Цзэн Пу - Цветы в море зла

• Название: Цветы в море зла
• Автор: Цзэн Пу
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-280-00940-7

Цзэн Пу (1871—1935) — видный китайский романист, переводчик, издатель. Роман «Цветы в море зла» (1905) — многоплановое повествование об «образованном» китайском обществе второй половины XIX века. Автор обличает реакционные порядки в стране, излагает идеи реформаторов, рисует сцены освободительного движения в сопредельных Китаю странах.

---

— Я и сам могу идти, не утруждайте себя!

Дело в том, что Ли Чжиминь впервые очутился в саду «Лежащих облаков», а поэтому хотел рассмотреть все как можно тщательнее. Подняв голову, он увидел перед собой двух львов с огромными глазами, изваянных из кунтунского[233] мрамора. Между ними высились шести-створчатые ворота из юньмэнского[234] бамбука цвета позеленевшей меди. К каждой из створок была прибита железная ручка-кольцо с головой зверя. Изящная арка, поддерживаемая красными балками и расписными колоннами с изображениями драконов, устремлялась прямо в небо. Посредине арки висела доска с золотыми иероглифами, тоже украшенная драконами, на которой размашистым почерком было написано: «Сад «Лежащих облаков», а чуть повыше виднелась строчка мелких золотых знаков: «Назван так самим императором».

— Какая величественность и красота! — с нарочитым испугом воскликнул Ли Чжиминь. — Настоящее жилище монархов! Разве пристало входить сюда простолюдинам в пеньковых одеждах и соломенных шляпах?

Чжуан Хуаньин рассмеялся:

— Если этот простолюдин столь же мудр, как вы, то несомненно…

Пока длился этот разговор, двое слуг приняли у них пригласительные билеты и с поклоном сказали:

— Хозяин и гости давно уже ждут вас!

Подняв высоко над головой пригласительные билеты, слуги повели приехавших за собой. За воротами оказался просторный квадратный двор с огромными соснами и кипарисами самых фантастических и причудливых форм. Их стволы, походившие на извивающихся драконов, подпирали облака; бирюзовая зелень игл волновалась словно море; свет, просачивавшийся сквозь ветви на землю, окрашивал все в зеленый цвет. Сосновая роща заканчивалась белой стеной, служившей как бы естественной границей парка, с большим круглым проходом. Гости вошли в него.

— Как жаль, что здесь нет высокой башни, с которой можно было бы насладиться шорохом волнующихся ветвей! — промолвил Ли Чжиминь.

Не успел он сказать этого, как перед ним показалась роскошная арка, расписанная золотом и крытая зеленой черепицей. На арке крупными иероглифами было написано: «Обитель счастья».

Вскоре они подошли к длинной дамбе, сложенной из разноцветных камней. По обе стороны ее росли зеленые плакучие ивы и красные мальвы, среди которых были рассеяны бесчисленные штокрозы и бегонии. Осенняя природа поражала своей пышностью и великолепием. Вода в озере была голубой, словно нефритовое зеркало, деревья живописно отражались в ней. Лилии и лотосы отцвели, но воздух еще был напоен их ароматом. Стояло полное безветрие, как часто бывает осенью. Вдруг на отмели послышался хлопающий звук: стая уток и цапель, испуганно взмахнув крыльями, взлетела в воздух.

— Кто там пугает птиц? — воскликнул Ли Чжиминь.

— Смотрите! — сказал Юань Сюй, показывая рукой на озеро. — Это Хуцяо гребет. С ним какая-то красавица!

Все взглянули вперед и увидели небольшую лодку, в которой оказалась вовсе не красавица, а юноша с нежным, словно яшма, лицом. Было ясно, что чистота его кожи создана не белилами, а губы стали алыми без помощи помады. Его взгляд невольно пробуждал в душе весну. Одетый в тонкую шелковую куртку, он сидел, обмахиваясь белым круглым веером, похожим на луну, и его фигура, освещенная косыми, бледными лучами заходящего солнца, напоминала алую зарю. Дуань Хуцяо, энергично работая веслами, подвел лодку к берегу и, присев на носу, продекламировал:

Взяв облачко в руки, сквозь волны
Я ношусь вдоль пяти озер…

Ли Чжиминь хмуро взглянул на него.

— А! — протянул он. — Оказывается, в лодке сидит Айюнь![235]

Но пока он говорил это, Дуань Хуцяо схватил Айюня за руки и выпрыгнул с ним на берег. Поздоровавшись с гостями, он шутливо обратился к Ли Чжиминю:

— Господин Чжиминь, не ревнуйте! То, о чем я пел в этой песне, бывает лишь на небесах, а на земле такого счастья не встретишь!

Он подтолкнул Айюня к Ли Чжиминю:

— Иди к нему!

Юноша сделал шаг вперед и поклонился гостям.

— Кто тебя позвал сюда? — притворяясь удивленным, спросил Чжуан Хуаньин.

Айюнь улыбнулся:

— Мы не забыли, что сегодня день рождения господина Ли. Неужели нас нужно звать?

Ли Чжиминь самодовольно усмехнулся, и все гости продолжали свой путь. Когда они миновали дамбу, перед ними выросла шестиугольная беседка с распахнутыми разноцветными окнами. Чжиминь уже хотел войти туда, как вдруг услышал чей-то приятный голос, декламировавший стихи, и остановился.

Ты с детства в яшмовом дворце,
В столице шумной рос[236].
Но кто-то к берегам реки
Потом тебя унес.
Ряд низких расписных перил
Тебя от мира отделил.

Здесь украшают твой халат
Лишь брызги чистых вод.
В прозрачных каплях отражен
Лазурный небосвод.
Тебя всего сильней страшит
Ненастье по ночам —
Никто в ненастье не придет,
Чтоб разогнать печаль.

За Сянской ширмою один
В раздумье погружен.
Зарей над озером Тайи
Согрет любовный сон.
Но рябью набежавших волн
От селезней[237] ты отделен.
Негодованьем ты горишь,
Но в мире суеты
Кому излить свой тайный гнев
Осмелился бы ты?

Ты ни озерам, ни горам,
Скорбя, уже не рад
И лишь бросаешь грустный взгляд
На гаснущий закат.
Шумят осенние дожди —
Безрадостно шумят…

Как вдруг заставили тебя
К былому повернуть?[238]
Как мог ты чаек обмануть —
Друзей своих спугнуть?
Теперь, поддавшись на обман,
Молчи о реках Ло и Сян![239]

Вот ветер аромат разнес
На десять ли вокруг,
Подобно солнцу разогнал
Густые росы вдруг!
Когда же к новым берегам
Ты унесешься по волнам?

— На первый взгляд это стихотворение — простая безделушка, вроде вазы с лотосами, — заметил Ли Чжиминь. — Но на самом деле в нем содержится глубокий намек!

Ему не успели ответить, так как в беседке раздался второй голос:

— Я понял аллегорический смысл твоих стихов. Под селезнями наверняка подразумеваются приближенные государя… Слова «Подобно солнцу разогнал густые росы вдруг» — использованы, в общем, удачно, жаль только, что атмосфера в столице вышла у тебя слишком печальной. Да и о каких «яшмовых дворцах» ты говоришь?

— Ты прав, — согласился поэт. — Но ведь я, не в пример другим, не столько сочувствую Ма Жуну[240], сколько испытываю жалость к ученикам, которых он вызывал в свой шатер!

Услышав это, Ли Чжиминь ворвался в беседку.

— О, нахалы! Разве вы не знаете, что за болтовню на улицах отрубают голову, а за разговоры в беседках уничтожают весь род?![241] — шутливо вскричал он.

Как вы думаете, кто читал стихи? Поэтом оказался Вэнь Динжу, который полулежал на «кушетке опьяненного старца», устремив глаза к небу. Рядом, возле стола из грушевого дерева, стоял Ми Цзицзэн с длинной кистью в руках, он только что окунул кисть в тушь и собирался сделать ею на специальной доске горизонтальную надпись. Услышав крик Ли Чжиминя, друзья встрепенулись и хотели поклониться, но старик поспешно удержал их:

— Читайте себе стихи, пишите, а мы пойдем искать хозяина!

Внезапно легкий ветерок донес до гостей взрыв смеха.

— Я два раза попал в самое горлышко! — говорил один. — Не то что ты!

— А вот смотри, как я сейчас попаду!.. — отвечал другой.

— Гм! Кто это там бросает стрелы в кувшин?[242] — удивились гости.

— Кроме Цзян Бяо, никто подобными вещами не увлекается! — ответил Ми Цзицзэн.

Дуань Хуцяо побежал вперед.

— Я еще никогда не играл в эту игру! Пойду посмотрю.

Ли Чжиминь, который всю дорогу любезничал с Айюнем, вышел из беседки и последовал за ним по открытой извилистой галерее, казавшейся бесконечной, так как выход из нее скрывался где-то за поворотом. Справа от галереи была зеленая бамбуковая роща, сливающаяся с небом; среди деревьев виднелись изящные беседки. Наконец они увидели небольшой павильон, перед которым громоздились причудливые каменные горки. Их формы поражали своей естественностью: казалось, будто на землю опустились облака. Возле веранды, облокотившись на перила, и в самом деле стоял Цзян Бяо с засученными рукавами. Он смотрел на ловкого юношу лет пятнадцати или шестнадцати, который, выпрямившись и сосредоточенно нахмурив брови, целился бамбуковой стрелой в медный кувшин, стоявший в нескольких шагах от него.

Запыхавшийся Дуань Хуцяо подбежал к ним.

— Вот как! Сами играете в интересную игру, а меня и не подумали позвать! — крикнул он, выхватывая у юноши стрелу. Стрела оказалась чуть ли не в пяти саженях за кувшином. Подоспевший Ли Чжиминь и другие гости разразились громким хохотом.