Николай Загородный - Раскрытие тайны

• Название: Раскрытие тайны
• Автор: Николай Загородный
• Издательство: Харьковское областное издательство
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1958

Эта книга состоит из рассказов, в основу которых положены подлинные факты. Тема их — борьба с различными нарушениями социалистической законности, охрана интересов государства и общества от посягательств любителей легкой наживы, защита прав советского человека.

Авторы не ограничивают своих задач рамками приключенческого жанра, а уделяют внимание вопросам морали, показывают пережитки капитализма в сознании отдельных людей.

Так, например, в рассказе «Золотое дно» разоблачаются хищники и стяжатели, пытавшиеся путем воровских махинаций погреть руки на заготовке утильсырья. Рассказ «Королева черного рынка» посвящен борьбе со спекуляцией книгами, рассказ «Синий конверт» обличает бездельника и симулянта, ухитрявшегося получать пенсию одновременно в трех местах.

Повествуя о разоблачении преступлений, авторы вместе с тем рисуют характеры честных и мужественных советских людей — следственных работников, настойчивых и строгих искателей истины, защитников справедливости. Один из таких портретов нарисован в рассказе «Букет цветов», герой которого — прокурор требует пересмотра ошибочного решения народного суда.

В книге нашла отражение роль нашей общественности в борьбе против нарушения норм социалистической морали и этики. В рассказе «Под кличкой «Буйвол» активное участие в разоблачении преступников принимают советские люди. В рассказе «Королева черного рынка» на помощь сотрудникам милиции в поисках спекулянтов книжными новинками приходят комсомольские посты.

Противопоставление высокой морали честных советских людей низменной психологии отдельных грязных людишек, несущих на себе позорную печать старого мира, и определяет воспитательное значение рассказов Н. Загородного и В. Колмакова.

---

— А то, что, в конце концов, Иголкин решил получить свою вещь обратно — это его неоспоримое, товарищи судьи, право, — воскликнул он и, подняв вверх руку со счетом комиссионного магазина, продолжал: — Мы не можем, товарищи судьи, уйти от факта. Документы имеют свой язык. Их не опровергнешь никаким красноречием. Рояль действительно принадлежит истцу. Я могу только выразить здесь свое удивление, какое основание нашла моя уважаемая противная сторона, товарищ прокурор, для того, чтобы принять участие в этом деле! Я закончил! — произнес Кружкин как победитель.

Буданцева произнесла всего несколько слов. Как всякий неопытный в юридических тонкостях человек, она в конце сказала:

— Оставляю решение дела на усмотрение суда.

Слово для заключения было предоставлено Полежаеву, и в зале сразу почувствовалась настороженность: каждый из присутствующих здесь людей был по-своему судьей в этом постороннем и близком для них деле.

Полежаев начал с мотива своего протеста, который вызвал вторичное рассмотрение дела.

— Советский суд не связан никакими формальными доказательствами сторон в своих решениях и счет, которым только сейчас так торжественно потрясал здесь адвокат, не дает еще права порочить честных советских людей. Тем более, когда сам этот счет не может служить документом, ибо он, товарищи судьи, не заслуживает доверия, — делая ударение на последних словах, спокойно произнес Полежаев.

— Как не заслуживает доверия! — вскакивает адвокат.

В зале становится шумно. Слышен говорок в рядах, на лицах улыбки и нетерпеливое ожидание.

— Дело, товарищи судьи, — продолжал Полежаев, — не только в том, что завмага Бродского не было. Есть и еще одна деталь, на которую хочу обратить ваше внимание, — и прокурор попросил судью взять в руки счет магазина. — Хотите, я могу еще предложить увеличительное стекло?

— Дата выдачи документа значится, как вы видите, десятого мая сорок первого года, а на бланке, посмотрите внимательно, в самом низу чуть заметно: «Типография «Заря». Пятьдесят первый год».

— Не может быть! — артистически воскликнул Кружкин, вскакивая с места. У него на лбу выступил пот. Лицо побагровело. — Не может быть! — снова повторил он.

— Призываю вас к порядку! — строго сказала судья и показала адвокату счет. Он посмотрел, еще больше побагровел и, отойдя от судейского стола, плюхнулся на стул. А зал снова зашумел, смягчились, заулыбались до того напряженные лица. По рядам прошел громкий говорок.

— Думаю, — товарищи судьи, — подождав, пока зал успокоится, — продолжал Полежаев, — что больше никаких доказательств правоты ответчицы приводить не надо. Мое мнение — в иске Иголкину отказать. Прошу, кроме того, суд вынести определение о возбуждении уголовного дела по обвинению гражданина Иголкина за фабрикацию подложного документа, с помощью которого он пытался оклеветать честного советского человека. Я бы также хотел, товарищи судьи, чтобы было вынесено частное определение по поводу недостойного поведения адвоката юридической консультации Кружкина, который, не имея никаких оснований на то, поддерживал домогательства Иголкина. К ответственности за дачу заведомо ложных показаний к суду должен быть привлечен и свидетель Петренко. Таково мое заключение! — громко произнес Полежаев и сел, а в зале вдруг вспыхнули аплодисменты.

— Правильно! — крикнул кто-то, приподнявшись.

Оба народные заседатели сдержанно улыбались, судья со спокойным, казалось, безучастным лицом поднялась с места и потребовала полной тишины.

Через час, когда суд, вернувшись из совещательной комнаты, огласил свое решение, Иголкин по распоряжению прокурора был тут же задержан, а сам прокурор пытался освободиться из кольца тесно окруживших его взволнованных людей.

— Я так благодарна, так благодарна, Александр Павлович, — говорила сквозь слезы Ольга Сергеевна Буданцева, но Полежаев, крепко пожав ей руку, поспешил покинуть зал заседания. Он и сам был взволнован этим неожиданным для себя общим настроением…

Был яркий солнечный день мая. По-весеннему одетые люди, не торопясь, проходили по улице. Они почему-то казались Полежаеву праздничными и счастливыми. И ему было сейчас как-то по-особенному легко и хорошо.

— Дядя Полежаев, дядя… — услышал он вдруг у себя за спиной детский голосок и, обернувшись, увидел бегущую за ними худенькую стройную девочку с большим букетом цветов. Полежаев ни разу раньше не видел этой девочки, но сейчас сразу догадался, вернее, почувствовал: это и есть Аллочка. Девочка была в пестром ситцевом платье, с большим алым бантом в светлых косичках. От бега она раскраснелась, ее серые глаза блестели, словно были в слезах. Вся она, казалось Полежаеву, в эту минуту походила вот на такой же яркий и радостный весенний букет цветов, какой она держала в руках.

— Дядя Полежаев, это от нас, от тети и от меня, — проговорила она.

Полежаев взял букет в одну руку, а другой обнял девочку за плечи и, наклонившись, поцеловал. Около них вдруг образовалась толпа. Люди приветливо улыбались, наблюдая не понятную для них, но радостную и волнующую картину.

* * *

— Ну вот и всё, друзья мои, что я хотел бы вам пожелать… А теперь давайте ваши руки…