Ирина Эренбург - Я видела детство и юность XX века

• Название: Я видела детство и юность XX века
• Автор: Ирина Эренбург
• Издательство: АСТ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-075554-7

Ирина Эренбург, дочь знаменитого писателя Ильи Эренбурга, вела свой дневник в условиях сталинского террора и даже не надеялась на то, что ее рукопись когда-нибудь увидит свет. Смелость женщины, которая решилась хранить у себя подобные записи, несмотря на угрозы обысков и ареста, позволила через годы донести пронзительную и честную историю первой половины XX века. Изюминка книги — воспоминания об удивительных годах обучения в парижской школе.

В книгу вошли уникальные материалы: откровенные рассказы о революции, Первой мировой и Великой Отечественной войнах, которые в России не публиковались никогда, а также воспоминания о жизни русских эмигрантов во Франции.

---

В редакцию пришла ночью. Все спали, так как не горел свет. В 2 часа ночи приходил начальник гарнизонной службы, проверял документы. Смешно, но редактору это не понравилось. Слушала радио: Вязьма, Великие Луки, Элиста. Хорошая сводка! Лукашевская рассказала о корректорше нашей газеты, которая потеряла детей, — только на передовую.

3 января.

Утром поехала в Сануправление. Самые разнообразные землянки — с окошками в рамах, обычные зеленые летние палатки. Перед каждой землянкой елка с Дедом Морозом.

Это интендантский городок. Ходят жирные хозяйственники и говорят только о еде. Столовка в бараке: на столиках скатерки. Вешалка, зеркало, занавески на окошках. Мясной обед и компот. В бараке начальник Санитарного управления спит на кровати, сам он толстый, равнодушный, дает советы, куда не надо ехать, — свои счеты с врачами — нет списка награжденных, и вообще нет никаких списков.

После него зашла в АХО[153]. Старший лейтенант кричал на бойца, у которого аттестат был не на том бланке: «Умри! Не смей так со мной разговаривать!» Отобрал у того аттестат: боец остался на время командировки без еды!

Мастерская авторемонта, там же госпиталь. Мне дали машину. Начальник — интеллигентный студент подписал приказ взять бензин из НЗ[154]. Ехала рядом с шофером. В темноте, на большой скорости. Шофер не обращал внимания на ямы, повернувшись ко мне лицом, рассказывал о себе: москвич, жил на Ленинградском шоссе, семью эвакуировали в Рязанскую область, четыре дня были у немцев — все пожитки сгорели. «Я-то обут, одет, а вот они…» Три дня находился в окружении на Десне. «Вел трехтонку с автосварочным агрегатом. Другие бросали машины, я тырил у них горючее, шел по молодому лесу, ломал деревья, машина помялась, на открытом месте попал под обстрел, пристал к какой-то колонне и наконец нашел своих. Очень обрадовался. В гражданке возил профессора, который семь лет отсидел. Теперь я старший шофер. Отвозим починенное оружие, забираем в ремонт».

Вечером, когда вернулась в редакцию, был начальник политуправления, очередной ревизор. Бедняга Альтман играл с ним в шахматы. Ревизия жилья — все идеально чисто и все работали. Начальника возмутило, что набор не разобран — не верил, что так полагается. Ревизия закончилась благополучно. Его накормили, после лыжной прогулки он нашел все очень вкусным, чаем его поили в комнате.

4 января.

Политинформация. Моздок и еще что-то около Грозного. Звонил вчерашний ревизор, предлагал свои планы насчет будущего газеты. Разъезд журналистов. Ара, как всегда, получила самое опасное задание. Меня оставили дома. Баня: пришли бойцы и командиры.

5 января.

Вечером Петерчук вдруг вспомнил свою свадьбу, бабку с изюмом, которую пекут только в Белоруссии. Грустно вздыхал: «Едва справили шкаф, правда, не совсем хороший, но все-таки шкаф, а теперь не знаю, где жена, дети». Почти вся редакция состоит из жителей Минска, и почти все считают, что их семьи погибли.

6 января.

Вчера госпиталь в Суконниках. Начальник госпиталя говорил о том, какая сестра с кем спит.

Разведчики взяли трех пленных, не поверили, что не закричат при переправе через реку, и прикончили их штыками. А вот другой рассказ: один из разведчиков был арестован. Знакомый кавалерист поскакал за ним под обстрелом, нагнал его, обнял и потом направился к немцам. Его сбили с лошади, а немцы унесли. Кто он?

Пошли с Розиным в 24 гвардейскую. Таков был приказ нашего редактора. Грелись на пропускном пункте, караульные развлекались стрельбой из пулемета, который они где-то достали. Дошли до следующего обогревательного пункта, здесь кипяток, нары. Сели в машину, по дороге пересели в сани и приехали в Сибирский артиллерийский полк. Там волнение: только что послали Сталину письмо с собранными деньгами на изготовление гаубичного орудия[155]. Слышна стрельба. Кто-то говорит: «Больше там фрицы не будут смеяться. Я им сегодня показал». Поехали на «фордике» в 29-ую. Машина не прошла, пришлось идти по поляне пешком. Дул режущий ветер. В лесу было тихо. Замелькали огоньки. Это блиндаж КП. У замначальника литературная беседа. «Костенька Симонов, Женичка Габрилович». Это моя фамилия вызвала такую реакцию, кроме того, этот полк избалован писателями. Ужинали. Ложка, сделанная из целлулоида сбитого самолета. Пришла почта. Показывали друг другу фотографии девушек[156], но явно стеснялись меня. Отвели ночевать к двум машинисткам. Грязный блиндаж, одна постель, тут же сидит радиокрикун — инженер по текстилю с помятым бабьим лицом — кричит по радио на немецком языке. Во время паузы сообщил мне: «Люблю фрицев, даже не знаю, за что». Приходили Жоры[157] и хлопали девушек по спине. Ночью глухо слышны орудия. И радио в окопах. В крошечное оконце проникает свет. Спали я и одна девушка на кровати, вторая на узенькой скамейке. Сейчас дала ей поспать.

7 января.

Диктовали политдонесение, которое состояло из стандартных слов передовой. Утром мылась снегом. Девушки даже не растапливают снег. Живут хуже холостяков. Уборная в беседке. Всю ночь приходили разные люди и диктовали.

У замполита дивизии. Вчера он говорил «Костенька», сегодня молчалив. Высокий блондин. Любит хорошо пожить. В блиндаже еще двое — капитаны. Спешно едят суп, едут в полк проводить занятия. Приходит парикмахер Соломон. Все трое жителей блиндажа разговаривают с ним пренебрежительно, как с юродивым. А тот им подыгрывает. Он выклянчивает папиросы, гимнастерку, жалуется на отсутствие халата. Брея замполита, болтает о погонах, о концерте ансамбля, который здесь гастролирует.

Потом у начальника Ефремова. Показывал альбом с фотографией Сейфуллиной[158] среди бойцов этого полка. «Старушка была молодцом, просила зачислить ее бабушкой полка». Ефремов рассказывал о красотах Сибири, говорил о книгах Арсеньева[159].

8 января.

Поехали с Розиным в санях в 87-ой полк. Я примерзла к саням, меня еле отодрали. Розин попросил для меня ватные брюки. Выезд в батальон. По дороге береза с привязанными ветками ели — маскировка. Замаскированные орудия, все люди в белых халатах. Связанные бревна для орудия. Шалаши. Много тропок. Можно проехать через деревню X. Это только название бывшей деревни, там даже печных труб не осталось, но там открыто, мы видели немцев, значит, те увидят нас. Стоим сейчас у Сорокина. Комбат, и его сфотографировала, очень молодой, с большим курносым носом, гордится своим «хозяйством». Идет подписка на танк. Почти все заняты строительством новых землянок. Уговаривал и меня ночевать. Снайперов не застала, они вышли на «работу». Один все-таки прибежал, весь потный, Алиев. Я его сняла. Комбат весельчак, семья в оккупированной зоне. Дети 16 и 13 лет. «Буду искать новую жену. Одна пишет: „Ни шагу назад“, — значит, не хочет, чтобы я приехал в Москву», — острит он. Комбат только что приехал с передовой. Прострелен маскировочный халат. Фриц чуть не убил его. «Сегодня фрица раздразнили. Он стрелял из миномета». Наши снайперы трудятся, слышны выстрелы. Комбат отдает приказ о чистке орудия: завтра приедет начдив. Снайпер Алиев толстый, похож на грузина, плохо говорит по-русски. Учит остальных снайперов. Его все уважают.

Обед на кухне. Повар из Ростова, три года учился: умеет из одной курицы сварить обед на целую столовую. Очень жирный суп и сердце. Громадные куски сахара. Комбат пьет чай из кувшина. Выезжаю в 7 часов. Везет меня адъютант начальника полка с забинтованным лицом: связисты за неимением проволоки употребили колючую, и он на нее напоролся. Конечно, сибиряк, учился в метеоинституте, был заместителем командира роты, где Алиев. Говорит, что тот исключительно честный снайпер, общительный, но не может научится русскому — все время сидит один в лесу, выслеживает фрицев.

Меня провели в блиндаж комполка. Встретил ординарец: «Одеколон, чтобы освежиться, вот зеркало». Комполка, 29 лет. Сели ужинать. Подавал ординарец. Он был в передничке и белом колпаке — явно для меня. Комполка подполковник. В углу блиндажа телефон, все время доносится: «Говорит Урал, дайте Харьков…» Здесь же сидит сапер, ждет ночи, чтобы вырыть котлован для орудия. Командир роты принес донесение: такой-то в копоти, другой № — в грязи. Подполковник дает схему расстановки. Снайперы после работы еще несут караул.

Разговор за ужином: подполковник много говорит о смерти, все время вытирает пот, глубоко вздыхает. «Что со мной случилось? Я ведь был в окружении, выводил полк под Брянском и никогда не думал о смерти, а вот сейчас… Три недели мой полк пробивался к своим и без потерь пробился. Жил я с отцом и старшей сестрой, а брат Федя у крестной. В то время крестили. Он умер от голода, помню, лежал с открытыми глазами на русской печке. Отец меня увез в Пензу, спасал, сам не ел, все время меня кормил. Закончил я военное училище в Москве. Учитель математики уговаривал меня перейти в художественный институт. Я хорошо рисовал, но я остался в военном. Любил читать книги о войне. Отец пекарь, второй раз женился, но я этих детей не признаю. Одного сына назвал Николаем. Теперь нас два Николая Степановича… А пекарь он замечательный…» Тоскует без писем от сестры. Спит 2–3 часа. Всю ночь звонил: «Не засните под тишину. Беспокойте противника». Я спала на пружинной кровати замполита. Всю ночь горела лампа. Николай Степанович ходил и ложился. Мои валенки оказались у печки. Николай Степанович сам нарисовал план нового блиндажа и занят его строительством. «Если переживу эту войну… Не представлял себе, что такое настоящая война. А стою я на главном направлении. Противник очень хитрый».