Пётр Киле - Восхождение

• Название: Восхождение
• Автор: Пётр Киле
• Жанр: Драматургия

В основе романа «Восхождение» лежит легенда о русском художнике и путешественнике начала XX века Аристее Навротском, в судьбе которого якобы приняла участие Фея из Страны Света (это, возможно, и есть Шамбала), и он обрел дар творить саму жизнь из света, воскрешать человека, а его спутником во всевозможных странствиях оказывается юный поэт, вообразивший себя Эротом (демоном, по определению Платона), которого в мире христианском принимают за Люцифера.

---

- Не смей приказывать, я не мальчишка. Язычники и даже христиане, что рушили прекраснейшие храмы, по мне вы варвары. Я же эллин!

Вам красота неведома. Природа для вас всего лишь юдоль скорби… Жизнь - бесценный дар - для вас лишь суета.

Влечет вас будущая жизнь, спешите! Зачем чините суд над всеми, кто своих богов чтит свято и поныне?

- А христиан преследовали мало?

Показываются три всадника из-за деревьев, один из них - Аристей в козьей шкуре, с венком из винограда на голове. Правитель спешивается, то же самое делает Аристей.

Правитель отдает приказание:

- Чтоб не было недоразумений, как с юношей, что на сосну взобрался, скажу я прямо, арестован ты. Теперь же отвечай, как на духу, кто ты и что ты делал среди женщин?

Аристей (как Дионис):

- Я арестован? Не смеши, Пенфей!

Правитель:

- Меня зовут не так.

- Так будешь им, преследуя Диониса и женщин, среди которых, знаешь, мать твоя.

- Ты лжешь! Связать Диониса к сосне, дровами обложить и сжечь смутьянов. - Стражникам. - Вы возвращайтесь в лес с моим приказом: собак на ведьм, всех изловить, изрезать…

Стражники:

- Все будет сделано. А матушка?

Правитель:

- Когда она в безумье впала тоже, пусть первая запляшет, как в Аду! Все видит Господь и простит он нас!

Хор женщин:

- Пенфей! К тебе пристанет это имя. Остановись! Затеял с кем войну? Никак в тебя вселился Сатана. Недаром предки славились твои жестокостью; твой дед ведь был пиратом, отец же - кондотьером, объявившим себя врагом и церкви, и Христа.

Разграбив Грецию, как чужеземцы, семья твоя взяла на откуп город; теперь размахиваешь ты мечом за веру ли Христову, трудно верить.

Раскаявшийся грешник церкви люб. Замаливай грехи отца и деда смиреньем и молитвою, не кровью!

Правитель:

- Я поступаю, как угодно Богу. Ведь он принес не слово нам, а меч. И вам я не советую бросаться словами - языков лишитесь разом.

Хор женщин:

- О, юноша! Сейчас он вниз сорвется. Что там такое видишь ты, скажи?

Леонард:

- Закалывают пиками детей и женщин; тут же в бешенстве собаки тела их рвут на части; кровь струится, что дождь над грудой туловищей, ног, как боги здесь повсюду. То охота на женщин бедных лютого зверья.

Правитель:

- Эй, замолчи! Уж лучше помолись-ка, пока не поздно. В Ад ведь угодишь. А там идет святое, знаешь, дело - охота настоящая на ведьм! - Подает знак поджечь костер вокруг сосны.

Аристей, привязанный к сосне; Леонарду:

- Приветствую тебя с началом странствий! Огонь займется, спустишься сюда, развяжешь руки мне, и мы спасемся, во пламени поднявшись до небес.

Костер разгорается со всех сторон, пламенем охвачена сосна; юноша падает вниз, как вдруг две фигуры, явно демонские, взлетают ввысь, и мгновенно поднимается буря, с брызгами дождя, и все погружается во тьму, с проблесками молний на все небо.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

1

Аристей очнулся от ласковых прикосновений волн и света. Он лежал наполовину на земле и в воде, не веря, что жив. Наконец он открыл глаза, приподнимая голову, - что это? Ослепительная картина вспыхивает перед ним: такой чистый, девственно чистый песок и такое синее, голубое, лазурное море, перед которым бледнеет даже небо, и все вокруг окутано ленивой, благоуханной дымкой летнего утра.

Почти у самого берега по склонам гор устремленные вверх кипарисы. Он вскочил на ноги, полуобнаженный, готовый побежать, не помня себя от радости, как в детстве, по влажному песку далеко-далеко, как в полной тишине послышался смешок, то был Леонард; он сидел на песке, тоже полуобнаженный, а на солнце сушилась одежда, по всему, его, но кафтан, камзол, сапоги - вещи явно старинные.

- С благополучным прибытием! - усмехнулся Леонард, грустный, вообще печальный.

- Мы в Италии? - догадался Аристей.

- Думаю, да.

И тут, взглядывая в сторону моря, куда смотрел Леонард, Аристей ужаснулся: вода далеко ушла, и мелкая лагуна с обнаженными островками земли и валунов, была усеяна трупами - более десятка - моряков в большинстве, среди которых выделялись тела господ и слуг, одетых на один манер, первые - богаче, с изысками моды, вторые - проще, и уже совсем далеко, за скалами высокого острова виднелись остов и мачта судна, потерпевшего крушение.

Леонард поднялся, слегка размялся и схватился за шелковый кафтан, встряхивая его.

- Аристей, как видите, я подобрал себе одежду. Вам тоже следует это сделать без промедленья. Здесь поблизости город, не говоря о селениях в горах. После кораблекрушения поживиться всегда есть чем, и очень скоро побежит сюда всякий люд, готовый обобрать как мертвых, так и живых, чудом уцелевших, как мы. Нам лучше убраться отсюда как можно скорее. Берите оружие, какое попадется. Здесь, кстати, несколько мешочков с дукатами и кинжал. Без оружия и злата мы пропадем.

Аристей, весьма озадаченный, нахмурился, а Леонард рассмеялся и повторил с уверенностью:

- Без оружия и злата нам и шагу не вступить. Или мы бедными пилигримами поплетемся по Италии, прося милостыню Христа ради?

- Ты прав! - воскликнул Аристей, встряхивая с себя остатки неги от сна и прекрасного утра. Он прошелся по мелкой воде от одного трупа до другого, пока не высмотрел по длине и комплекции мертвеца под стать ему, одетого весьма щегольски, при шпаге; сбоку, на ремне, под полой кафтана висела кожаная сумка с бумагами и золотыми скудо; на среднем пальце левой руки большой перстень с алмазом. Это был еще молодой мужчина с бородой, коротко стриженной, чем-то неуловимо похожий на него, и Аристей вдруг понял, что это не знатный синьор, не купец, а художник. Казалось, это его труп, и ему предстояло раздеть самого себя, чтобы облачиться в свою же одежду, только иной эпохи, весьма далекой от той, когда он родился и жил.

- С ума можно сойти! - однако пришлось поторопиться, ибо показались три всадника, как оказалось, трактирщик со слугами, который с живостью их приветствовал и предложил им остановиться у него в гостинице. Все вышло весьма кстати.

В ожидании заказанного обеда они придумали себе имена и занятия, отчасти по бумагам, какие им достались. Одного звали теперь Леон Селина, другого Антонио Ноцци.

Их позвали к столу. Входя в общую залу, они обратили внимание на знатного синьора, который уже откушал и, оставаясь за столом, спокойно глядел в окно. Он обернулся, глаза его, черные, живые, осветились светом интимной, как бы про себя, радости, и весь облик, можно сказать, старика, некрасивого и усталого, преобразился, обвеян тихой сердечностью, достоинством и благородством. Он в самом деле испытывал радость, видя потерпевших крушение, о чем все здесь говорили с ужасом.

Аристей и Леонард невольно поклонились в ответ на, хотя и безмолвное, но весьма красноречивое приветствие. Не успели они сесть за стол, как сей синьор, подчиняясь порыву, произнес:

- Я рад за вас и радуюсь на вас. И благодарю Господа вместе с вами!

Воспользовавшись случаем, путешественники представились, чтобы тотчас завести знакомство, в их положении, может быть, не бесполезное. Добродушный синьор тут же назвал себя:

- Мессер Филиппо Альфани.

Слово за слово, выяснилось, что мессер Альфани, врач и философ, направляется во Флоренцию, где неподалеку находится его вилла. Как путешествующие они смело забросали мессера Альфани вопросами, нередко немало удивляя его. По имени папы, а также короля Франции, выходило, что шел новый XVI век со старыми бедствиями в виде войн и чумы. Им хотелось узнать, где живет в настоящее время Леонардо да Винчи? Не во Флоренции? А Микеланджело? А Рафаэль да Урбино в Риме?

Мессер Альфани отвечал предположительно и уклончиво, точно слава сих знаменитых художников для него не столь бесспорна, однако предложил ехать с ним, указывая на выгоды, потому что дорога им, очевидно, неведома и не совсем безопасна, да и ему, хотя его, как всегда в подобных поездках, сопровождают вооруженные слуги, все веселее будет.

Разумеется, такое предложение путешественнки с благодарностью приняли. Но трактирщица знаками явно предостерегала новых постояльцев слишком уж доверять мессеру Альфани, и когда тот вышел, чтобы поторопить слуг, вполголоса, словно не обращаясь непосредственно к ним, проговорила:

- Я бы не доверилась мессеру Альфани. Ведь он, говорят, чернокнижник. Он не живет в наших краях, не здесь его поместья, но как только он приезжает, непременно что-то неслыханное случается, как нынешняя буря и ужасная непогода, не говоря о кораблекрушении.

Кто знает, чем мессер Альфани занимался всю ночь в полуразрушенном языческом храме в горах, облюбованном, к тому же, некромантами. Может, и он вызывал духов? А того хуже, демона? Мы суеверны, всего боимся, да верим в Христа, нашего спасителя. А ученые мужи роются в подвалах и склепах и с превеликой радостью извлекают на свет божий голых женщин и мужчин, стыд и грех. Мало того. Их вносят в свои сады и дома. Мессер Альфани хвастал, что и у него в саду много древностей и есть даже та самая Венера, которую у нас называют не иначе, как белой дьяволицей. Недаром чернокнижник, хотя и слывет искусным врачом. Никак сам дьявол ему помогает.