Александр Беатов - Время дня: ночь

• Название: Время дня: ночь
• Автор: Александр Беатов
• Жанр: Современная проза

В романе "Время дня: ночь" сделана попытка нарисовать картину завершающегося расцвета советского декаданса — той "золотой" эпохи, которую назвали "застойной". В манере, лишённой "пафоса оптимистического соцреализма" вычерчивается бытовая линия круга, в который попадают различные выходцы из ушедшего в прошлое XX-го века. Поиск жизненного смысла, любви, страдание героев, преодоление недугов, преследование властей и противостояние им образуют негативный образ структурной нити, ведущей к сокрытым для первоначального видения горизонтам позитивного преображения читательского взгляда.

В отличие от автора "Мёртвых Душ", побоявшегося отступить от идеи ради правды жизни, создатель романа "Время дня: ночь" не решился предать своё детище огню. Может быть, образы героев Гоголя вовсе не вытянуты из больного сознания перфекциониста, который пытался переделать жизнь, но не нашёл ничего лучшего для разрешения своих сомнений, чем сожжение? Следуя этой логике, автор романа "Время дня: ночь" пришёл к мысли, что и его образы вовсе не являются какой-то новой выдумкой. Он только обрисовал контуры тех, с кем столкнулся в жизни; и если таковыми оказались персонажи, может быть, и не достойные уважения читателя, — за недостатком чего-либо значительного, автор попытался из обыденного создать что-то, вырвав у времени никем не замеченное сырьё и даже использовав свою собственную жизнь как материал для творчества. Художник в самом широком смысле — это "плагиатор жизни", с болью для себя поглощающий и переваривающий её пертурбации, чтобы продвинуть вперёд хотя бы немного то, чему мало кто придаёт значение, или, к сожалению, принимает даже свою собственную жизнь за нечто обыденное. Так ли это?

---

Покончив с рецептами, начала что-то быстро писать в медкарте, посмотрела на Сашку, взглянула на часы. Сегодня она явно не успевала управиться с пациентами раньше срока…

— Придёшь через три дня! Я открываю тебе больничный! Принимай лекарства! Всё!

— Спасибо, Мирель Даниловна! — Саша взял рецепты. — До свидания!

— После того как поставишь печати в регистратуре, — ответила врачиха, — вернёшься ко мне… Пройдёшь без очереди… Мне нужно проверить, всё ли правильно делают в регистратуре… Не забудешь?

— Нет, не забуду…

— Ну, хорошо… — Она подняла телефонную трубку и сразу стала набирать номер.

С чувством облегчения на душе оттого, что так просто оказалось получить освобождение от работы, Саша вышел из кабинета, стал спускаться по лестнице.

На втором этаже он неожиданно столкнулся с Вовой Теплушкиным, выходившим на лестничную площадку.

— Это — ты?! — удивился Сашка.

— А это ты! — парировал Вова, улыбаясь. — Мир тесен!

Вместе они направились вниз. Вместе же встали в очередь, из пяти человек, в регистратуру.

— Как самочувствие? — поинтересовался Теплушкин. — Мне Санитар рассказал, что случилось…

— Ничего… Всё нормально… — ответил Саша нехотя. — Зачем он, только, назвался Санитаром… Это, ведь, вызвало у моей матери подозрение…

— Санитар не идёт на компромиссы… Не все так могут…

— А ты? Ты так же поступил бы?

— Не знаю, как бы поступил я… — Вова тяжело вздохнул. — У меня имя обыкновенное… Я как-то его не решился поменять. Впрочем, раньше некоторые мои бывшие приятели меня называли Хиппи. Но теперь такая кликуха мне ни к чему…

— А какое у Санитара настоящее имя?

— А разве ты не знаешь?

— Нет. Я как-то не решался его спросить.

— Да такое же, как у тебя, только, на западный манер — немного иначе звучит. Сначала все звали его по имени, но потом стали называть Санитаром, наверное из-за того, что он работает санитаром в больнице. И ещё потому, что он общество наше, как настоящий санитар, очищает… Обращает к Богу таких, как мы с тобой… Меня, вот, вытащил из норкоты… Со мной ещё одного хипаря — Сергея… Ты пока ещё с ним не знаком… Он, между прочим, крестился у баптистов и это как раз он стал так называть Санитара…

— А как это, ты говоришь, на западный манер? Что-то я не пойму…

— Потом поговорим, — шепнул Вова, кивнув на стоявшего перед ними в очереди старика. — Везде уши…

Друзья умолкли, и так стояли минут пять, пока не подали в окно рецепты для печатей. Сашка вдобавок получил больничный лист. Вова проводил взглядом листок, который его товарищ аккуратно сложил вчетверо и спрятал в нагрудном кармане.

— Ой! — опомнился Саша, вытаскивая назад бюллетень. — Меня врач просила зайти на минуту без очереди. Подождёшь?

Вова вздохнул, улыбнулся, показывая вынужденное согласие.

Саша побежал назад, вверх по лестнице, на третий этаж.

Войдя в кабинет, он застал врачиху одну, без пациента, продолжавшую говорить по телефону:

— Смотри! Чтобы это было в последний раз! Больше выручать не буду! — Она протянула Сашке руку за рецептами и больничным листом. — Подожди меня в коридоре! — приказала она, прикрывая ладонью микрофон трубки.

Саша вышел за дверь. Очередь состояла из тех же шести человек, которые находились после Сашки: два молодых толстых парня, вызывающе одетая девица, пожилая женщина, с красной сыпью на лице, два мужика неопределённого возраста.

Через пол минуты открылась дверь. Врачиха протянула Сашке рецепты:

— Больничный лист остаётся у меня. Если не придёшь через три дня, будет прогул.

— Кто — следующий? — обратилась она к очереди.

Саша направился к выходу. Вместо пяти рецептов, он обнаружил в своих руках только четыре. Убедившись, что лекарства те же самые, которые ему выписывали раньше, он поторопился вниз к ожидавшему товарищу.

Друзья вышли на улицу.

Погода была пасмурной. Мороза не было, с крыш капало, и сильные порывы ветра, дувшего с Севастопольского проспекта, не предвещали резкого похолодания, а, напротив, даже были приятны. Два человека, один — с бородой и длинными волосами, связанными сзади в пучок тесьмой, другой же — просто с длинными волосами до плеч, медленно зашагали по тротуару, обходя незамысловатую придиспансерную "зону отдыха", с редкими, недавно посаженными деревцами, и заваленными снегом скамейками.

Саша пересказал Вове воскресное "приключение", не забыв про эфиопа и "мало-вузовского" старика, негативно отозвался о баптистском доме.

— Это очень интересно! — заметил Вова. — Какое совпадение! Прямо символика какая-то… Эфиоп… "Разумеешь ли, что читаешь"… А что было дальше в Деяниях, помнишь?

— Крещение евнуха было… — ответил Саша. — А потом, кажется, забили камнями кого-то из учеников… Стефания или Андрея…

— Видишь: "крещение"! — подхватил Вова. — А баптисты — это как раз те, кто крещение ставят во главу угла. У них "Крещение" считается самым главным в жизни человека. Они — тоже христиане, наши братья…

— Да, я не спорю с этим, — согласился Саша. — Только я чувствую, будто соприкоснулся с каким-то чужим миром… Придя к ним сразу после костёла, как будто, попал из городского дворца в деревенский клуб или на заводское партийное собрание…

— На самом деле, — не соглашался его спутник, — Это — твои грехи отпугивают тебя от братьев-баптистов и закрывают перед твоими глазами свет… У евангельских христиан очень много такого хорошего, чего не хватает нам, православным или католикам… А именно — харизматического духа, горения сердца… Может это тебя так испугало? У них всё открыто… Они ничего не прячут. Так же, вот, и Санитар не стал скрываться от твоей матери и назвался так, как все его называют… Ты, главное, не бойся… Наступит момент, когда то, что тебя испугало, покажется тебе ничтожным. Главное — молись, чтобы Господь открыл тебе свет истины… И чтобы все тоже поняли, что Бог — един, и что мы все — Его дети…

— Я понимаю, — продолжал настаивать на своём Саша, — Однако, это совсем другое… Конечно, я вижу, что они — тоже христиане и даже лучше, чем я. Но их обряд мне чужд. Я чувствую Бога по-своему. И они даже вряд ли смогут понять меня… Я же ведь очень много наслушался их проповедей по "Радио Монтекарло". Они интересны, наводят на размышления, могут даже вызвать слёзы… Но во всём этом нет глубины, тайны… Их отношения с Богом какие-то будничные…

— Ну, ничего… ничего, — Вова решил перевести разговор на другую тему. — Я ведь тоже выбрал католицизм. И православие мне очень нравится. Для нас, людей с художественной натурой, конечно ближе Апостольская Церковь. А среди евангельских христиан, как правило, больше людей простых. Но Бог открывается вовсе не тем, кто чрезмерно много мудрствует… Я тоже теперь стараюсь искать во всём простоты, детскости… Женщины, престижная работа, деньги, роскошь, — всё это от дьявола…

Они повернули на Севастопольский проспект, перешли на другую его сторону.

— А я, ведь, знаешь, зачем сегодня приходил сюда, в диспансер? — поменял тему разговора Вова. — У меня сегодня была ВТЭК.

— А что это такое? — поинтересовался Саша.

— ВТЭК — это Врачебно-Трудовая Экспертная Комиссия, — пояснил Вова. — Хотят переосвидетельствовать и лишить инвалидности.

— Правда? — удивился Саша. — Так ты инвалидность имеешь?

— Я целые восемь месяцев косил в больнице!

— Много! Я отделался всего двумя.

— Смотри, ты, я вижу, больничный сегодня взял… Не перестарайся! А то если просидишь больше четырёх месяцев, то непременно отправят на ВТЭК.

— А у тебя какая статья?

— 4 "Б" — шизофрения. А у тебя?

— 3 "А" — МДП.

— А что это такое?

— МДП — это Маниакально-Депрессивный Психоз.

— Тоже неплохо…

— И что теперь будет с тобой после этого ВТЭКа?

— А ничего… То же самое… Рецепты на лекарства будут бесплатные. Я, ведь, тоже больничные беру время от времени. Если совсем не жаловаться, то могут снять с учёта. И тогда загремишь в армию. Но такое редко случается. Не станешь являться в диспансер, как положено, придут на дом. Захотят — могут и в больницу упечь. Им пациенты нужны… Это ихняя работа…

Вова говорил лениво, медленно, с трудом подбирая слова.

— Послушай, как ты думаешь… А это не грех, что мы "закосили"? — вдруг спросил Сашка. — Ведь вместо нас с тобой кто-то отдувается там, в армии, и даже может погибнуть…

Вова остановился. Некоторое время не знал, что ответить. Порывы ветра раздували полы его самокройного балдахина. Он повернулся боком к ветру. Саша обошёл его, чтобы оказаться напротив.

— Всё зависит от того, кто будет решать, — сказал Вова. — Я думаю, Христос простит… — он тяжело вздохнул, будто вынужденный отвечать на такой вопрос, помолчал с пол минуты и, собравшись с мыслями начал: