Евгений Салиас-де-Турнемир - Принцесса Володимирская

• Название: Принцесса Володимирская
• Автор: Евгений Салиас-де-Турнемир
• Жанр: Исторические приключения

Салиас де Турнемир (Евгений Салиас) (1841–1908) – русский писатель, сын французского графа и русской писательницы Евгении Тур, принадлежавшей к старинному дворянскому роду Сухово-Кобылиных. В конце XIX века один из самых читаемых писателей в России, по популярности опережавший не только замечательных исторических романистов: В.С. Соловьева, Г.П. Данилевского, Д.Л. Мордовцева, но и мировых знаменитостей развлекательного жанра Александра Дюма (отца) и Жюля Верна.

«Принцесса Володимирская». История жизни одной из самых загадочных фигур XVIII века – блистательной авантюристки, выдававшей себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны и претендовавшей на российский престол. Таинственные предсказания, головокружительные приключения, трагическая любовь и вероломное предательство…

---

Действительно, легко было добродушным немцам поверить, что тот, у которого такой блестящий штат, конечно, может быть претендентом на престол.

Свита принцессы Всероссийской, от которой ждали еще большего блеска, потерпела полнейшее фиаско. Сделать все путешествие взад и вперед, одеть свою свиту на занятые двести червонцев было Алине мудрено. Но кокетка догадалась выйти с успехом из затруднительного положения.

Если свита ее была одета просто, то сама она и подавно. Она была в черном с головы до ног. И жители Цвейбрюкена, недоумевавшие при виде просто одетой свиты принцессы Всероссийской узнали, что это делается умышленно.

Принцесса дала слово носить траур и скромно одевать своих придворных до тех пор, пока она не завоюет своих прав на престол, завещанный ей покойною матерью.

На другой день по прибытии принцессы князь Радзивилл явился к ней с одним лишь аббатом, иезуитом Ганецким. Около принцессы Елизаветы был только Доманский.

Радзивилл представился принцессе со словами, что когда-то он имел честь встречать ее в парижских салонах, в особенности в гостиной своей кузины, княгини Сангушко. В замечательной красавице музыкантше, владетельнице Азовской он и тогда угадывал будто бы или предчувствовал личность более высоко стоящую и царского происхождения.

Алина – не политичная и не дипломат, а женщина-кокетка – не утерпела, чтобы тут же намеками не напомнить Радзивиллу, что в Париже литовский магнат и миллионер казался ей всегда человеком суровым и нелюдимым, тогда как теперь она видит любезного и приветливого человека.

Лицо, улыбка и глаза Алины говорили князю-магнату:

– Тогда, в Париже, вы с высоты своего величия относились к какой-то музыкантше: ни разу не сделали ей чести бросить хотя одно вежливое слово, хотя один комплимент насчет ее игры. А теперь вы же приехали в Цвейбрюкен поклониться принцессе Елизавете, от мановения руки которой зависит не только ваша личная судьба, но судьба вашего отечества.

Обменявшись двумя-тремя фразами, принцесса и князь удалились в другую комнату, оставив своих спутников.

С первых же слов Радзивилла Алина догадалась, что цель свидания одна – узнать и увидеть ее поближе, убедиться собственными глазами и собственным рассудком, насколько она может быть Елизаветой, претенденткой.

Действительно, Радзивилл когда-то не обратил никакого внимания на какую-то красавицу музыкантшу, о которой уже ходил отчасти слух, что она не владетельница Азовская, а просто авантюристка.

Радзивилл в особенности имел основание считать ее авантюристкой вследствие двух-трех неосторожных слов, слышанных им от родственника, молодого секретаря польского посольства, графа Осинского.

Когда «Пане коханку» решил взять на себя деятельную политическую роль и стать во главе рискованного громадного предприятия, то самые энергические и деятельные члены эмиграции вспомнили об исчезнувшей из Парижа Princesse de Wolodimir.

Быть может, все они хорошо знали, что это за личность, но все они хорошо помнили, насколько это была очаровательная и блестящая женщина.

Преступление, неожиданно совершившееся в ее дворце, было тоже хорошо памятно. Если легковерные парижане, от придворных до черни, поверили россказням епископа Родосского, то, конечно, магнаты польские, знакомые с характером действий русской императрицы, не поддались обману. Они лучше, чем кто-либо, могли знать, действительно ли способна была Екатерина вдруг послать в Париж наемных злодеев, или спадассинов, чтобы зарезать в нескольких шагах от Лувра какую-то красавицу, выдававшую себя за принцессу Всероссийскую.

Но суть дела была совсем не в том, кто и что исчезнувшая принцесса; суть дела заключалась в том, что польским патриотам нужно было устроить новое, хотя бы и маленькое, затруднение русской императрице.

Если часть барских конфедератов, взятых в плен и сосланных на дальний восток России, на Волгу и Яик, решились помогать новоявленному государю Петру Феодоровичу, зная хорошо, что он – просто Емелька Пугачев, то именитым членам Барской конфедерации захотелось теперь тоже выставить на западе pendant [32] к Пугачеву. А эта личность, под пару самозванцу, уже была готова, уже была найдена давно орденом иезуитов, членом ордена – Игнатием.

Доманский писал к Радзивиллу и другим влиятельным лицам, что авантюристка, сделавшись уже владетельной графиней Оберштейн и считающаяся невестой герцога Голштейн-Лимбургского, настолько подходит к роли самозванки, как, быть может, никакая женщина во всей Европе. И Радзивилл решился ехать на свидание, чтоб лично убедиться в этом.

XII

После часовой беседы «Пане коханку» убедился вполне в способности красавицы кокетки не только играть роль самозванки с полным успехом, но убедился даже и в том, что она не посрамила бы никакого престола, если бы судьба помогла ей достигнуть этого.

Радзивилл, конечно, крайне интересовался узнать всю жизнь этой загадочной женщины, узнать, где и при каких обстоятельствах могла она получить такое образование, узнать, кто она. Если ему наверно известно, что она не дочь покойной императрицы Елизаветы, то кто же она? Так как эта басня положительно могла бы быть действительностью.

Когда «Пане коханку» добродушно стал намекать Алине о своем желании знать, прежде чем вместе идти на великое дело, кто и что она, то принцесса Елизавета гордо и презрительно смерила польского магната с высоты своего величия, с высоты своего императорского величества. И Радзивилл убедился, что красавица искренно, а не притворно верует в свое происхождение. В свой черед Радзивилл подивился точно так же, как когда-то и отец Игнатий.

– Тем лучше для нас! – подумал тоже магнат, как когда-то подумал отец Игнатий.

Хотя Радзивилл и не был особенным поклонником прекрасного пола, однако невольно, выходя от принцессы, был отчасти под влиянием ее красоты и кокетства. И его, как всегда всякого, скоро и без усилий успела очаровать Алина.

Что касается аббата Ганецкого, прибывшего с князем, который лишь мельком увидел теперь принцессу, молодой иезуит с этого дня безумно влюбился в нее, чтоб со временем не покинуть красавицы даже и в те минуты, когда бы другие бросили ее.

На другой день Радзивилл снова явился к принцессе; на этот раз с ним была карта Европы. Разложив карту на столе, Радзивилл с карандашом в руках показал принцессе весь будущий маршрут и весь будущий план действий. Они должны были в конце зимы съехаться в каком-либо из городов Северной Италии и, выхлопотав фирман [33] султана, приехать в Константинополь и в русскую армию. Там принцессе надо было издать манифест, который ее агенты должны были распространять в русской армии.

Радзивилл тоже мало знавший Россию, был искренно убежден, что на основании этих манифестов вся дунайская армия возмутится, немедленно перейдет к принцессе, примет присягу и провозгласит монархинею России Елизавету Вторую, как когда-то одна гренадерская рота провозгласила Елизавету Первую.

И в эту минуту, наклонившись над картой Европы, и красавица, и магнат наивно и искренно с берегов Дуная, с карандашом в руках, повели всю армию через Малороссию к Москве, и в несколько секунд без всякого затруднения принцесса заняла престол, на котором уже сидел однажды недолго Гришка Отрепьев. А Радзивилл мысленно, не поверя принцессе, взял от Москвы влево, пропутешествовал при помощи также карандаша с Вильны и Варшавы и, свергнув с престола Станислава-Августа, поместился сам под именем Станислава-Карла. И в ту минуту, когда это случилось, магнат невольно подумал, как бы он живо и искусно скрутил этих панов Барской конфедерации и этих праздношатающихся эмигрантов, что рассыпались по всей Европе.

В тот же момент авантюристка Алина, взиравшая на карту могущественной империи, не мечтала о крутых мерах, а искала глазами места на юге.

Если не Константинополь, то где-нибудь около него, чтобы здесь поскорее создать новую столицу, в которой не бывало бы ни снегов, ни морозов, в которой на балах возможны туалеты, обнажающие ее красивые руки и плечи.

Когда Радзивилл и принцесса, завладев на столе, где лежала карта, двумя престолами, опомнились и пришли в себя от мечтания, то принцесса попросила нового союзника показать ей, где находится в данную минуту победоносное войско ее брата, боярина Шувалова, или маркиза Пугачева, то есть в действительности князя Разумовского. Радзивилл, наизусть знавший всю Европу, особенно Германию, Францию, не имел почти никакого понятия о России, потому что он не хотел его иметь. Он знал города Петербург и Москву, Володимир; знал, конечно, искони польский город Киев; но на этом его сведения заканчивались. Запад России, на который поляк заявлял свои права, был ему, конечно, хорошо известен, но поприща действий маркиза Емилиана Ивановича – Яик, Кама и Волга – были ему менее близко знакомы, чем маленькие провинциальные города или маленькие речки Германской империи.