Курбандурды Курбансахатов - Сто монет (роман и повести)

• Название: Сто монет (роман и повести)
• Автор: Курбандурды Курбансахатов
• Издательство: Туркменистан
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1985

Произведениям Курбандурды Курбансахатова свойственно глубокое отражение жизни туркменского народа, его прошлого и настоящего. Яркие зарисовки нравов в его произведениях сопровождаются глубокими раздумьями о проблемах современного мира.

---

Ильмурад покраснел и посмотрел на Язбиби. Та тоже смутилась и опустила глаза.

— Это уж по обстановке… — стесняясь родителей девушки, выдавил из себя Ильмурад. — Наверно, поближе к новому году…

— Что ж, и новый год недалёк. Только не забудьте меня пригласить. А теперь ступайте, да будет светлой ваша дорога!

Увидев, что Язбиби пошла с Ильмурадом, вскочила с места и старая Донди.

— Ты куда это! — закричала она. — Бросаешь свою мать!

— Тебе какое дело, куда? Теперь-то хоть убери руки от дочери! — снова цыкнул на жену Илли Неуклюжий и поднялся, растирая непривычные к сидению на стуле ноги. Он поклонился всем и громко произнёс: — Счастливо вам оставаться, люди! Бог даст, увидимся во здравии.

— На свадьбе увидимся! — бросил ему вслед Дурды Кепбан.

— Ну что ж, будем считать, что для серьёзного беспокойства за молодых теперь нет оснований, — заключил секретарь райкома, обрадованный мирным исходом конфликта, и сел на своё прежнее место.

— Мы тут, товарищ Карлыев, вконец замотались, — призналась Шасолтан. — Если бы я сразу отправилась к Язбиби домой, когда она пришла ко мне со слезами на глазах, если бы поговорила с её стариками, то, возможно, всё обошлось бы без шума. Вот сидит Тойли-ага, человек, который много лет руководил колхозом. Пусть он скажет, если я не права. Мы, руководители, в подобных случаях слишком уж деликатничаем и смотрим на калым сквозь пальцы. Стараемся не обидеть родителей девушки, а о её судьбе не думаем. Правильно я говорю, Тойли-ага?

— Верно, — подтверди Тойли Мерген.

— Мы иногда устраиваем комсомольские свадьбы, — продолжала Шасолтан, — и в газетах про них пишем. Посмотришь со стороны — благодать! Но ведь если люди не знают, то уж мы-то знаем, что частенько такие свадьбы лишь для отвода глаз именуются комсомольскими. И когда в одной комнате идёт разговор о том, что любовь — священное чувство, в соседней, за закрытой дверью, пересчитывают пачки денег. Что, не верно, Тойли-ага?

— К сожалению, верно, — снова подтвердил Тойли Мерген.

— Если уж говорить всю правду, — сурово продолжала девушка, — то у нас в колхозе размером калыма многие меряют достоинство семьи. И что самое обидное — чем лучше становится жизнь, тем крупнее назначают калым…

— На надо так обобщать, — прервал её Ханов. — Теперь ведь в калыме нет необходимости. И времена изменились, и понятия.

— Да, народ в массе не одобряет этого обычая, — ответила Шасолтан. — А молодёжь так просто его ненавидит. И всё-таки он продолжает властвовать. Лично я думаю, что тут во многом виноваты мы сами. Когда в правление приходит кто-нибудь из колхозников и говорит, что ему нужны деньги сыну на свадьбу, мы, хоть и знаем, что он просит на калым, но широко открываем перед ним артельную кассу, даём ему аванс. Не хотим прослыть жадными, хотим быть добренькими. Вот и потворствуем предрассудкам, продлеваем век пережиткам.

— Что же вы предлагаете? — высокомерно поинтересовался Ханов.

— По моему мнению, за каждый такой случай надо спрашивать с партийной и комсомольской организаций и, конечно, с председателя колхоза.

— Верные твои слова! — кивнул головой Тойли Мерген.

Заметив, что Карлыев погружён в раздумье, председатель исполкома снова задал вопрос:

— Может быть, раз уж на то пошло, вы скажете, сколько за последние два года у вас сыграли свадеб с уплатой калыма?

Не успела Шасолтан ответить, как Дурды Кепбан, чтобы позлить Ханова, ввернул от себя:

— Поскольку это нечто бесплановое, мы как-то не выводили такой показатель. Разве что пришлёте ревизора, он установит.

Ханов сделал вид, что не слышал реплики главного бухгалтера, и снова обратился к Шасолтан:

— Значит, вас с Тойли Мергеном и надо брать за шиворот?

— Да, если хотите… — ответила Шасолтан. — Нам никуда не деться от правды.

— Как бы там ни было, а вы, товарищ Назарова, оказывается, очень хитрый человек, — проговорил Ханов и, словно готовясь к бою, встал и поправил ремень. — Очень хитрый человек!

— С чего вы пришли к такому выводу? Потому, что я сказала правду?

— Не знаю, какого мнения придерживается на этот счёт товарищ Карлыев, но лично я сегодня, наконец, понял политику, которую вы проводите, — продолжал Ханов. — Выказывая себя правдивым и справедливым человеком, вы стараетесь скрыть вину — и собственную, и своих сообщников. Я говорю не только о сегодняшнем дне. Хоть вы и новый председатель, но бывший секретарь. А секретарь партийной организации отвечает за колхоз наравне с его председателем. Вы меня слушаете?

— Конечно.

— Когда был освобождён Тойли Мерген, я не поддержал вашей кандидатуры. Мне казалось, что вы склонны к панибратству. Я тогда предлагал Аймура-дова, но он не прошёл. Тем не менее, когда вы стали председателем, я не жалел. Я надеялся, что вы со всей энергией, свойственной молодости, возьмётесь за работу и возродите то, что развалил Тойли Мерген. Но моя надежда не оправдалась. Вы даже усугубили ошибку Тойли Мергена. Если он просто разогнал людей, то вы их ещё и перессорили… Кто-то у вас тут исчез. Кто-то чуть не погиб под гусеницами трактора. Кто-то едва избежал удара топором по голове. К тому же, как выяснилось, вы преступно разбазаривали колхозные деньги в виде авансов на калым! Я уже не говорю о том, что если где-нибудь назревал хоть малейший конфликт, то там неизменно оказывался Тойли Мерген…

Ханов явно нервничал, потому что он вдруг, ни с того ни с сего, обернулся к Карлыеву и спросил:

— У вас какое-то замечание?

— Нет, я просто сижу и слушаю вас, — отрицательно покачал головой Карлыев.

— Вы закончили? — осведомилась Шасолтан. — А-то я бы хотела уточнить некоторые вещи.

— Какие, к примеру?

— Одну минуточку, Шасолтан! Я несколько облегчу вашу задачу, — проговорил Дурды Кепбан и, быстро выскочив из кабинета, так же быстро вернулся. Он бросил на стол две большие фотографии размером с ученическую тетрадь. — Пожалуйста, полюбуйтесь тем исчезнувшим человеком. Кстати, он не был членом нашей артели.

Снимки переходили из рук в руки.

На одном из них в тени полуразрушенного, древнего сооружения с красивым, покрытым глазурью куполом, рядом с огромным подносом, на котором среди монет валялись смятые рублёвки и трёшки, сидел, поджав под себя ноги и перебирая чётки, человек с клочковатой бородой, в белой чалме и в полосатом халате.

На втором снимке можно было узнать того же человека. С голой головой и босыми ногами он спал в какой-то пустой келье, а рядом с ним стояла недопитая бутылка водки.

— Где же это снято? — поинтересовался секретарь райкома.

— Это святое место, товарищ Карлыев, называется Дуебоюн, — охотно пояснил Дурды Кепбан. — А это — тамошний новый смотритель, тот самый Артык-ших, который почёл за благо скрыться.

— Откуда же снимки? — спросил Карлыев.

— У меня есть племянник-археолог, который давно уже ворошит прах старого Мары, — ответил Дурды-ага. — Он и снимал. Парень не промах, сами видите. Ведь Артык-ших и лису может поучить хитрым увёрткам. Его не так-то просто поймать за хвост, — добавил Дурды Кепбан и снова засмеялся.

— Не понимаю, над чем вы смеётесь, товарищ Кепбанов! — продолжал наступать председатель райисполкома. — Если бы я был на вашем месте, то не смеялся бы, а плакал! В том, что этот Артык-ших так низко пал, виноваты вы. От хорошей жизни человек не бросит дом и хозяйство, чтобы ютиться в каких-то развалинах, где полно змей и скорпионов. Вы, видимо, не смогли подойти к нему, обидели его чем-то. Насколько я понимаю, в заявлении Гайли Кособокого указывается, что отсюда его изгнал не кто иной, как Тойли Мерген. Кстати, когда вы будете рассматривать заявление этого Гайли?

— Исключать его надо из колхоза, — устало заметила Шасолтан.

— Может быть, вы ещё объявите Тойли Мергену благодарность? — съехидничал Ханов.

— А что вы думаете? Следовало бы! — разозлилась Шасолтан.

— Та-ак! — хлопнул себя по колену Ханов. — Вот теперь вы сказали правду! Вот теперь вы, наконец, раскрыли свой облик! За критику исключить, а за самоуправство наградить! Интересно, как вы отнесётесь к такому ответу, товарищ Карлыев? — обратился он к секретарю райкома. — Смотрю я, они тут совсем распустились. По-моему, и старому председателю, и новому председателю следует немедленно влепить по строгачу. Если сейчас же не принять решительные меры, мы никогда не избавимся от скандалов в этом колхозе!

— Как у вас всё просто получается! — покачал головой секретарь райкома. — Выговоры — не цветы, чтобы их собирать и преподносить букетами. Так дела не наладишь.

— Но они же тут ничего не поняли!

— Ещё как поняли! — ответил Карлыев. — Если бы не поняли, не раскрыли бы нам своих секретов, не признали бы своих недостатков…

— Мне ваша тактика ясна!.. — замахал рукой Ханов. — Скажите прямо, что хотите всё сгладить — и точка!