Томас Берджер - Маленький Большой Человек

• Название: Маленький Большой Человек
• Автор: Томас Берджер
• Жанр: Вестерн

---

Вот тут-то, в годину его отчаяния, когда, казалось бы все рухнуло, все потеряно, откуда ни возьмись, появляюсь я и жестами показываю, что готов принять участие в его дальнейшей судьбе.

Моя личина у маркитанта возражений не вызывает, без помех заполнив у него флягу, я двинулся с Тесаком за пределы лагеря.

Не знаю как там сейчас, а раньше долина Паудер была сплошь изрезана оврагами, что создавало бесчисленные возможности для доверительной дружеской беседы. Полазив среди густых зарослей полыни и чертополоха, мы подыскали приятное местечко, достаточно укромное для двух человек и… одной гремучей змеи. Гремучка обнаружила свое присутствие, когда он отошёл пописать, Тесак вовсю косился на меня (чтоб я не объехал его с дележкой) и, соответственно, не уследил за направлением струйки. Как мне послышалось, гремучка шикнула на него самыми последними словами, на что Тесак ответил ей тем же, и на том они благополучно расстались. Черт его разберет: может, знал он что-то особенное, может – не сезон, а может, как говорится, и не судьба, но, в моем разумении, в девяноста девяти случаях из ста последнее слово должно было остаться за ней… Ну, а Тесак, облегчив пузырь (на предмет, чтобы больше влезло), великодушно предложил мне воспользоваться отвоеванной территорией, ибо, как он пояснил знаками, змей в округе много-много, видимо-невидимо,- столько, сколько солдат у Кастера.

Поблагодарив его за любезность, но не желая уходить в сторону от цели нашего рандеву, я отклонил приглашение и протянул ему флягу, к которой он тут же и припал, да так жадно, будто и вода в ней была не огненная, а самая обычная, из ручья. Только к середине фляги (а она у меня большая, полведерная) тесаковы щёки пошли бурыми пятнами, лоб покрылся мелким бисером, а из-под воротника полезли местные насекомые, ошарашенные подз-абытой дозой алкоголя.

– Ну, и что собирается делать Длинноволосый? – спрашиваю я напрямик, помогая себе пальцами.

В ответ послышалось ещё несколько бульбушек. Но потом, сообразив, что я в языке Ри, прямо скажем, ни бе, ни ме, а только шевелю пальцами, Тесак отвлекся от упоения и, опять же пальцами, изобразил, что Длинноволосый постригся. И покачал головой.

Я показал, что мне это известно и пожал плечами: мол, что с того, если человек удачливый? Но Ри был не согласен: он даже не покачал, а затряс головой и волосы вороновым крылом упали ему на глаза. Я заглянул в них и без слов прочитал все, что он хотел сказать. «Кастер умрет» – вот что сказали мне его глаза.

Белому, наверное, так до конца и не понять этой смиренной индейской обреченности перед неизбежным или тем, что он считает таковым – для этого нужно родиться индейцем; но если уж тебя угораздило появиться на свет где-нибудь за вигвамом, то можешь быть уверен: тебе уготована судьба, полная, пусть даже самых неожиданных, самых невероятных, но… предопределенных событий; искусство состоит в том, чтоб суметь увидеть приметы этих будущих событий в настоящем. Тот же волос для индейца – не просто волос, а и некая связующая нить между прошлым и будущим, и скальп для него – не просто воинский трофей, а нечто неизмеримо большее…

Подобно тому, как охотник по единому следу «вычитывает» зверя, индеец по скальпу «вычитывает» человека, его прошлое, настоящее и будущее, его жизненную силу и способность победить в бою.

Скажем, воин, у которого вследствие болезни выпала хоть часть волос, больше не воин, ибо жизненных сил в нём ровно настолько, насколько в скальпе осталось волос; и уж, естественно, такой скальп не украшает пояса настоящего мужчины: что за доблесть победить слабого и бессильного? И если, допустим, индеец встретит белого, утратившего шевелюру в силу естественных причин, он сразу решит, что перед ним либо трус, либо подлый обманщик, нарочно обривший голову в каких-то задних, непостижимых для бедного индейца целях; следовательно, человек сомневается, что может победить в честном бою, если сомневается – значит, на то есть основания; а раз есть основания, то именно в честном бою ты его и победишь. Главное – избежать подвоха.

Так или примерно так рассуждал, а, вернее, даже не рассуждал (потому что и рассуждать-то было нечего) мой обреченный собутыльник. Я говорю «обреченный», потому как и сам он чувствовал себя таковым.

Обратившись лицом к солнцу немым языком жестов, он произнес:

– Недолго осталось мне видеть тебя.

Я понял, что ещё чуть-чуть, и он запоет песню смерти, поэтому поскорей вернул ему флягу, одновременно объясняя, что-то, о чем он собирается петь, произойдет, по крайней мере, не раньше, чем опустеют огромные бочки на пристани. С этим трудно было не согласиться, и он незамедлительно внес свою лепту в их окончательное опустошение.

– А много ли Лакотов выйдут против Кастера? – спросил я, выждав момент, когда он слегка отвлекся от процесса.

– Много,- показал он,- очень много. Как звёзд на небе…

В ответ я тогда махнул рукой в сторону лагеря: посмотри, мол, сколько там солдат! И ещё идут: и с запада и с юга…

Тесак помотал головой:

– Всё равно нам конец… – Он немного помолчал и добавил: – Плохо, очень плохо он поступил…

Далее он показал, что Кастер с отрядом своих воинов пришёл в его стойбище, сделал богатые подарки и пообещал, что ещё до конца месяца уничтожит всех Лакотов, этих заклятых врагов родного племени Кровавого Тесака, и когда это случится, американский народ изберёт его Президентом.

Что ж, теперь-то мы знаем, как оно все обернулось, а тогда… Я бы сказал, что шансов на президентство у Кастера было предостаточно, все шансы были его! Вспомним, в Белый Дом он уже попал за свои подвиги на Уошито, а уничтожение Лакотов, этого последнего, но грозного оплота индейцев, да ещё в столетие независимости от короны – то было бы делом, перед которым даже Уошитская резня показалась бы детской забавой.

Добавьте сюда все неприятности Гранта, особенно эту историю с его братцем, и вы сразу согласитесь со мной, что самые честолюбивые планы Кастера были далеко не похвальбой пленного индейца, а трезвым расчётом самого что ни на есть трезвого ума. Особенно, если такую победу преподнести как личный подарок американцам к…

– Это будет до четвёртого июля! – воскликнул я. – Незадолго до праздника, понимаешь, Тесак?

Тесак не понимал. Среди белых у негр друзей не было, только я да Кастер, и по-английски он знал лишь несколько простейших слов. Я перекинулся на язык жестов, однако тут же споткнулся о слово «июль» – вот что оно обозначает, хоть вы мне можете сказать? То-то… И тут мне пришло в голову изобразить его по-шайенски. Шайены называют июль «луной, когда у буйволов брачные игры». Так что приставил я себе рога, помычал, а потом показал на пальцах как спариваются (это вам любой школьник покажет), ну, а затем уж указал на луну, после чего отогнул четыре пальца в знак четырёх дней. Вот, дескать, и будет день «Д». Но что толку объяснять Ри про летоисчисление, когда они даже не понимают такой элементарной вещи, как гигиена, в общем, ни хрена этот Тесак не понял, и когда я показал ему, как палят пушки (в смысле салюта), он похабно осклабился и выпалил чуть не весь свой запас английских слов:

– Напился, скотина?!

У меня и челюсть отвисла.

«Сейчас дам, «скотина» – подумал я, собираясь расквасить эту похабную пьяную рожу. Но передумал. Чем же я тогда отличаюсь от тех белых, кто подначивал несчастного Тесака, пользуясь его языковой беспомощностью?

– Допивай уже, страхолюдина! – ласково улыбнулся я и даже помог ему держать флягу.

Он вылакал все до последней капли, закатил свой орлиный взор, и не успев сказать спасибо за угощение, отошёл ко сну.

Вхбдя в положение, я решил его более не беспокоить, а только разрядил ему ружьишко, чтобы он чего доброго спросонья не покалечился сам и не покалечил других, и бережно устроил его в более презентабельную позицию… Тут-то я и заметил, что виски у него седые.

Наша беседа прошла не зря и дала мне обильную пищу для размышления. Не то, чтобы меня поразил пессимизм Тесака – чего-то такого можно ожидать от любого солдата перед любым сражением – скорее, это был даже не пессимизм, а просто-таки непоколебимая уверенность в поражении. А ведь перед Уошито подобных настроений среди индейских сторонников Кастера не наблюдалось.;. В медицине такое дело, как сказала бы наша медицинская глиста, называется симптомом, а симптома без синдрома, как известно, не бывает. И тут я понял одну, а вернее, даже две чрезвычайно важных вещи. Неважно, сколько Лакотов и Шайенов соберутся против Кастера, то есть, важно, но не настолько, чтобы решить исход сражения: ибо все они, сколько бы их не набралось, говоря армейским языком, были без понятия о тактике, дисциплине и взаимодействии войск, это раз. Кроме дохлых ружей не было у них ровным счётом ничего, даже отдаленно сопоставимого с современной артиллерией – это два. А в третьих,- индейские воины были обременены и женами, и детьми, и всяким прочим скарбом, вот и выходило, что сколько их не собери, все это – пушечное мясо. Нет, вовсе не звездного их числа страшился пьяный,- пьяный, а умный Кровавый Тесак!