Александр Бруссуев - Прощание с Днем сурка

• Название: Прощание с Днем сурка
• Автор: Александр Бруссуев
• Жанр: Прочие приключения

Пираты — это не только Сомали. Были еще бравые малайские головорезы. Они есть, и они будут. 2002 год — просто эпизод.

---

Вообще-то я не люблю смотреть сны, они у меня всегда тревожные, странные, зачастую просто страшные. А они мне снятся, треклятые, каждую ночь! Говорят, издержки профессии. На заре туманной юности в своей морской жизни на одном судне вообще страдал бессонницей. Легкое снотворное хоть и в лошадиных дозах на меня не влияло, а принимать что-то посерьезней не решался, все-таки на работе находился. То ли специфические электромагнитные поля, присущие именно этому пароходу так на меня оказывали свое пагубное воздействие, то ли злое колдовство поварихи, «сватьей бабы Бобарихи». Хотя, впрочем, вряд ли имели место коварные чары, тем более что поваром у нас там был старый кисловодский наркоман Андрюха. В довершение к этой напасти посыпались, как прощальный салют уходящей юности, волосы. А мне было чуть более двадцати пяти годков! Как же я мог выходить в свет со своей красавицей — женой, будучи хронически невыспавшимся и, вдобавок, удручающе лысым! Поневоле начали закрадываться и совсем маргинальные мысли, наверно навеянные из салона забытой кем-то инфоспидовской печатной продукцией. Однако, собрав всю свою волю в кулак, я решил отказаться от неплохих по тем временам денег и более-менее комфортных условий работы. Помогло! Конечно, былая грива не восстановилась, но до сих пор могу снисходительно и жалостливо поглядывать на не очень густые шевелюры своих береговых одноклассников. Да и сон восстановился, только сновидения остались. От более мрачных мужских последствий удалось вовремя сбежать.

На сей раз снов я не видел, но проснулся сам, хотя отдохнувшим себя назвать не мог. Прошло-то всего чуть более часа. Тем не менее, умывшись морской водой, выпив пару порций пресной, предложил Стюарту порулить вместо него. Тот невозмутимо передал мне компас (а я-то, наивный, не подумал даже, как можно сохранять движение в выбранном направлении) и залез под брезент — только пятки сверкнули.

«Меркурий» монотонно шептал, лодка чутко реагировала на управление. Спать перехотелось, думать тоже. Солнце замечательно жарило, глазам тяжело было смотреть вперед даже сквозь заботливо мне предоставленные «Полароиды». Вообще-то желательно бы до наступления темноты до суши добраться. Бензин — он тоже не вечный, хоть имеется полная двадцатилитровая канистра НЗ, но добраться через океан все равно не удастся. Лучше и не пытаться. Делать было нечего, поэтому от безделья начал вспоминать всякую пакость. Например, нашего старшего механика Зандера.

Вставка: Судак и Шрек.

Очень пузатый в красной майке навыпуск, будто в коротеньком платьице, невысокий очкастый пожилой немец оказался первым, кого довелось встретить на борту этого несчастного судна. Он посмотрел на меня сквозь призму своих окуляров, сделал вихляющее, почти танцевальное, движение и походкой розовой пантеры скрылся в надстройке. Весельчак оказался старшим механиком Зандером. Немного напряжения в мозгах — и память выдала перевод его фамилии с немецкого: судак. Судак был еще та рыбеха. Как-то не особо утруждая себя в механических делах, он очень любил отдавать приказы. Как старший механик, да что там, как вахтенный механик, он был крайне слаб. Но зато пил много и часто. Утром спускается в машину, пыхтит на переборки, а следом за ним краска отслаивается, пузырится от перегарного выхлопа. Посидит с мрачным видом в ЦПУ, покричит на кого-нибудь, отдаст очередной приказ — и с полным сознанием выполненного долга, покидает механическую вотчину. Приказы у него были громкими. Например: «Приказываю, чтоб заработал топливный автоматический фильтр». А этот фильтр уже года, как полтора заглушили по причине отсутствия одного из валов. И компания совсем не торопилась решать этот вопрос. А Судак решил исправить положение, причем даже не поленился через пять минут проконтролировать исполнение. Спустился к тому месту, где полагается быть этому злополучному агрегату, а там ни одной механической души, только машинный кадет — шриланкиец, руками делает загадочные пассы. «Что ты делаешь?» — рычит Зандер. Кадет невинно хлопает глазами, разводит сине — коричневыми руками и, широко раскрывая рот, старательно выговаривает: «Передаю фильтру Ваш приказ, чтоб он заработал».

Самым бесстрашным человеком на судне был Стюарт Эванс, ему ничего не стоило выдать капитану резюме, типа «Твой бред даже среди сумасшедших из сумасшедшего дома — самый сумасшедший». При этом мастер начинал угодливо хихикать, изображая восторг от отличной шутки. Дед же вообще боялся нашего электромеханика, получит свою порцию комплиментов, отвернется, чтоб Стюарт не видел, и осторожно где-то под брюхом выставит средний палец правой руки. Храбрый Судак! Или дождавшись, когда валлиец уйдет, скажет ему в спину гневным шепотом: «Каннибал!» Однажды, случайно наткнувшись на бесхозную копию дедовского ID, Стюарт пририсовал на фотографии фюреровские усы и засунул это дело под стекло на переборку перед столовой. Смотрелось замечательно, будто наш Зандер — родной брат Гитлера. Народ от души посмеялся, а Судак, будучи уже в изрядном подпитии, скрежетал зубами, выпячивал нижнюю челюсть и шептал: «юбер аллес», роняя пьяные слезы на неизменную красную юбочку — майку.

Наши со старшим механиком отношения не то, чтобы не ладились. Он меня ненавидел всей своей немецкой душой. Потому что очень от меня зависел: по работе понятие имел самое смутное, поэтому поневоле приходилось обращаться к следующему в механическом табели о рангах. То есть ко второму механику. По первым дням моего нахождения на судне, когда я с круглыми глазами ходил, вникая, по машинному отделению, он спрашивал меня: «Твои действия в этом случае?» И я, изощряясь в умозаключениях, предлагал способы на выбор, один краше другого. Судак изображал раздумье, потом говорил мне: «На мой взгляд, лучше будет предпринять следующее». И, стараясь в меру своего английского языка, синонимично пересказывал мне то, что до этого я ему выдавал. Я это дело, конечно, быстро просек и стал на его вопрос отвечать иначе: «Выполнять распоряжения старшего механика». И понеслись приказы один мудрее другого! Прямолинейный Стюарт сказал деду: «Тебе бы группой Коперфильдов командовать!» «Почему?» — опечалился Зандер. «Да потому что те, вероятно, умеют творить чудеса».

Жил Судак не в Германии, содержал на свой заработок стармеха приличный дом на Филиппинах. Были у него и слуги, и молодая филиппинка, которую он называл женой, и положение в обществе, окружавшем его. Но настоящие немцы, чей фатерлянд совпадал с местом жительства, таких отщепенцев не особо жаловали. Им приходилось платить, по их мнению, гигантские налоги, часть из которых уходила на содержание все возрастающей массы черного или очень смуглого населения. Капитан — старая сволочь, переживший в подростковом возрасте оккупацию союзных войск, пренебрежительно обозвал Зандера на немецком языке «непатриотом». Что было кем-то услышано и с легкостью переведено на любой бытовавший в кулуарах язык неофициального общения. Вот Судак и лакал горькое пойло, чувствуя себя в нем гораздо комфортнее, как рыба в воде. Неожиданно образовался у него собутыльник. Не то, чтобы постоянный, но время от времени наш боцман, огромный питерский экс — вышибала из «Розы ветров», составлял ему кампанию.

Боцмана звали Шрек. Вообще-то у него было вполне звучное имя Гоша, но уж больно он походил на голливудского персонажа. Такой же огромный, лысый, с круглыми глазами и носом — картошкой, разве что цвет кожи не зеленый. Шрек был грозой наших полуобморочных матросов — филипков. Они его побаивались, становились бледнее поганок, если, случалось, ему показать свой кулачище.

Ветошь на судно доставлялась какая попало. А тут привезли несколько тюков кружевного женского белья. В машине мы это дело сразу забраковали: много ли мазута навытираешь полупрозрачным лифчиком или трусиками — стрингами? Отдали все на палубу к восторгу одичавших на своих 6–9 месячных контрактах филиппинских матросов. Те побросали все свои дела, и давай, хохоча и жмурясь, примерять предметы женского туалета на себя. Смотреть было тошно, но тут шоу разнообразилось свалившимся неизвестно откуда Шреком. Кинг — Конгом кружил он между остолбеневшей матроской братии, только клочья кружев по воздуху летали. Русский язык был понят без переводчиков. С мостика один из штурманов даже зааплодировал. Авторитет Гоши — Шрека взметнулся на недосягаемую величину. Вот после этого его и начал ангажировать на стаканчик — другой наш грустный изгой судачьего племени. А выпить оба были не дураки.

В Мексике, в развеселом порту Веракруз, наш боцман сломался. Начав с полудня в целях разминки с дедовского литра аргентинского виски «Анейджо Волкер», шлифанул за ужином доброй пинтой рисового будвайзеровского пива и ушел догоняться в вечернюю Мексику. Алкоголь — коварен, ночь накидывает на плечи усталость, которой днем не замечал. И вот уже прибегает испуганный шриланкийский кадет, показывая пальцем на ящики, что тянутся от судна до самого портового забора. Самые спортивные парни нашего парохода отправились в направлении дрожащего кадетского перста. Мы со Стюартом (конечно, мы!) предполагали всю ответственность и тяжесть, что должна была пасть на наши атлетичные плечи, но, видимо не до конца. Вдоль забора, разметав ящики, богатырем покоилась гора, видом и запахом напоминавшая нам Шрека. Просыпаться эта гора отказывалась наотрез, переусердствовать с побудкой мы тоже не старались: как даст спросонья таким кулачищем, навсегда останешься в Мексике. Мы пытались тащить Гошу — Шрека за руки — ноги, но то ли они у него были очень длинные, то ли имели свойство растягиваться, но всегда получалось, что его спина о землю создавала такое трение, побороть которое нам не удавалось. Мы уже всерьез отрабатывали версию, найти такой длинный, но крепкий кол, чтоб не сломался, когда мы бы, накрепко привязав шрековские руки и ноги к этому колу, подняли бы его на своих плечах на манер охотничьего трофея. Со стороны мы бы, наверно, выглядели, как два егеря, завалившие гоблина и теперь с надрывом тащившие добычу к своему бивуаку. Но тут мимо случился маленький катерпилларовский автопогрузчик. Опережая друг друга, мы бросились его ловить. Меланхоличный мексиканец долго отказывался что-либо понимать, наконец, удалось завлечь его вместе с машиной обещанием показать цирк. Мучачос пришел в восторг, увидев наши мимовские жесты, которые должны были отражать наше представление по погрузке боцмана. «Цирк!» — восторженно заявил он и подвел лыжи «Катерпиллера» под туловище великана. Для порядка мы сымитировали некоторую помощь, поправляя конечности Шрека, чтоб нечаянно не попали под колеса. Сторонний наблюдатель с борта нашего судна мог бы видеть, как один железный силач на руках бережно несет другого, павшего в битве с неведомым чудовищем (зеленым змием). Но на борт затащить Гошу мы не решились. Для этого надо было использовать судовые краны, а заниматься подобными делами уже как-то надоело. Мы забросали Шрека пустыми бумажными ящиками, предупредили вахтенного, чтоб заботился о спящем товарище, и разошлись по каютам.