Марек Малятынский - В тени Канченджанги

• Название: В тени Канченджанги
• Автор: Марек Малятынский
• Издательство: Мысль
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1983

В 1974 году польские альпинисты совершили восхождение на одну из высочайших вершин Гималаев и мира ― Кангбахен.

Книга написана одним из участников восхождения о драматических событиях подъема.

---

Поднялся ветер. Сверху на нас обрушились целые каскады снежной пыли, хлестали по лицу. Я не мог дышать. Шел, задыхаясь, едва передвигая ноги, мысленно подсчитывая шаги, не обращая внимания на учащенное биение сердца под свитером.

— Еще три… еще два… один!

Из последних сил я решил одолеть те полсотни шагов, которые для себя наметил. В общем же нынешнее мое самочувствие было превосходно… Изматывающее до потери дыхания единоборство со снежной стихией доставляло мне удовольствие.

После одной-двух верёвок я подменял Весека в прокладывании дороги. Вслед за нами неизменно шли Вальдек и Войтек. Только последняя двойка осталась далеко внизу.

— Посмотри, ты видишь, что с ними? — указал рукой Весек.

Я видел, и минутами меня охватывала тревога. Миновал полдень. Ветер стих, сделалось тепло. Снег превратился во влажную, тестообразную массу. Брюки промокли до самых бедер, ботинки пропитались влагой, но мы неустанно карабкались вверх. Под кошками нарастали толстые лепешки снега, которые поминутно приходилось сбивать ледорубом.

На левом ограничении ребра я заметил какой-то красный предмет. Или у меня галлюцинации? Нет! Действительно, среди отдаленных скал виднелся алый прямоугольник. Я не в состоянии был определить его размеры. Кажется, палатка!

— Весек, Вальдек! Смотрите, палатка югославов! — крикнул я вниз. — Это, наверное…

— Ка…ни…стра, — донеслось в ответ.

Значит, и югославы входили на перевал отсюда!

Еще два отрезка верёвки, и нужно будет прокладывать траверс к кулуару. Дальше окружающие кулуар стенки были высокими, монолитными, всякая возможность пройти там исключалась.

Наконец я добрался до скалы. Глубокий снег уступил место ломкому насту между блоками. Склон, сперва очень крутой, становился положе. Я добрался до внушительной груды камней, сел, крепко упершись ногами и страхуя карабкающегося Весека. Он добрался тяжело дыша, по пояс вывозившись в снегу. После него появился Вальдек, увешанный своими фотоаппаратами, и Войтек. Мы сидели, поджидая последнюю пару. Над нами снег, изрезанный полосками скал, уходил прямо в безоблачное небо. Там был перевал. Казалось, нас разделяет всего несколько десятков метров, буквально рукой подать! Снова поднялся ветер. Мы прижались друг к другу.

— С Юзеком… кажется… дела плохи… Он жалуется… на… удушье, — перед нами возник тяжело дышащий Рубинек.

Мы взяли верёвку, связывающую его с Юзеком, и начали жестко страховать. верёвка двигалась крайне медленно, и я начал опасаться, что Юзеку самому не справиться.

Он еле-еле выбрался, отдыхая на каждом шагу.

— Ну и скверный же снег! У меня просто нет… сил! — Гримаса страшной усталости и тревоги исказила его лицо. Он тяжело осел, как человек, полностью исчерпавший свои силы, отчаянно захлебываясь от учащенного дыхания. Постепенно он стал оживать.

Был уже четвертый час.

— Пора подыскивать место для ночлега.

Мы помнили, что нас ждет еще окаянная работа по расчистке площадок.

Двинулись по снегу, пошатываясь от усталости и порывов ветра, кружили среди камней. Снег был твердый, наносный, кошки громко скрежетали по насту. Наконец добрались до массивных темных каменных блоков, заслоняющих от ветра. Здесь было тихо, «уютно», мы сели, но я быстро терял тепло, меня охватывала усталость и полное безразличие. Весек сжался, натянул куртку на колени.

— Разбиваем… палатки… здесь? — спрашивали или, может, скорее констатировали коллеги.

Под самыми глыбами наискось вниз уходил снежный навес. Он вполне годился как площадка для палатки.

Мы вяло принялись ковырять снег. Рубинек и Вальдек искали место около глыбы и наконец выбрали наклонную скальную плиту, выступающую из-под снега. Сделалось холодно, снизу неприятно, мерзко тянуло стужей. Меня била дрожь. Мы постепенно вгрызались в снег. Ребята неспешно, как в кадрах с замедленной киносъемкой, собирали камни и укладывали их, расширяя площадку. Присев на корточки, они передвигали глыбы, стремясь придать им горизонтальное положение. Время шло, а они по-прежнему поднимали, переносили, перетаскивали…. Высокогорные каменщики.

Я тупо бил ледорубом. В голове — полная пустота. Я не отдавал себе отчета в том, чем заняты мои товарищи, в том, что время идет… Ощущал только смертельную усталость.

И когда это кончится? Меня томило только одно желание: нырнуть в спальный мешок и отдохнуть, погрузиться в сон!

В какой-то момент я обратил внимание, что нас трое. Рядом со мной выгребал снег Юзек.

— Наша палатка слишком велика и не умещается на той скале, — пояснил он.

Минуту спустя явился еще и Вальдек. Меня охватил мрачный пессимизм, когда я понял, что они собираются раскинуть палатку на месте, облюбованном Весеком и мной.

— Две палатки? Нет, не получится! Идем, Весек, поищем другую площадку, — смирился я без единого слова протеста.

Мы стали заканчивать начатую ими площадку. У меня ломило в висках, я чувствовал страшную сухость во рту: с утра ни капли воды! Лицо пылало, как от лихорадки, — результат многочасового ветра…

Когда мы влезли в палатку, было темно. Каждое движение являлось актом самоотверженности, после каждого шага, каждого жеста приводилось отдыхать. А ведь нужно было приготовить ужин и еще суп на утро — мы намеревались выйти возможно раньше. Время шло, а мы еще растапливали снег. В палатке стало тепло, чадила горящая свечка, Наконец мы насытились, суп и чай на утро тоже были готовы. Я погасил бутановую горелку, прикрыл Весека и себя пуховыми куртками.

— Завтра уже наступило! 26 мая… Спокойной ночи, старик, — пробормотал из-под курток Весек.

Все будет как надо! Не знаю только, успеем ли мы завтра спуститься ниже. Разве что восхождение на вершину сойдет благополучно. — Я был полон оптимизма.

Снаружи монотонно завывал ветер, а палатка медленно наполнялась холодом. Я все глубже погружался в сон.

Вльдек:

«Меня беспокоил Юзек. Сегодня мне стало ясно: это серьезный кризис. Ведь уже не раз так случалось, что у кого-то выпадал «трудный день» и он оказывался в плохой форме, но у Юзека этот «трудный день» затягивался. Я шел в связке с Войтеком и все время далеко внизу видел Юзека. Он передвигался медленно, часто отдыхая.

Вчера я еще не испытывал беспокойства, был полностью поглощен дорогой. Такой переход — это тяжелая, утомительная работа, усилие, необходимое для достижения определённой цели. Здесь не время фиксировать впечатления и раздумывать. Я шел медленно. Выработал для себя такой стиль: иду не спеша, а силы экономлю напоследок, для бивака. Никогда ведь не знаешь, что нас еще может ждать. Поэтому я не волнуюсь, если партнер не торопится. Вчера я не обратил внимания, не заметил, что Юзек идет медленно, может, потому, что плохо себя чувствует… А он ничего не сказал мне…

Если я и думал о ком-нибудь из группы, так это о тебе и Весеке. Из всей шестерки вы были самыми молодыми, высокогорного опыта у вас было меньше, чем у остальных. У молодых чувство гордости подчас преобладает над разумом. И у них быстрее наступает детериорация — полное нарушение работоспособности организма, выход его из строя. Я опасался именно этого.

Но сегодня… я заметил, что с Юзеком неблагополучно. Когда мы добрались до бивака, он совершенно обессилел. Потом отдохнул и даже активно помогал расчищать площадки. У меня, появилась робкая надежда, что дело не так уж плохо, что, может, я вижу все в слишком мрачном свете, преувеличиваю… Однако тревога не проходила. Завтра у нас есть шансы дойти до цели, ради которой мы и прибыли сюда. Но что будет завтра? Утро покажет».

Юзек:

«С бивака мы отправились в другом составе, нежели до этого. Вальдек и Войтек чувствовали себя лучше, были сильнее и хотели пробивать дорогу. Я шел в связке с Рубинеком, который вчера измучился и мало шел ведущим. Сразу после выхода со мной стало твориться что-то неладное: я чувствовал покалывание в легких и удушье. Мы плелись в хвосте.

Я шел очень медленно, поминутно останавливаясь. Я пользовался вашими ступенями, и это должно было облегчать мне передвижение, но, чёрт побери, напрасная надежда!.. Мы все время отставали… Я даже сделал снимок: Рубинек на целый отрезок верёвки впереди меня, а вы где-то далеко, у самых скал, метров на сто выше. Збышек останавливался, страховал меня, у него было много времени на эти остановки, а я тащился еле-еле, бездумно. Но в конечном счете дошел!

При расчистке площадок я тоже работал. Не щадил себя, стремясь показать, что не окончательно скис. Однако быстро выбился из сил. Проклятие, эта каторжная работа, пожалуй, добила меня окончательно.

Потом я готовил ужин. Нужно было хоть как-то отблагодарить коллег, ведь в этот день я мало потрудился. Ребята уже лежали в спальных мешках, а я все еще дежурил у плитки, добавлял снега в котелок.