Альфред Кейзерлинг - Воспоминания о русской службе

• Название: Воспоминания о русской службе
• Автор: Альфред Кейзерлинг
• Издательство: Академкнига
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 5-94628-003-1

Мемуары графа Кейзерлинга впервые издаются в России. Начав службу чиновником для особых поручений, он инспектировал амурскую каторгу, выкрадывал документы из осажденного Порт-Артура, руководил земством под Петербургом, был обвинен в шпионаже и заключен в Петропавловскую крепость, организовывал поставки продовольствия на фронт в годы I Мировой, сидел в большевистском концлагере… В книге содержатся рассказы о сибирской каторге, путешествии цесаревича по Забайкалью, о поездках в Монголию, Китай, Японию, этнографические сведения о народах Дальнего Востока, воспоминания о работе под началом барона Корфа, о встречах с Николаем II и высшими государственными чиновниками, об установлении Советской власти в Сибири.

Перевод с немецкого Н. Федоровой Комментарии Е.И. Кононенко и М.Ю. Катин-Ярцева

---

Ко времени моего визита численность бурят, принадлежащих к четырем думам, оценивалась приблизительно в 240 000 человек; точный подсчет был тогда невозможен, так как реестров не вели. Мои данные основаны на сведениях тайшей и настоятелей монастырей, ширету{56}. За исключением немногих охотников и рыболовов на северной границе тайги и у Байкала, эти буряты — кочевники-скотоводы, только крещеные — обратились к оседлому образу жизни. Исконная земля кочевых племен делилась на территории, отведенные каждой из четырех дум, и в совокупности охватывала 200 000 квадратных километров.

Вся административная власть находилась в руках родоначальников во главе с четырьмя тайшами, но на деле — как у монголов, так и у бурят — властвовало ламаистское священство. Главою их всех был хутухта {57}, Живой Будда в Урге, в китайской Монголии. Думских бурят возглавлял подчиненный хутухте верховный священник — бандидо-хамбо-лама, чья резиденция находилась в монастыре на Гусином озере. Ламаизм был иерархической организацией, во многом схожей с католической церковью давних времен. Как там папа, так здесь лхасский далай-лама{58} имел абсолютную власть над всеми ламаистами, в Тибете ему, как и папе в церковном государстве, принадлежала также светская власть.

Когда я познакомился с бурятами, они жили в теснейшем единении со своей религией и в зависимости от своего духовенства. Уже при рождении ребенка помощь ученого ламы-астролога есть категорическая необходимость.

Я имел случай присутствовать при рождении младенца. Поздней осенью мне предстояло переправиться через реку, по которой уже шел лед; темнело, и я поневоле решился провести ночь на этом берегу. Переправа ночью в экипаже сопряжена с серьезными опасностями. Экипаж заводят на две длинные лодки-долбленки (правые колеса на одну лодку, левые — на вторую), а затем кое-как доставляют на другой берег. Лошади перебираются вплавь. На мое счастье, неподалеку стояли юрты, и в поисках ночлега я зашел в одну из них. Там было полно людей, хлебавших чай и араку; в центре общества, на корточках возле огня сидела обнаженная женщина, напротив нее восседал лама, внимательно за нею наблюдая. На мой вопрос, что здесь происходит, мне сообщили, что здесь родится ребенок и вся семья вместе с ламой ждут этого радостного события. Я хотел уйти, чтобы устроиться в другой юрте, но меня попросили остаться, ведь мое присутствие, возможно, принесет ребенку счастье. Мне тоже подали чашку чая, которую я не мог отклонить, и я сел в компании, ожидающей семьи. Все смеялись и шутили, в том числе и роженица, лишь время от времени она отставляла свой чай, и было видно, как она силится произвести ребенка на свет. Лама при этом произносил какие-то изречения или молитвы. Очень скоро новый гражданин и впрямь появился на свет. Лама принял его на свежеснятую шкурку ягненка, потом, внимательно изучив расположение пуповины, перерезал ее. По расположению пуповины и по звездам, к которым он сей же час обратился за советом, ребенку был составлен гороскоп и наречено имя. Этот гороскоп, записанный на листке бумаги, лама положил в ладанку и повесил младенцу на шею. Такую ладанку каждый бурят носит всю жизнь, после его смерти ее кладут на домашний алтарь и хранят там. Ребенка не обмывали, только натерли жиром, а после завернули в ягнячьи шкурки. Мать положила его подле себя и вовсе не казалась больной и утомленной. Мне сказали, что уже назавтра они двинутся дальше, ведь остановка была сделана только из-за родов. Утром лама покинул стоянку, вместе со мною и одним из своих учеников, который вел на поводу вьючную лошадь. К лошади были привязаны две живые овцы, вероятно, гонорар за помощь при родах.

Европейцу с его понятиями о чистоте и гигиене жить у бурят нелегко. Даже если абстрагироваться от безусловно оправданного здесь принципа: naturalia non sunt turpia,[5] — поначалу стоит огромного усилия принять от них угощение, и все же, если не хочешь их обидеть, неизбежно приходится кое-что с ними разделить. Как у турок кофе, а у индейцев трубку, у бурят гостю, например, подают омерзительный кирпичный чай; посуда, в которой варят или хранят еду, никогда не моется; при «больших уборках» посуду, которую не ставят на огонь, «чистят» сухим овечьим навозом и травой. Котел над очагом, в котором стряпают всё, протирают куском козьей шкуры, прикрепленным к палке; эту козью шкуру используют очень подолгу, и, вконец засаленная, она висит у входа в юрту. Как верующим в переселение душ ламаистам, бурятам, собственно говоря, запрещено убивать животных. Впрочем, эта заповедь у них соблюдается в ослабленной форме: им нельзя проливать лишь свежую, теплую кровь. Поэтому своих овец они забивают посредством маленького надреза на горле; через это отверстие удается перехватить рукой и зажать артерию. Таким образом животное умирает за несколько секунд, почти не кровоточа. Буряты пускают в пищу и всех павших животных. Их пословица гласит: «Рысь убивает, ворон находит, а бурят съедает». Правда, здесь я должен заметить, что в чистом, стерильном воздухе забайкальского нагорья я нигде не видел гниющей падали; мне бросилось в глаза, что и скоропортящиеся продукты в степи долго остаются свежими. Хищников и собак буряты не едят — возможно, потому, что эти животные пожирают своих мертвых сородичей. Пернатых буряты тоже не едят, зато едят сурков. Употребление в пищу этих зверьков, однако, нередко опасно, так как среди грызунов часто встречаются болезни, смертельные и для тех, кто ест их мясо. Например, именно так передается определенная болезнь лимфатических узлов — не чума, но сходное с нею заболевание,[6] не поддающееся ламаистской медицине. Если кто-нибудь заболевает, род уходит в другие места, предварительно спалив все заразные юрты и одежду. Порой целые семьи вымирают. Колонии сурков, от которых пришла болезнь, тоже выжигают.

Благосостояние бурят далеко не одинаково, но попрошаек, как повсюду в Китае, здесь нет. Нищенствуют только ламы, как и католические монахи, но подаяние они просят не для себя, а для своих в большинстве очень богатых монастырей. Беднеет бурят по причине эпизоотий и стихийных бедствий, уничтожающих его стада. Но обедневший всегда находит приют у своей родни или в монастырях, голодать ему не приходится, он становится пастухом и погонщиком, а в них всегда большая нужда. Кроме того, потеряв скот, он может заняться ремеслом — спрос на кузнецов, кожевников, канатчиков (веревки вьют из конского волоса) и сукновалов, перерабатывающих шерсть в войлок, неизменно велик.

Работы, требующие высочайшего искусства, выполняются в монастырях; хлопчатобумажные ткани, шерстяные и полушерстяные изделия привозят из России, шелк — из Китая, Индии и Тибета.

Уже при рождении бурята непременно присутствует лама, и точно так же под влиянием духовенства проходит вся его жизнь. Считается большой удачей еще в детстве, учеником ламы, достичь первой ступени развития. Почти каждый лама имеет при себе таких детей, живет с ними в одной юрте и учит их. Эти дети прислуживают учителю и ведут его хозяйство; они учатся произносить молитвы, вертеть молитвенные мельницы и немножко читать и писать. Примерно в десять лет они могут вернуться к родителям, но имеют шанс в следующем воплощении родиться уже ламаистскими студентами. Часть таких детей — принято считать, что в предыдущем воплощении они уже достигли первой ступени развития, — остается у ламы для дальнейшего обучения; эти старшие ученики носят ламаистскую одежду, однако в любую минуту могут вернуться к мирской жизни.

Достигнув третьей ступени, они становятся ламами, т. е. приносят обеты безбрачия и бедности. На этом третьем этапе они получают, так сказать, высшее образование — из них готовят духовных лиц, лекарей или астрологов. В таком случае они учатся у тех или иных ученых. Странствуют, подобно средневековым школярам, от монастыря к монастырю, черпая мудрость у знаменитых лам своей профессии, изучая в библиотеках рукописи, копируя оные для своих монастырей, и в духовных состязаниях-диспутах, добывая для монастырей и для себя знаки отличия и титулы. Этими знаками отличия — пестрыми флажками — украшают их юрты, и на шапках они тоже носят соответствующие метки учености. В своих странствиях они часто добираются до Тибета и Лхасы, в ту пору совершенно закрытой для европейцев.

Из числа представителей третьей ступени развития впоследствии выбирают настоятелей монастырей, так называемых ширету, выбор должен быть одобрен ургинским хутухтой, который также благословлял избранника. Авторитет ширету в монастыре и за пределами оного был очень велик, они не только руководили богослужениями — управление огромными монастырскими состояниями тоже целиком сосредоточивалось в их руках. Им подчинялись и все кочевники, живущие на весьма обширных монастырских землях. Лично свободные, кочевники обязаны были служить своим духовным наставникам, пасти и охранять их стада, перегонять скот на продажу, сопровождать и перевозить лам в их поездках и т. д.