Александр Беатов - Время дня: ночь

• Название: Время дня: ночь
• Автор: Александр Беатов
• Жанр: Современная проза

В романе "Время дня: ночь" сделана попытка нарисовать картину завершающегося расцвета советского декаданса — той "золотой" эпохи, которую назвали "застойной". В манере, лишённой "пафоса оптимистического соцреализма" вычерчивается бытовая линия круга, в который попадают различные выходцы из ушедшего в прошлое XX-го века. Поиск жизненного смысла, любви, страдание героев, преодоление недугов, преследование властей и противостояние им образуют негативный образ структурной нити, ведущей к сокрытым для первоначального видения горизонтам позитивного преображения читательского взгляда.

В отличие от автора "Мёртвых Душ", побоявшегося отступить от идеи ради правды жизни, создатель романа "Время дня: ночь" не решился предать своё детище огню. Может быть, образы героев Гоголя вовсе не вытянуты из больного сознания перфекциониста, который пытался переделать жизнь, но не нашёл ничего лучшего для разрешения своих сомнений, чем сожжение? Следуя этой логике, автор романа "Время дня: ночь" пришёл к мысли, что и его образы вовсе не являются какой-то новой выдумкой. Он только обрисовал контуры тех, с кем столкнулся в жизни; и если таковыми оказались персонажи, может быть, и не достойные уважения читателя, — за недостатком чего-либо значительного, автор попытался из обыденного создать что-то, вырвав у времени никем не замеченное сырьё и даже использовав свою собственную жизнь как материал для творчества. Художник в самом широком смысле — это "плагиатор жизни", с болью для себя поглощающий и переваривающий её пертурбации, чтобы продвинуть вперёд хотя бы немного то, чему мало кто придаёт значение, или, к сожалению, принимает даже свою собственную жизнь за нечто обыденное. Так ли это?

---

Но к Саше Володя относился иначе, чем к своему другому приятелю… Если того он считал здоровым, то Сашу — нет…

Об этом он не постеснялся даже сказать, когда они прогуливались по территории больницы. Саша похвастался приятелю о том, как ему удалось обхитрить сначала заводского психотерапевта, чтобы попасть в больницу, затем — теперешних больничных врачей и психологов на тестировании.

— Если бы не твои советы, наверное, у меня ничего бы не получилось, — закончил Сашка свой рассказ, в котором невольно несколько преувеличил свои "подвиги".

— Честно говоря, старик, ты зря радуешься этому, — ответствовал ему дворник. — Ты и был не совсем-то здоров, скажу тебе откровенно… Иначе бы у тебя ничего не вышло. Не только я, но даже Игорь так считает… Я с ним как-то раз на Заводе потолковал обо всём… Он мне тогда рассказал одну историю про тебя…

— Какую историю? — опешил Сашка. — О чём ты?

— Да, вот, про то, как ты на Заводе ни с того, ни с сего лампы дневного света начал колоть…

— Да, ведь, это была игра! — возразил Сашка. — Мы играем в это на Заводе: то кран водопроводный открутим, то "забьём" друг друга в шутку…

— Вот-вот! Это и не нормально! Игорь со мной согласен. Он сказал, что ты всегда был инициатором в таких делах.

— Так-так! — Саша замолчал, задумался. Эти слова Володи будто подкосили его. Считать себя больным — значило зачеркнуть все "заслуги" своей изворотливости и хитрости, исключить весь "подвиг", который, как считал Сашка, он совершал, противостав один на один с государственной бюрократической машиной, в которой, оказывалось, ему было заранее отведено место поломанной шестерёнки.

— Ты, не переживай, старик… Каждому — своё… Вот, Игорь, тоже по твоему совету ходил к психотерапевту после тебя… Так, у него ничего не получилось… Ему так прямо и сказали: "Идите, молодой человек, в армию. Армия снимет все ваши проблемы".

— И ты с этим согласен? Зачем же он пошёл следом за мной? Там — что, дураки? Они же наверняка сразу спросили его, в каком цехе он работает. А следующим вопросом, наверняка был такой: знает ли он Сашку Волгина и где теперь — Сашка? И что, ты думаешь, он ответил?

— Да, действительно, он передал мне свой разговор с психиатром. Он ответил что тебя не знает…

— Ему поставили вилку. Но я бы на его месте не врал и ответил бы, что знаю… А дальше "косил" бы, рассчитывая только на себя, на свою игру. Его сразу уличили в нечестности — поэтому у него ничего и не получилось!

— Откуда ты знаешь? Всё могло быть не поэтому. Неужели ты, и правда, думаешь, что сумел всех обхитрить! Сам же сказал, что там — не дураки!

— А твой приятель, разве тоже больной, если сумел "закосить" из-за того, что не мог поверить в существование Святого Духа?

— А он и правда, не верит ни в Бога, ни в чёрта…

— Поэтому у него получилось?

— Послушай, старик, я его знаю много лет! Он окончил институт, он образованный и начитанный! Неужели ты думаешь, что у тебя или Игоря могло всё так легко получиться! Согласен, Игорю не следовало идти к тому же врачу… Ты ему подпортил… Но и с другим врачом у него ничего бы не вышло… А с тобой совсем другая история… Игорь мне рассказывал, что ты, веришь, будто какой-то дядя Коля, что работает на Заводе, на самом деле — не человек, а робот…

Сашка рассмеялся. Он вдруг захотел "поддеть" дворника.

— Да! Он, правда — робот! Он мне по радио передал, знаешь что?

— Ну, что? — Дворник остановился, чтобы прикурить. Они уже давно вышли за пределы больницы, на "Большой круг", куда Саше разрешили выйти под подписку Володи.

— А вот то! Дядя Коля решил отрастить бороду, потому что все кусачки изломал, откусывать свою щетину, и что он потратил на процедуру бритья три тысячи часов, и что если он не будет бриться, то борода достигнет длины восьми метров. И тогда он сэкономит для Завода огромные деньги. Борода-то у него не простая, а из посеребренной проволоки! И ещё он сообщил, что стоимость компонентов человеческого тела — несколько миллионов долларов. И чтобы создать организм, подобный его, нужны даже биллионы долларов. А в единую систему, отладку и пуск в действие не хватит всех сокровищ мира!

— Постой-постой! — Володя заслушался Сашкиной болтовнёй, так и не закурив. — Я где-то обо всём этом читал… Что-то здесь не так…

Сашка остановился напротив приятеля, силясь что-то вспомнить, он ждал, когда тот зажжёт спичку и закурит.

— Ещё дядя Коля стихи пишет. Он собирается их издать в Заводской газете. Хочешь послушать?

— Какие стихи? — Дворник раскурил сигарету, с любопытством смотрел на приятеля.

— А вот, к примеру, из последних, что он мне передал вчера:

   По улицам мчатся глупо
   Неуклюжие жуткие звери.
   А в их животах почему-то —
   Люди сидят, у двери.

   Троллейбусы мигают глазами.
   Делают вид, что видят.
   А мы и не знаем сами,
   Куда наши ноги выйдут.

Сашка, не глядя на опешившего дворника, двинулся по дорожке дальше, продолжая прогулку.

— Послушай, старик! Это же мои стихи! Я ведь тебе их не читал! Только у меня там немного по другому… Это что, тебе Круглов, что ли их пересказал?

— Да, вчера…

— Он, что, навещал тебя, что ли?

— Нет. Он не мог меня навестить. Он ведь к Заводу приписан, знаешь, как раньше: были такие посессионные рабочие. У него и документов-то нет. Он с Завода — ни ногой! Он же робот. А роботам не полагается документы иметь. Те, что были, он давно потерял по пьяни. А документы те он получил от своего бывшего создателя, инженера, который его смастерил из сэкономленных материалов, придав ему свой лик; — так он того своего инженера-то порешил: стукнул куда надо, чтобы комнатой в коммуналке завладеть. Двойника тогда забрили по его навету — ещё в тридцатых годах. А потом, когда война началась, отправили в штрафной батальон. Там он и погиб. А дядя Коля-робот по его документам стал жить и работать, совсем как человек…

— Слушай, Сашка! Постой! У тебя же шизофренический бред! Ты, ведь болен…

— Зачем же ты тогда привёз мне водку, если считаешь меня больным?

— Ты же меня просил!

— А если я тебя сейчас попрошу разбить этот фонарь? — Юноша показал на фонарный столб, рядом с бетонным забором, вдоль которого они прогуливались.

— Зачем же делать такие сравнения?

— Как зачем? Я, вот, лампы на Заводе бил, потому что выражал ненависть к Заводу и знал тогда, что больше его не боюсь, потому что покидал его. А те игры с Игорем, которые ты считаешь ненормальными, были лишь способом защиты, чтобы выжить в той ненормальной заводской обстановке. Я ведь не стану бить лампы у тебя в гостях! А на Заводе — я был всё равно что в рабстве: это разные вещи. Ведь рабство — ненормальная вещь! Поэтому-то я и спасаюсь тут от армии, что не хочу оказаться в ещё худшем, чем на Заводе, рабстве. Что там мне останется бить, какие там будут "трубки"? Нет! Там мне дадут автомат! И вот тогда, кто знает, что я сделаю?..

— Так ведь видишь! — перебил его дворник. — Значит они правильно боятся! Значит, тебе опасно быть в армии!

— А тебе? Почему ты сам-то "косил"?

— Ну, я — другое дело! Я — свободный художник. Кошка, которая гуляет сама по себе… А потом, я только хотел "закосить", только пробовал… И у меня не получилось… Ты же знаешь, что я не пошёл в армию по другой причине, из-за матери…

— А если бы, всё-таки, пришлось идти служить?.. И тебе дали бы автомат… Ты стал бы стрелять в людей?

— Ну, это — пустой разговор! Я не знаю… И поэтому я избежал армии…

— Это не объяснение! Вот я стараюсь избежать армии, потому что знаю, что стрелять бы ни за что не стал!

Володя ничего не ответил, промолчал. Приятели вернулись с "Большого круга" и теперь молча шли по дороге, между корпусами больничных зданий.

— Большая больница-то! — заметил Володя.

— Да, как Завод, со своими улицами, — Саша обернулся, посмотрел на ворота через которые они только что прошли. — Со своими врачами и проходными…

Володя снова курил сигарету. Саша не выдержал.

— Какой же ты друг?! Если считаешь, что я болен, то зачем же ты водку привёз?

— Я ведь ехал в такую даль к тебе, — начал оправдываться Володя. — И вот те раз! Ты, действительно, наверное, болен, потому, что так болезненно всё воспринимаешь…

— Знаешь, что сказано в Евангелии? — перебил его Саша.

— Что?

— Не говори "рака".

— Ну-ну! Ты, что, изучил его уже? Когда ж ты успел?

— Однажды ты поймёшь, — вдруг Саша остановился. — Ты поймёшь, что на самом деле, не я болен! А ты! — Ты ещё этого не знаешь… Но ты болен серьёзно и по-настоящему психически! А я, если и кажусь сейчас ненормальным, то это — лишь юродство, средство защиты… Вот! Я раскрыл тебе все свои карты! Но когда тебя прихватит по-настоящему, то тебе никакая защита не поможет. А прихватит тебя точно! Я тут насмотрелся на больных! Я знаю…