Александр Беатов - Время дня: ночь

• Название: Время дня: ночь
• Автор: Александр Беатов
• Жанр: Современная проза

В романе "Время дня: ночь" сделана попытка нарисовать картину завершающегося расцвета советского декаданса — той "золотой" эпохи, которую назвали "застойной". В манере, лишённой "пафоса оптимистического соцреализма" вычерчивается бытовая линия круга, в который попадают различные выходцы из ушедшего в прошлое XX-го века. Поиск жизненного смысла, любви, страдание героев, преодоление недугов, преследование властей и противостояние им образуют негативный образ структурной нити, ведущей к сокрытым для первоначального видения горизонтам позитивного преображения читательского взгляда.

В отличие от автора "Мёртвых Душ", побоявшегося отступить от идеи ради правды жизни, создатель романа "Время дня: ночь" не решился предать своё детище огню. Может быть, образы героев Гоголя вовсе не вытянуты из больного сознания перфекциониста, который пытался переделать жизнь, но не нашёл ничего лучшего для разрешения своих сомнений, чем сожжение? Следуя этой логике, автор романа "Время дня: ночь" пришёл к мысли, что и его образы вовсе не являются какой-то новой выдумкой. Он только обрисовал контуры тех, с кем столкнулся в жизни; и если таковыми оказались персонажи, может быть, и не достойные уважения читателя, — за недостатком чего-либо значительного, автор попытался из обыденного создать что-то, вырвав у времени никем не замеченное сырьё и даже использовав свою собственную жизнь как материал для творчества. Художник в самом широком смысле — это "плагиатор жизни", с болью для себя поглощающий и переваривающий её пертурбации, чтобы продвинуть вперёд хотя бы немного то, чему мало кто придаёт значение, или, к сожалению, принимает даже свою собственную жизнь за нечто обыденное. Так ли это?

---

Наступила зима. Бродить по улицам стало холодно. И однажды Саша пригласил Люду к себе. По-видимому, девушка давно ожидала это.

Был будний день. Подходя к Сашиной двери, она с трепетом подумала, что её месячные только закончились. Посмотревшись в зеркальце, Люда поправила что-то в причёске, позвонила.

Саша помог ей снять пальто, провёл к себе, сам же вышел на кухню, чтобы принести чаю.

Войдя в его комнату, Люда сначала ничего не поняла. Она просто была шокирована, увидев крошечный столик, с Новым Заветом и свечкой на блюдце, два раскладных стульчика — на полу, транзистор "Океан 203" — на подоконнике, распятие — на стене, диван…

Она продолжала стоять в дверях, даже не заметив, как Саша подошёл сзади, с чайником и чашками, и вдруг увидев его, отпрянула в сторону.

— Проходи, Людочка! — сказал Саша.

Как-то по дикому озираясь вокруг, девушка проскочила в комнату.

— Садись… — Поставив на стол чашки и на пол — чайник, Саша вытянул для неё из-под стола стульчик.

Люда вдруг поняла, что секса с Сашей не только не получится сегодня, но его не будет никогда. Выходило, что всё, что он рассказывал ей о Боге и религии являлось для него главным, и что он, действительно, во всё это верил. Сашка стал ей сразу отвратителен и ненавистен.

Тем не менее, сделав над собой усилие, она села, но не на раскладной стульчик, а на диван, через столик — напротив Саши, и, сев было вдруг подскочила, будто ошпаренная: диван оказался жестким из-за фанеры, прикрытой сверху тонким покрывалом.

— Лучше садись на стульчик, Людочка! — посоветовал Саша.

— Нет! — прошептала она, чувствуя, как ненависть и негодование всё сильнее и больше поднимаются из глубины её существа.

Она снова опустилась на диван, задрав повыше колени, оказавшиеся на уровне Сашиных глаз, и обнажая верхние утолщения своих ног.

Саша отлично понимал, чего хотела его подруга. Он вдруг мысленно представил, как делает всего один шаг, чтобы подойти к женщине, и как она встаёт ему навстречу, оба начинают страстно обниматься, а затем она покорно опускается под ним и, несмотря на твёрдость ложа, даёт ему сделать с собой всё…

"Потом придётся только снять эту фанеру навсегда…" — ответил Саша мысленно искусителю, — "И всё будет потеряно тоже навсегда…"

— Помолимся, сестра… — сказал он треснувшим слегка голосом и поднялся.

Люда продолжала сидеть.

"Не "въезжает"…" — в шутку подумал Сашка. — "Неужели всё это так сильно подействовало?"

— Дорогой Господь! — начал Саша, — Ты собрал нас вместе, чтобы мы — Твои дети — ещё раз вспомнили о Тебе, о Твоей жертве, что ради нашего спасения Ты принёс нам… Прости же нам наши грешные мысли и пожелания, которые противны Твоей воле… Помоги нам очиститься и покаяться, чтобы мы смогли войти в Твоё Царство… И пошли нам Твою благодать, чтобы мы почувствовали, что где двое собрались во Имя Твоё — там и Ты посреди… Вот… Сейчас… Я и сестра Людмила, оба — перед Тобою, и, вот, Ты, через Духа Святого, — тоже рядом с нами…"

Саша перешёл к чтению "Отче наш", а затем опустился на свой стульчик.

Оба долго молчали. Саша начал пить чай. На подоконнике, рядом с радиоприёмником, тикали часы.

Вдруг Люда не выдержала — бросилась вон из комнаты. Саша дёрнулся от неожиданности, опрокинул неустойчивый столик. Поднимая одну чашку, затем подбирая несколько крупных осколков от другой, он замешкался и, оказавшись в коридоре, увидел только спину девушки, с пальто в руках выбегавшей в наружную дверь.

— Людочка! Что ты?! Вернись! — закричал он.

Но девушка уже бежала вниз по лестнице. У неё не было слёз. Она просто сильно испугалась, как пугаются маленькие дети, поверившие в страшную небылицу, только что им рассказанную.

Недели три Люда не появлялась в костёле и не звонила Саше. И он подумал было что она "отпала" — так выражались в таких случаях у них в группе.

С одной стороны Саша чувствовал облегчение от того, что теперь не нужно тратить время на встречи и обдумывание того, как преподносить религиозный материал; что можно снова вернуться к своему созерцанию, хотя и депрессивному, но зато привычному; и что снова можно взяться за свои религиозно-философские записи, которые он бросил вести после того, как начал встречаться с Людой; — а с другой стороны было жалко, что не удалось обратить заблудшую душу.

"Нет, не быть мне таким, как Вова!" — думал он. — "Нет у меня миссионерского таланта…"

О своих переживаниях он поделился с Санитаром. Уже поставив было совсем крест на отпавшей душе, Саша переключил свой интерес на другую проблему…

Уже не раз он задавался вопросом, куда пойти учиться: ведь не стоило же подчиняться следователю Невмянову, который сначала "посоветовал" идти в дворники, а потом приставил в МГУ, куда Саша снова поступил на Подготовительные Курсы, стукача, начавшего набиваться в друзья, из-за чего ему пришлось бросить Курсы. Как-то раз Саша спросил своего наставника, не продолжить ли ему обучение. Оказалось, однако, что в этом вопросе Санитар придерживался той же точки зрения, что и следователь…

— Но как же так?! Почему не стоит учиться в вузе?! — удивился Саша, услышав странный ответ.

— Видишь ли, брат Андрей, — отвечал Санитар, — Поверь мне, я, ведь, окончил Литературный институт… Я добился многого на этом поприще. Мои стихотворения даже начали печатать… Я мог легко стать членом Союза писателей… — Он посмотрел Саше в глаза своим проникающим властным взглядом. — Но однажды, как и ты, я встретил Христа… И Он сказал мне: "Ты хочешь мирских знаний и благ? Ты хочешь жить, как все? Ты хочешь сотрудничать с властями?" — И я ответил: "Нет, я хочу следовать за Тобою, как последовали за Тобою апостолы…" Ибо какая польза, брат Андрей, оттого, что я приобрету весь мир, а душе своей поврежу? Ведь нельзя служить одновременно двум господам… Разве не так, брат?..

Санитар продолжал смотреть Саше в глаза и молчал… Молчал…

— Так… — согласился Саша.

И дождавшись его ответа, Санитар сразу же продолжал:

— Если соль земли потеряет силу, что сделает её солёной? Останется её выбросить на попрание свиньям. Не мы выбрали Господа, а Он — нас… Двое в поле: один берётся, другой оставляется… Человеку спастись невозможно, но Богу всё возможно… И чтобы войти в Царствие Небесное, мы должны оставить… должны избавиться от верблюда… Ибо широкие врата ведут к погибели… Надо ли мне, брат, тебе повторять все эти евангельские истины, которые ты знаешь не хуже меня?.."

— Но, Санитар… — робко возразил Саша после того, как его собеседник отвёл от него взгляд… — Ведь, вот, Никаноров, кажется, имеет целых два высших образования. А отец Алексей пишет книги…

— Брат! — прервал Санитар. — Разве ты не знаешь, что когда ты станешь подавать документы, первый анкетный вопрос, который вызовет у тебя трудности, будет: состоишь ли ты в ВЛКСМ.

— Я отвечу: нет, — парировал Саша.

— А так ли это?

— Да. Я сжёг свой билет.

— Ты сжёг… Но заявил ли ты открыто, что выходишь из членства?

— Нет…

— Вот, видишь… Значит, на самом деле ты сжёг его только для себя, чтобы успокоить свою совесть… А для них — ты всё ещё комсомолец. Твоя фамилия занесена в их книге учёта.

Саша хотел было что-нибудь ответить, но в его голове как-то всё, вдруг, перепуталось.

Санитар поменял позу, пересев поудобнее, и продолжал:

— Второе, брат Андрей, на что тебе придётся отвечать: служил ли ты в армии? И когда ты ответишь, что нет, — последует следующий вопрос: почему?

— Но так ли это всё важно? — продолжал возражать Саша. — Я могу ответить, что не служил, потому что был болен. Ведь, с формальной точки зрения всё именно так. Люди, с больным сердцем, калеки, без ноги или руки — я помню одного мальчика, который потерял ногу из-за несчастного случая… Разве он не сможет поступить из-за этого в вуз? Он был отличником в школе. И я думаю, он давно учится или уже окончил какой-нибудь институт, несмотря на отсутствие ноги.

У Саши в горле перехватило. Он почему-то разволновался, вспомнив из далёкого детства мальчика, который попал на школьной стройке под перевернувшуюся бетонную плиту, лежал целый час, истекая кровью, пока случайно какая-то женщина не увидела его из окна того самого дома, в котором жил Саша. Поистине, Бог заставил взглянуть её в окошко, да ещё суметь разглядеть ребёнка среди строительных блоков и мусора!

— Брат Андрей! — отвечал Санитар. — Больное сердце и отсутствие ноги — совсем другое дело, нежели психбольница. Но даже, допустим, что ты пройдёшь через отбор, что вряд ли получится — ведь тебя даже не на всякую работу примут с такой статьёй, — другой вопрос ждёт тебя: членство в профсоюзе… — Санитар подождал немного, а затем спросил:

— Что ты ответишь?

— Ты знаешь, брат, — неуверенно начал Саша, — Я, ведь, член профсоюза… А что в этом такого? Ты никогда не говорил, что это плохо… Я понимаю: комсомол — против религии… Но профсоюз, ведь, поддерживает интересы трудящихся… Идеологически он нейтрален…