Макс Эйзелин - Неизведанный Гиндукуш

• Название: Неизведанный Гиндукуш
• Автор: Макс Эйзелин
• Издательство: Мысль
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1967

Это не только книга о трудном, мужественном и увлекательном альпинистском спорте, о романтике первовосхождения на еще не покоренные высочайшие горные вершины. Это также книга об Афганистане, о сравнительно мало исследованных районах Бадахшана и Вахана, об их суровой и по-своему яркой природе и, конечно, немного о людях, населяющих этот соседний с Памиром высокогорный край.

«В июне 1963 года было создано Швейцарско-Гималайское общество и в этом же году была запланирована и осуществлена первая швейцарская экспедиция в Гиндукуш. Вначале никто не верил в успех этого смелого предприятия. Теперь экспедиция, впервые успешно покорившая в напряженной борьбе с природой и человеческими слабостями по пяти-, шести-, семитысячнику в диких горах Гиндукуша, после четырехмесячного отсутствия вернулась в Швейцарию.

Великолепное достижение экспедиции заслуживает полного признания широкой общественности, и поэтому нам особенно приятно, что инициатор этого успешного мероприятия люцернский альпинист Макс Эйзелин снова взялся за перо и преподнес нам подвиг пяти предприимчивых альпинистов с присущей ему захватывающей манерой и наглядностью. Недаром его первая книга «Успех на Дхаулагири» переведена на восемь языков, и мы не сомневаемся, что и труд «Неизведанный Гиндукуш» тоже найдет широкий отклик и разнесет на весь мир хорошую славу о маленькой Швейцарии.

Швейцарско-Гималайское общество, в задачу которого входит проведение, содействие и оказание помощи швейцарским альпинистским и исследовательским экспедициям в малоизведанные высокогорные районы мира, сейчас стало широко известно. Иначе и не могло быть: ведь только то общество, которое может рассчитывать на благосклонные симпатии и поддержку более широких кругов, может в будущем выполнить свои благородные задачи», ―

так пишет о Швейцарско-Гималайской экспедиции председатель этого общества Петер Ахерманн.

---

Пора возвращаться в лагерь. Сегодняшний день потребовал от нас большого напряжения, и мы порядочно выдохлись: Виктор ― от своих съемок, мы ― от таскания грузов. Несмотря на усталость, мы удовлетворены: завтра будет установлен первый высотный лагерь. Следовательно, время потрачено не зря. Спуск по кулуару проходит быстрее, чем мы ожидали. Мы не лезем вниз по гребню, а спускаемся внутри кулуара, совсем рядом со льдом. Местами мы идем по осыпи. Теперь нужно быть особенно внимательным, так как под щебнем находится лед и можно сдвинуть всю массу вниз. Кошки мы тоже оставили наверху и поэтому осторожно и сосредоточенно спускаемся по леднику.

В базовом лагере мы чувствуем себя Такими бодрыми, будто находимся в богатой кислородом низменности, хотя лагерь расположен на высоте более 4000 метров. И следа не осталось от коротких вдохов! А лучшим признаком полной акклиматизации является волчий аппетит. Виктор сидит у примусов ― и вскоре на столе громадное количество спагетти в томате с мясом, фруктовый салат. Нашему повару не приходится жаловаться на слабый сбыт. Потом мы надеваем пуховую одежду и за чашкой горячего чаю обсуждаем наши планы на завтрашний день.

Завтра хотим подняться к лагерю I и там переночевать, чтобы на следующий день сразу атаковать вершину Шах. Визи ― оптимист. Он полагает, что можно из лагеря I (5310 м) с ходу взойти на вершину Шах (6560 м) и в этот же день без промежуточного бивака спуститься обратно. Это был бы бесподобный метод, таящий в себе опасность перенапрячься до такой степени, что потом мы уже не смогли бы по-настоящему опомниться от перегрузок. Но посмотрим, что принесет нам первая ночь в лагере I. Тогда можно будет планировать дальше.

Еще темно и холодно. Но мы лежим в спальных мешках и хотим, чтобы подольше не рассветало. Все, но не Визи! Вершина шеститысячника не дает ему покоя. Окоченевшими пальцами он копается у примусов и мучается с замерзшей за ночь питьевой водой. Слишком рано для обычных альпинистов стоит на столе горячий ароматный кофе. Мы не хотим обижать Визи, и горячий кофе тоже не следует презирать. Итак, мы покидаем наши спальные мешки.

Хотя я хорошо акклиматизирован, но вследствие все еще острого «лангиритиса» плохо доверяю своему состоянию. Может быть, мне еще придется отпустить моих трех товарищей из лагеря I одних на вершину, а самому спуститься в базовый . лагерь. Отказаться от красивой вершины Шах ― это ли не горькая пилюля! Хочу попытаться сделать все возможное, но горы не всегда уступают только упорству. Особенно такие высокие. И одиночный спуск из лагеря I в базовый через не совсем безобидный ледник и по крутому кулуару меня, честно говоря, не особенно прельщает. Поэтому заранее договариваюсь с Ханспетером о ракетной сигнализации, чтобы он во время моего спуска по крайней мере наблюдал за видными из базового лагеря участками. Как будто этим можно как-либо помочь! Но что только не предпринимаешь, когда чувствуешь себя в опасности!

Перед выходом я еще раз просматриваю свои личные вещи. Два рюкзака и мешок, набитые носками, крючьями, бельем, игральными картами, таблетками от кашля и тысячами других мелочей, опрокидываю с помощью Ханспетера на расстеленную палатку-мешок. Затем начинаются поиски, подобных которым Гиндукуш еще не видывал. Высотомер ― вот имя пропавшего без вести. И я ищу именно свой высотомер со шкалой 8000 метров. Я таскал его годами, годами без пользы для дела на прогулках в Альпах. А сейчас, когда им наконец нужно пользоваться, высотомер куда-то пропал.

«Да, признайся, ― язвит Виктор, ― он лежит еще в Люцерне. У тебя голова просто была занята другим, а не делами экспедиции».

К черту глупые разговоры! Я ведь точно знаю, что упаковал именно этот высотомер. Я его сунул в карман своих запасных брюк. И как раз эти брюки никак не найду. Кому ты их подарил, а, Виктор? Не замечая того, что в них наш высотомер!

Как бы то ни было, теперь мы имеем с собой только высотомеры, действующие до шести тысяч метров. Для шеститысячников и тем более для семитысячников они уже не годятся! Счастливая случайность, что обе эти вершины уже раньше измерялись.

Рюкзаки сегодня ненамного легче вчерашних. Тем не менее мы идем так быстро, как никогда. Это прежде всего потому, что путь хорошо вытоптан. Во второй половине дня мы уже в лагере I и сразу начинаем устанавливать обе маленькие палатки. Сначала нам нужно выровнять фирн, который здесь, к счастью, имеет меньше «льда кающегося», чем ниже. В узкой ледниковой трещине находим даже воду, чего никак не ожидали на высоте 5300 метров.

Первая ночь в лагере I не очень приятна: короткий, урывками сон скорее нагрузка, чем отдых. Мы находимся почти на восемьсот метров выше базового лагеря, а какая разница! Там, внизу, безупречная акклиматизация к измененным жизненным условиям, спокойный сон, аппетит, нет одышки. Здесь не может быть и речи о нормальном сне. Даже при открытом входе палатки, пропускающей беспрепятственно звенящий двадцатиградусный холод, кажется, что нам на грудь давит многопудовый груз. Только Виктор, наш 46-летний юноша, в ожидании своего съемочного юбилея преспокойно спит до утренней зари.

Визи что-то бормочет в полусне. Кошмары и одышка так его мучают, что, несмотря на холод, он в одних пуховых носках предпринимает ночную прогулку по леднику. Даже Симон, наш врач, тоже всю ночь крутится. Во сне он носит палатку за палаткой на гору, устанавливает каждые пятьдесят метров новый лагерь и никогда не достигает вершины. И мне, его товарищу по палатке, ничуть не лучше. Я сортирую горы консервов, банок с конфитюром, тюбики и другой хлам. Все новые и новые ящики, барабаны и рюкзаки нужно упаковывать. Никогда я с этим не покончу, в то время как мимо меня проходит нескончаемая колонна носильщиков, бледная, молчаливая и смотрящая на меня с упреком. Бесконечное шествие привидений, теряющихся на сыпучих склонах.

ТРУБЛЮ СИГНАЛ ОТСТУПЛЕНИЯ

Ледовым холодом встречает нас утро. Мы не спешим с подъемом, пока не покажется на горизонте солнце. И тогда мы с трудом выползаем из нашего приюта. Глоток горячего кофе действует чудотворно. Тяжело, как после ночного кутежа, поднимаемся нетвердыми ногами по первому ледовому склону к гребню. Здесь снова «лед кающийся». На этой высоте он заставляет нас больше тратить сил, чем внизу на леднике, хотя здесь его края менее острые.

Виктор неутомимо ведет киносъемку. Его юбилейная пленка заставляет забыть напряжение и разреженный воздух. И он единственный из нас хорошо выспался. Чем больше Виктор снимает, тем спокойнее мы можем взять подъем. Поэтому я постоянно обращаю его внимание на всевозможные красоты природы. «Хе, Витя, на этом гребешке ты должен нас обязательно снять. Представь себе, как здорово будут выглядеть на заднем плане ледовые башни». «Смотри же, какой фантастический вид внизу!» Наш оператор с пониманием прислушивается к таким советам и заставляет свой аппарат бодро жужжать, а мы в это время можем отдышаться.

Кроме Виктора, Визи тоже в хорошей форме и не нуждается в перерывах для успокоения дыхания. Ожесточенно пробивает себе дорогу через снег и «лед кающийся» и не позволяет сменить себя в прокладывании следа. Сильно разорванный ледопад справа представляет внушительную картину необузданных сил природы ― один из тех видов, которые доступны только альпинистам и летчикам. По прямой линии над нами нас приветствует вершина Шах. Она только на тысячу метров выше. Склоны с высоким утомительным «льдом кающимся» прерываются узкими гребешками чистого льда, и крутые скальные взлеты заставляют сильнее биться сердца, сердца скалолазов.

Поверхность склона слева похожа на терку. Ни кусочка гладкого льда. Под воздействием солнечных лучей и испарений ледовый склон нашпигован тысячами маленьких ванночек с острыми краями. Подниматься вроде стало легче, но соскальзывать не рекомендуется. Соскользнувшего в буквальном смысле слова протерло бы, как на терке. Так как это нас мало прельщает, страхуем сегодня очень внимательно.

Несмотря на окружающий нас фантастический вид и привлекательное разнообразное лазание, я чувствую себя утомленным, меня одолевает лень. Это явление вообще не удивительно: ведь мы находимся уже на высоте пять с половиной тысяч метров. К тому же меня все еще мучает подлая зараза, которую я подцепил в Лангаре и которая шутит надо мной тем, что ночью «осчастливит» меня ознобом, а днем заставляет после каждой пары веревок исчезать тайком за ледовой глыбой. К этому еще присоединяется жажда, с которой уже не справляется емкость моего термоса. Но тем не менее «идти можно», стиснув зубы, убеждаю себя в этом, хотя готов упасть от усталости. Мои товарищи не должны знать о моем состоянии, чтобы ради меня не замедлять темп. Медленно ставлю ступню перед ступней ровным уставшим шагом.

На высоте 5600 метров гребень кончается и постепенно переходит в крутой ледовый склон. Раньше, чем ожидал, приходит конец моим страданиям. Дело в том, что и Симон сегодня не идет с привычным воодушевлением. Осторожно я спрашиваю его о самочувствии. Ответ как по желанию, и теперь ничто в мире не может меня удержать от признания в моем сегодняшнем состоянии. И он, мой партнер по связке, тоже хочет сесть и ничего другого не делать, а только как следует отдышаться.