Александр Беатов - Время дня: ночь

• Название: Время дня: ночь
• Автор: Александр Беатов
• Жанр: Современная проза

В романе "Время дня: ночь" сделана попытка нарисовать картину завершающегося расцвета советского декаданса — той "золотой" эпохи, которую назвали "застойной". В манере, лишённой "пафоса оптимистического соцреализма" вычерчивается бытовая линия круга, в который попадают различные выходцы из ушедшего в прошлое XX-го века. Поиск жизненного смысла, любви, страдание героев, преодоление недугов, преследование властей и противостояние им образуют негативный образ структурной нити, ведущей к сокрытым для первоначального видения горизонтам позитивного преображения читательского взгляда.

В отличие от автора "Мёртвых Душ", побоявшегося отступить от идеи ради правды жизни, создатель романа "Время дня: ночь" не решился предать своё детище огню. Может быть, образы героев Гоголя вовсе не вытянуты из больного сознания перфекциониста, который пытался переделать жизнь, но не нашёл ничего лучшего для разрешения своих сомнений, чем сожжение? Следуя этой логике, автор романа "Время дня: ночь" пришёл к мысли, что и его образы вовсе не являются какой-то новой выдумкой. Он только обрисовал контуры тех, с кем столкнулся в жизни; и если таковыми оказались персонажи, может быть, и не достойные уважения читателя, — за недостатком чего-либо значительного, автор попытался из обыденного создать что-то, вырвав у времени никем не замеченное сырьё и даже использовав свою собственную жизнь как материал для творчества. Художник в самом широком смысле — это "плагиатор жизни", с болью для себя поглощающий и переваривающий её пертурбации, чтобы продвинуть вперёд хотя бы немного то, чему мало кто придаёт значение, или, к сожалению, принимает даже свою собственную жизнь за нечто обыденное. Так ли это?

---

— Видишь ли, брат… Хотя тут рядом и Политбюро и КГБ… Тем не менее, Прибалтийская интеллигенция испорчена духом шовинизма, они ненавидят советскую власть. И политика для них оказывается важнее религии. Они закрыты для проповеди Христа. В Москве же очень много людей, готовых для восприятия Бога. Ибо Москва — это новый Вавилон, каким некогда был Рим… Люди, испытавшие все удовольствия и разочаровавшиеся в идеалах коммунизма, нуждаются в пастыре, который указал бы им путь к истине… Плод уже созрел и готов упасть в руки ловца душ человеческих или — в пропасть… В Москве можно многое сделать… Поэтому я оставил родину… Ведь сказано же: "Нет пророка в своём отечестве"…

Они дошли до здания метро, с афишей кинофильма "Москва слезам не верит", прошли мимо памятника Лермонтову — на Чистопрудный Бульвар, двинулись по его правой ветви.

— Здесь уже недалеко, — пояснил Санитар. — Всего три трамвайные остановки. У нас ещё есть время, и лучше пройдём пешком…

— Санитар, а как тебе открылся Христос? Ты сказал, что это произошло в Церкви, когда ты молился?

— Видишь ли, брат, я не могу тебе это передать… Я дал себе слово никому не рассказывать, как это было…

Посреди бульвара, по которому они медленно шагали, образовалась подтаявшая полоса, с выступившим мокрым асфальтом.

— Видимо, тёплые трубы отопления проходят под землёй, — заметил Санитар, переводя разговор на другую тему.

— Ты знаешь, Санитар, мне тоже открылся Бог, когда я ещё работал на Заводе, — продолжал Саша, не обращая внимания на феномен тёплых труб. — Это было такое чувство, в котором присутствовали все доказательства Его бытия. Я находился в каком-то экстазе целые три дня!

— О, брат Александр, не искушайся! Ведь, ты тогда вышел из психбольницы… Не забывай об этом… Это могло быть следствием лекарств… Тебе необходимо духовное руководство…

— Нет, Санитар! Я работал на Заводе ещё до больницы! И это было как раз до больницы! Я никаких лекарств тогда ещё не знал!

— Правда? — Санитар поворотил на него голову, посмотрел в лицо, не переставая шагать по подтаявшей полоске. — А мне показалось, что ты уверовал после больницы… Мне и Володя — дворник, твой друг, так говорил… Разве не он открыл тебе Христа через Евангелие?

— Нет, Санитар! Больница и дворник не имеют никакого отношения к тому, что я когда-то начал искать Бога, и однажды Он открылся мне… — Саша почувствовал досаду, что Санитар хотел увидеть некую обусловленную причину его религиозности. — Разве Бог не сам выбирает того, кому открыться?

— Да, конечно, брат… Каждому Он открывается по-своему… Вот, к примеру, братья баптисты, к которым мы идём, воспринимают Его через песнопения… Иногда это выглядит так наивно… — Санитар заулыбался. — Но это тоже хорошо… Ведь все люди разные…

— Да. И у католиков тоже почти вся месса основана на песнопениях.

— Всё это так, брат. Но у евангельских христиан по-другому. Ты увидишь… Может быть, тебе это понравится и ты даже захочешь креститься у них… Но мне, кажется, тебе всё-таки, ближе католицизм, с его аскетическим духом. А пение в хоре — это больше подходит для девушек, таких как Оля… Они по-своему милы… В этом есть романтика… Но не влияние ли это внешнего, которое так сильно мешает нашему духовному развитию?.. Нам порой бывает важнее внешнее, чем внутреннее! Ты, ведь, наверняка, думал об этом… Это — некий сентиментализм, который закрывает нам глаза на реальность и прячет от нашего внутреннего взора подлинный духовный мир… Помнишь, что сказано у Апостола Павла? "Есть тело душевное, а есть и тело духовное"… Так вот, романтика, влюблённость — это не для воина Христова. И ты увидишь, что у евангельских христиан эта сторона сентиментальности очень сильна, особенно у старушек, которые будут плакать от душещипательной проповеди пресвитера. Но пусть это тебя не пугает, как, наверное, испугало сестру Олю. У них есть, конечно, дух сектантства, замкнутости, но у них также проявляется сила последовательности и даже, я бы сказал, фанатизма… Многие у них считают, что спасётся ограниченное количество верующих, в которое войдут именно они, благодаря их исключительности. Поэтому многие из братьев баптистов и пятидесятников не воспринимают проповеди экумены. Возможно, это — от интеллектуальной близорукости, возможно — из ложного самоутверждения и даже тщеславия… К сожалению, человек слаб… И мы должны быть к ним снисходительны. Так что, не суди их строго. Многих людей отпугивает от Бога первое посещение молитвенного дома баптистов… Как это ни парадоксально, почему-то Господь не открывает глаза братьям баптистам на это. Они продолжают настаивать на своём… Конечно, тут играет роль и антирелигиозная пропаганда в нашем воспитании… Ты не помнишь, случайно, такой фильм про сектантов, называется "Тучи над Гродно"?

— Да-да! Помню! — Саша устал слушать монолог Санитара и был рад ответить на вопрос.

— Этот фильм, конечно, далёк от реальности… Поэтому пусть тебя не пугает внешняя обстановка, в которой ты сейчас окажешься… Смотри, слушай и думай, подходит ли это для тебя…

— Хорошо, Санитар! Спасибо за предупреждение.

Они уже прошли одну остановку. Снега стало больше, и подтаявшая дорожка пропала под ним.

— А давно Оля… — начал было Саша, но ступил в рыхлый снег, уступая утоптанную тропинку Санитару.

— Видно власти нарочно отключили отопление, чтобы к молитвенному дому затруднить подход, — пошутил Санитар.

— Скажи, Санитар, — не унимался Саша. — А давно Оля… — он снова остановился со своим вопросом не решаясь спросить. — Давно Оля пришла к нам в группу? — И произнося "к нам", он подумал, что даёт понять, будто для него важнее группа, а вовсе не Оля.

— Нет. Оля пришла недавно… Санитар будто не хотел говорить на эту тему, и продолжал шагать молча.

— А почему она выбрала костёл, а не православную церковь?

— Брат Александр, — начал Санитар свой ответ. — Пути Господни неисповедимы. Многие люди приходят к Богу в поисках своих ложных идеалов. Так, и сестра Оля, пришла в костёл, чтобы найти там человека, за которого выйдя замуж, смогла бы уехать из Советского Союза. Но Богу было угодно устроить так, чтобы она вышла на меня, и чтобы я смог передать ей Его проповедь. И я пытаюсь это сделать. Что же из этого получится — не мне судить. Моя задача — сеять зёрна. А что, и как, и где взойдёт или погибнет — не моя забота…

Санитар замолчал, но потом добавил:

— К сожалению, Оля, хотя и замечательная, и по-своему добрая женщина… — он сделал паузу, выделив тем самым слово "женщина", — она, всё же, не оставляет своей надежды выйти замуж. К тому же у неё и роман уже случился с каким-то американцем — ещё до того, как она пришла к нам. Она-то надеется по наивности на замужество… А американским мужичкам разве этого надо, когда они приезжают по туристической путёвке в Россию? Жаль её… Я стараюсь, конечно, ей помочь… Она сильно страдает… И наверное, только наша группа даёт ей единственное утешение… Она поругалась с родителями, бросила учёбу, готовясь в Америку. А жених уехал и не возвращается. Мы же без лицеприятия принимаем всех в нашу группу. Только многие очень скоро отпадают… Я стараюсь ей помочь, и если ты сможешь тоже… увлечь её духовной стороной в религии… Может быть, однажды она сделает выбор и решит оставить свою идею…

Они миновали вторую остановку. Из-за не расчищенного снега пришлось покинуть сквер, перейти трамвайные пути и улицу. Саша сильно озяб и промочил ноги. В голове у него как-то слегка помутилось из-за услышанного об Ольге и он, чувствуя подкативший к горлу твёрдый ком, не заметил, как они повернули в тот самый "Малый Вузовский переулок", прошли через досчатый туннель, сколоченный вдоль вечно ремонтируемой стены углового дома, и вошли в подъезд похожего на клуб здания, с двумя указателями, гласившими о расписании служб: одной для Евангельских Христиан Адвентистов Седьмого Дня, другой — для Евангельских Христиан Баптистов, — деливших одно здание на двоих, как бы на практике показывая свою религиозную терпимость друг ко другу.

Санитар и Саша поднялись по ступеням и вошли в Молитвенный Дом.

Сашин провожатый был знаком со многими людьми, которые то и дело приветствовали его. Следуя за ним по замысловатому коридору, с трансляционными громкоговорителями на стенах, и — по лестнице, Саша поднялся на второй этаж, где находилось специальное место для гостей. Отсюда юноша увидел огромное скопление людей внизу, в зале, и — на двух огромных балконах, тянувшихся слева и справа.

"Вот, оказывается, куда многие ездят по воскресеньям!" — подумал Саша с неким недоумением. На одном из балконов, левом, оказался и он, со своим провожатым. А сзади, на третьем балконе, поменьше, размещался хор, который молчал, потому что в это время читалась проповедь на сцене-амвоне — через весь зал — напротив хора. На левой от амвона стене находился рисунок — разворот книги, справа — надпись, гласившая: "Бог есть любовь". Никаких фресок, никаких украшений.