…

В этот вечер нам было лет по сто…

Снова знак к отплытию нам дан!..

Вал морской отхлынет и прихлынет…

Молчалив и бледен лежит жених…

Сонет (На запад, на восток…)

Видно, здесь не все мы люди — грешники…

На Арину осеннюю — в журавлиный лёт…

Выставляет месяц рожки острые…

На закате

Тень от ветряка…

Газэлы

На каштанах пышных ты венчальные…

Тихо плачу и пою…

Голубыми туманами с гор…

На самое лютое солнце…

Тоскую, как тоскуют звери…

Господи! Я не довольно ль жила?..

Не хочу тебя сегодня…

Ты помнишь коридорчик узенький…

Да, я одна. В час расставанья…

Нет мне пути обратно!..

Узорами заволокло мое окно…

Дай руку, и пойдем в наш грешный рай!..

Унылый друг…

Девочкой маленькой ты мне предстала неловкою…

Окиньте беглым, мимолетным взглядом…

Что ж, опять бунтовать?..

Забились мы в кресло в сумерки…

Он ходит с женщиной в светлом…

Этот вечер был тускло-палевый…

И всем-то нам врозь идти…

Она беззаботна еще, она молода…

И голос окликнул тебя среди ночи…

От смерти спешить некуда…

И отшумит тот шум…

Я не люблю церквей, где зодчий…

Безветрием удвоен жар…

Какой неистовый покойник!..

Акростих

Пахнёт по саду розой чайной…

31 января

Ни нежно так, ни так чудесно…

В те дни младенческим напевом…

О, этих вод обезмолвленных…

Как музыку, люблю твою печаль…

Огород

Вот дом ее. Смущается влюбленный…

Слезы лила — да не выплакать…

Все отмычки обломали воры…

Не на храненье до поры…

И так же кичились они…

---

В 1926 году появляется ещё одно очень характерное стихотворение на эту тему:

Песня

Дремлет старая сосна
И шумит со сна.
Я к шершавому стволу,
Прислонясь, стою. —
Сосенка-ровесница,
Передай мне силу!
Я не девять месяцев, —
Сорок лет носила,
Сорок лет вынашивала,
Сорок лет выпрашивала,
Вымолила, выпросила,
Выносила
Душу.

Ещё раз дадим слово Д. Л. Бургин: «Рождение души и было той «кастальской струёй», которую она стремилась получить взамен на «вино причастья». Взамен «вина причастья» — всего того, что доступно обычным, «нормальным» людям, — поэт получает в награду возможность творческого выражения, ту самую «Кастальскую струю», которая Парнок дороже всего. Выношенная душа является результатом напряжённой духовной работы, неразрывно связанной с творчеством, которую София Яковлевна вела всю свою сознательную жизнь.

Как можно понять из приведённых примеров, понятие «любовь» непременно включало для поэта духовную составляющую. Конечно же, страсть играла в отношениях с возлюбленными далеко не последнюю роль, и множество стихотворений, написанных Парнок в периоды влюблённостей, являются несомненными тому подтверждениями, но эта сторона её творчества не просто подробно изучена, а — растиражирована, и найти исследования и описания эротических переживаний русской Сафо несложно. А вот о том, как понимала и что писала она о духовной близости в любви, о том, что это чувство испытывалось ею во всей полноте прежде всего эмоциональных и душевных переживаний, сказано и написано очень мало. По сути, мы имеем всего два серьёзных исследования жизни и творчества Софии Парнок. Это вступительная статья к сборнику «София Парнок. Собрание стихотворений» С. В. Поляковой и «София Парнок. Жизнь и творчество русской Сафо» Д. Л. Бургин. Но они выполнены чрезвычайно подробно и академично, и не у каждого читателя достанет сил пробиться через сложную научную терминологию и одолеть десятки страниц серьёзного филолого-психологического исследования. А всё остальное, что написано о Парнок, на 99 % — перепевы одной и той же темы — отношений Парнок и Цветаевой. Несомненно, это был важный период в жизни обеих поэтов, но всё же только период. Творчество каждой из них имеет отдельную, самостоятельную ценность.

Свой путь

Но впусте мне наскучило,
И цвет пустила примула.
Из шапки крайних случаев
Я запредельный вынула.

Марина Кудимова

Из предисловия к книге Д. Л. Бургин: «Как большой русский поэт София Парнок предъявила себя очень поздно, уже на закате дней, на подступах к небытию, и тем ярче и откровеннее звучали её любовные стихи, выйдя за границы герметизма и самодостаточности, отбросив все прежние культурные аллюзии, поправ тем самым негласные «нормы цивилизованного общежития». Лирика — беззащитная и жалкая, умоляющая, алчущая со-участия, — вот перечень последних завоеваний поэта».

Следует заметить, что такой результат стал возможен благодаря тому, что София Парнок никогда не изменяла себе как поэт и как личность, всегда и везде шла только своим путём. Заблуждаясь, ошибаясь, честно платя за все свои ошибки, она всегда «выбредала», возвращалась на свою, именно ей предназначенную дорогу — и в жизни, и в творчестве.

В этом её врождённая инакость, видимо, даже помогала, не давая слиться, отнимая возможность мимикрировать. Попробуй, стань как все, когда ты «косматый выкормыш стихий» и «ни один зоолог не знает, что это за зверь». А попытки стать как все — были. В 1907 году София Парнок выходит замуж за Владимира Волькенштейна — поэта, драматурга, театрального критика и сценариста (брак был заключён по иудейскому обряду). Но неудачный брак продержался недолго. В 1909 году он распался, инициатором развода выступила София Яковлевна. С тех пор она обращала своё чувство только на женщин. В этом же году (по другим сведениям — в 1913-м) София Парнок принимает православие, идя наперекор семейной и национальной традиции — родилась она в еврейской зажиточной семье, хоть и не очень религиозной, но исповедовавшей иудаизм. Вот так, постепенно, методом проб и ошибок, поэт училась понимать и принимать себя, отстаивать право на то, чтобы жить в соответствии со своей натурой.

В творчестве же — любом — стать настоящим художником имеет шанс только яркая индивидуальность. Здесь нет и не может быть никаких схем и правил, кроме одного: будь всегда честным, выражай именно ту реальность, которую видишь, слышишь, ощущаешь, не криви душой ни в одной строчке в угоду моде или конъюнктуре. Именно так жила и писала Парнок.

Моё увлечение её стихами началось с книги, подаренной подругой. Открыла из любопытства, и с первых строф меня затянуло в мир Софии Парнок, не похожий ни на какой другой. Прекрасно сказал об этом Ходасевич: «…любители поэзии умели найти в её стихах то «необщее выражение», которым стихи только и держатся. Не представляя собою поэтической индивидуальности слишком резкой, бросающейся в глаза, Парнок в то же время была далека от какой бы то ни было подражательности. Её стихи, всегда умственные, всегда точные, с некоторою склонностью к неожиданным рифмам, имели как бы особый свой «почерк» и отличались той мужественной чёткостью, которой так часто недостаёт именно поэтессам».

Удивительно, что даже рядом с мощным талантом Марины Цветаевой Софии Парнок удалось сохранить свою поэтическую индивидуальность, свой стиль, не поддаться, избежать её влияния. Я думаю, это было так же трудно, как не сгореть, находясь рядом с огнедышащим вулканом. Но София Яковлевна смогла это сделать. Из сложных отношений с Цветаевой она, как птица-Феникс, вышла не без душевных ран, но с неизменно самостоятельной творческой физиономией.

Не придут, и не всё ли равно мне, —
вспомнят в радости или во зле?
Под землёй я не буду бездомней,
чем была я на этой земле.

Ветер, плакальщик мой ненаёмный,
надо мной вскрутит снежную муть...
О печальный, далёкий мой, тёмный,
мне одной предназначенный путь!

Эти строки, написанные в 1917 году, выражают кредо всей жизни поэта.

Когда Булгаков написал свою знаменитую фразу «Рукописи не горят», он, конечно же, имел в виду, что не горят рукописи определённого сорта — те, в которых если и не содержится истина, то хотя бы сделана попытка приблизиться к ней. Стихи Софии Парнок относятся именно к таким рукописям. Не оценённые по достоинству при её жизни, забытые почти на век после её ухода, они возвращаются к нам. «Незнакомка с челом Бетховена» оказалась ко двору в двадцать первом веке. В её хрупкой, болезненной физической оболочке жил несгибаемый дух — стебелёк и вправду оказался из стали.

Лера Мурашова
Иллюстрации:

фотографии Софии Парнок разных лет;

Н. Крандиевская: скульптурный портрет С. Парнок, 1915;

обложка книги стихотворений поэта «Вполголоса» (Москва, 2010) — в книгу вошли все стихотворения, выявленные на момент издания, в оформлении использована фотография 1914 года;

обложка CD-диска с песнями Елены Фроловой на стихи Софии Парнок, в оформлении использована фотография 1910-х годов;

могила Софии Парнок на Введенском кладбище Москвы

Разрыв-трава

Е. К. Герцык

* * *

Кто разлюбляет плоть, хладеет к воплощенью:
Почти не тянется за глиною рука.
Уже не вылепишь ни льва, ни голубка,
Не станет мрамором, что наплывает тенью.

На полуслове — песнь, на полувзмахе — кисть
Вдруг остановишь ты, затем что их — не надо...
Прощай, прощай и ты, прекрасная корысть,
Ты, духа предпоследняя услада!

1923 * * *

Ведь я пою о той весне,
Которой в яви — нет,
Но, как лунатик, ты во сне
Идёшь на тихий свет.

И музыка скупая слов
Уже не только стих,
А перекличка наших снов
И тайн — моих, твоих...

И вот сквозит перед тобой
Сквозь ледяной хрусталь
Пустыни лунно-голубой
Мерцающая даль.

18 февраля 1926 * * *

Вокруг — ночной пустыней — сцена.
Из люков духи поднялись,
И холодок шевелит стены
Животрепещущих кулис.

Окончен ли или не начат
Спектакль? Безлюден чёрный зал,
И лишь смычок во мраке плачет
О том, чего недосказал.

Я невпопад на сцену вышла
И чувствую, что невпопад
Какой-то стих уныло-пышный
Уста усталые твердят.

Как в тесном платье, душно в плоти, —
И вдруг, прохладою дыша,
Мне кто-то шепчет: «Сбрось лохмотья,
Освобождённая душа!»

1 марта 1926 * * *

Ради рифмы резвой не солгу,
Уж не обессудь, маститый мастер, —
Мы от колыбели разной масти:
Я умею только то, что я могу.

Строгой благодарна я судьбе,
Что дала мне Музу-недотрогу:
Узкой, но своей идём дорогой.
Обе не попутчицы тебе.

17 марта 1926 * * *

А под навесом лошадь фыркает
И сено вкусно так жуёт...
И, как слепец за поводыркою,
Вновь за душою плоть идёт.

Не на свиданье с гордой Музою
— По ней не стосковалась я, —
К последней, бессловесной музыке
Веди меня, душа моя!

Открыли дверь, и тихо вышли мы.
Куда ж девалися луга?
Вокруг, по-праздничному пышные,
Стоят высокие снега...

От грусти и от умиления
Пошевельнуться не могу.
А там, вдали, следы оленьи
На голубеющем снегу.

21 марта 1926 * * *

И распахнулся занавес,
И я смотрю, смотрю
На первый снег, на заново
Расцветшую зарю,
На розовое облако,
На голубую тень,
На этот, в новом облике
Похорошевший день...
Стеклянным колокольчиком
Звенит лесная тишь, —
И ты в лесу игольчатом
Притихшая стоишь.

12 мая 1926 * * *

Под зеркалом небесным
Скользит ночная тень,
И на скале отвесной
Задумался олень —
О полуночном рае,
О голубых снегах...
И в небо упирает
Высокие рога.
Дивится отраженью
Заворожённый взгляд:
Вверху — рога оленьи
Созвездием горят.

25 июня 1926 * * *

В полночь рыть выходят клады,
Я иду средь бела дня,
Я к душе твоей не крадусь, —
Слышишь издали меня.

Вор идет с отмычкой, с ломом,
Я же, друг, — не утаю —
Я не с ломом, я со словом
Вышла по душу твою.

Все замки и скрепы рушит
Дивная разрыв-трава:
Из души и прямо в душу
Обращённые слова.

26 января 1926 * * *

Всё отдалённее, всё тише,
Как погребённая в снегу,
Твой зов беспомощный я слышу,
И отозваться не могу.

Но ты не плачь, но ты не сетуй,
Не отпевай свою любовь.
Не знаю где, мой друг, но где-то
Мы встретимся с тобою вновь.

И в тихий час, когда на землю
Нахлынет сумрак голубой,
Быть может, гостьей иноземной
Приду я побродить с тобой...

И загрущу о жизни здешней,
И вспомнить не смогу без слёз
И этот домик, и скворешню
В умильной проседи берёз.

21 сентября 1926 Песня

Дремлет старая сосна
И шумит со сна.
Я, к шершавому стволу
Прислонясь, стою.
— Сосенка-ровесница,
Передай мне силу!
Я не девять месяцев, —
Сорок лет носила,
Сорок лет вынашивала,
Сорок лет выпрашивала,
Вымолила, выпросила,
Выносила
Душу.

28-29 января 1926 * * *

За стеною бормотанье,
Полуночной разговор...
Тихо звуковым сияньем
Наполняется простор.

Это в небо дверь открыли, —
Оттого так мир затих.
Над пустыней тень от крыльев
Невозможно-золотых.

И прозрачная, как воздух,
Едкой свежестью дыша,
Не во мне уже, а возле
Дышишь ты, моя душа.

Миг, — и оборвется привязь,
И взлетишь над мглой полей,
Не страшась и не противясь
Дивной лёгкости своей.

17 сентября 1926 * * *

Ты уютом меня не приваживай,
Не заманивай в душный плен,
Не замуровывай заживо
Меж четырех стен.

Нет палаты такой, на какую
Променял бы бездомность поэт, —
Оттого-то кукушка кукует,
Что гнезда у неё нет.

17 февраля 1927 * * *

Об одной лошадёнке чалой
С выпяченными рёбрами,
С подтянутым, точно у гончей,
Вогнутым животом.

О душе её одичалой,
О глазах её слишком добрых,
И о том, что жизнь её кончена,
И о том, как хлещут кнутом.

О том, как седеют за ночь
От смертельного одиночества,
И ещё — о великой жалости
К казнимому и палачу...

А ты, Иван Иваныч,
— Или как тебя по имени, по отчеству —
Ты уж стерпи, пожалуйста:
И о тебе хлопочу.

4-6 октября 1927 (?)

Е. Я. Тараховской