Дмитрий Басаргин - Море, солнце и…

• Название: Море, солнце и…
• Автор: Дмитрий Басаргин
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2006

---

— Эй, это очень некрасивый оборот. Юным девицам не подобает… А в этом городе, не будь здесь моря, и сходить-то больше некуда.

— А ты был в Генуэзской крепости?

— Нет. Я думал, это что-то вроде декорации, завлекалка для туристов.

— Да. Но раньше это была настоящая крепость.

— Ну что ж, пойдем в крепость.

«В конце концов, поход по местным достопримечательностям ничего не значит…» Так Виктор, подобно молодым и не очень людям, вел диалог с собственной совестью. Совесть брыкалась и не поддавалась на уговоры. Сообщила ему, кстати, что он великовозрастный извращенец, что лезть в чужую жизнь с другим менталитетом — преступная глупость и под конец, конечно же, напомнила про братьев, пусть и двоюродных. Он убито плелся за воодушевленной Ниной.

— Мы разве не через пляж пойдем?

— Нет. Здесь ближе. Крепость большая — башни близко от пляжа, а вход со стороны Удачного. Раньше был поселок — Удачный, а теперь тоже город.

— Понятно.

— Давай срежем. Здесь через бывший санаторий совсем близко, только надо через забор перелезть. Не бойся, охране отсюда не видно, — удивительным образом успевая и говорить, и ободряюще поглядывать на нашего героя, мол, не гальмуй — сникерсуй, Нина взобралась на железную ограду с шипами наверху и оттуда несколько, э-э, нетерпеливо поглядывала на Виктора. Невинное дитя!

— Думаешь, стоит срезать? — он скептически оглядел ограду, какое-то дерево с колючими плодами.

— Ну да! Быстрее!

— Эх…

И Виктор, кряхтя, полез наверх навстречу гостеприимному дереву, которое ну никак нельзя было обогнуть. Тут, как на грех, из-за угла выкатилась кучка веселых отдыхающих. Они что-то орали на украинском, и национальная гордость не позволила юноше мерзко сквернословить, пока дерево одаривало его колючими тычками в шею и бока.

— Это Адамово яблоко, помогает от ревматизма суставов, — деловито сообщила Нина, когда они спрыгнули вниз.

— Я бы назвал его Евина груша.

— Почему?

«Sancta simplicitas, — подумал наш герой. — Понятно, почему охрана не следит за этой оградой. Только редким притыркам придет в голову лезть через нее…» — он приготовился долго брюзжать. Но тут рассмеялась Нина своим немного гортанным смехом. И это был реванш, да еще какой! Виктор был не просто уязвлен, он был убит на месте. Однако, странное дело, женский смех в некоторых случаях бывает очень заразителен. И, глядя вначале на нее как бык на красную бандерилью, наш герой, в конце концов, отвернулся, чтобы не было видно, как предательски растягиваются в улыбку губы.

А тем временем они прошли тенистыми аллеями санатория, пролезли в дырку в заборе, поднялись на небольшой холмик и… остановились перед пропастью. Пропастью во времени, куда медленно ссыпалась пыль веков. На вершине холмика сидел на чурке генуэзский пехотинец, вперив свой взгляд в ворота крепости, кои просматривались уже невдалеке. Темные, почти черные глаза на смуглом лице, длинные, темные же волосы, ослепительно горящие на солнце доспехи. В одной руке он держал длинный меч, в другой — дымящуюся сигарету с фильтром. Увидев наших героев, генуэзец приветливо встал с чурки:

— Сфотографироваться в виду крепости не желаем?

— Не желаем, — буркнул Виктор.

— У нас фотоаппарата нет, — вздохнула Нина.

Пехотинец вежливо улыбнулся и вернулся к своей сигарете.

— Жалко, — Нина выглядела задумчивой. — Жалко, что нет фотоаппарата. Потом можно было бы смотреть на фотографию… Она бы пахла летом…

— Да, — неопределенно протянул Виктор и подумал: «Всегда считаешь: „Это я еще успею. Еще много будет в моей жизни молока и сена“. А на самом деле никогда этого больше не будет. Остап Бендер. Сын турецкоподданого».

Незаметно приблизились ворота Генуэзской крепости.

* * *

«Крепость построена в 14… году, отреставрирована в 19… году. Памятник архитектуры. Стоимость экскурсии: взрослый билет — 10 гривен, детский — 5 гривен. Стоимость фото- и  видеосъемки — 20 гривен».

«Фу, как пошло, опять эти деньги», — наш герой рылся в карманах, собирая наличность. Все бойницы в стенах, доступные для подъема снизу давно заварены — это он проверил еще в первую неделю пребывания. Просто из любопытства.

— С одной стороны и хорошо, что фотоаппарата нет, — он достал 20 гривен мятыми купюрами.

— Почему?

— Пришлось бы платить 120 рублей в фонд итало-украинской оккупации.

— Что?

— Шутка. Все, кроме денег.

Они прошли сквозь ворота.

— А где же ров, наполненный водой, подъемный мост, утыканный кольями? Перевелись романтики… — Виктор задумчиво почесал переносицу. Будто поправил очки.

Крепость была выстроена так, чтобы отбивать атаки с суши, с моря ее делал неприступной высокий каменистый берег. Наверное, она могла выдерживать долгую осаду. Хотя при такой длине стен, какой же тут нужен был гарнизон?

— Это ловушка, — Нина прервала его раздумья. — Первые ворота открывались, и когда эти… ну, впереди которые, въезжали на конях, перед вторыми воротами они останавливались. А сверху стреляли из луков.

Маленькая круглая площадь. Даже сейчас, в солнечный день она почти вся в тени от стен вокруг. Передовой отряд крымских татар влетает во весь опор в первые ворота. Но вторые заперты, перед ними образуется затор. «А сверху стреляли из луков». Тактическая хитрость. И акция устрашения. Всегда неприятно, когда авангард выбивают в первые минуты боя.

— М-да, кровавое было местечко, — Виктор потер сланцем истертый булыжник мостовой. Наверное, его переложили уже в 20-м веке. Вряд ли он сохранился бы за 500 лет. Хотя… Камень как бы говорил: «Это я. Я настоящий. Я был здесь». У вещей ведь тоже есть память, они тоже могут запоминать. И этот камень помнил. Как на него валились всадники, утыканные стрелами наподобие ежей. Как били копытами одуревшие от жары и запаха крови кони. А потом по месиву проходила в атаку тяжелая пехота генуэзцев, выбивая остатки татар за первые ворота. Война — тяжелая работа. Требует много крови, пота и безумия.

— Здесь пахнет потом, кровью и… Будто кто-то сходит с ума, — Нина подняла руку, словно ощупывая запах.

Виктор, вытаращив глаза, смотрел на нее. В первый раз — там, в баре, где она танцевала — он не обратил внимания на ее слова. Сейчас же было очевидным — она тоже чувствует запах событий. Вернее, воспринимает события через запахи. События, давно прошедшие или которых вообще не было.

— Как это у тебя получается?

— Что? — она удивленно оглянулась.

— Ну вот, ты сказала, пахнет потом, кровью и безумием.

— А-а, это, — нотка безразличия. — Здесь пахло так. Давно, очень давно.

— Но ты сказала «безумием», — ему вдруг стало очень важно, что она ответит. До сих пор ни один человек не мог почувствовать то же, что Виктор, уловить те же запахи и в тот же момент, когда он их чувствовал. — Разве безумие пахнет?

— А разве можно назвать ветер ласковым? Или злым? Он может быть теплым или холодным. А может… ласковым. Если очень жарко — ласковым прохладным, если очень холодно — ласковым теплым…

— То есть ты хочешь сказать, что один и тот же запах может заставить думать об одних вещах в эту секунду и о других — через пару? Пару секунд?

— У-ум-м, какие сложные слова, — она даже прикусила губу, пытаясь сосредоточиться. — А ведь это просто, очень просто. Я чувствую — и все. Смотри, как красиво.

Действительно, башни и стены с квадратными зубцами смотрелись эффектно. Песочно-рыжие на фоне голубого неба. Наверное, только небо осталось здесь таким же, как пять веков назад. Башни выгорели на солнце и обрушились внутри. Казармы обвалились вообще. Стерлись на земле могилы павших в тех битвах. Даже золото стало мутно-серым. И только небо было тем же, каким оно отражалось в глазах первого консула Генуи в этих варварских землях. Черных, скорее всего, глазах. Хотя вот римлян, например, принято считать голубоглазыми блондинами или шатенами на худой конец. Много вы знаете голубоглазых итальянцев?

Они, оказывается, уже какое-то время находились в бывшей церкви. Правда, куполом она была больше похожа на мечеть. Но не могли же генуэзцы быть мусульманами!

— Ты веришь в Бога? — Нина была очень серьезна.

— А кто ж в Него не верит?

— Нет, ну правда?

— Правда. Любой самый упертый атеист хоть раз в жизни, да вспомнит о Нем.

— Ты такой?

— Нет, я не такой, — Виктор достал из-под футболки маленький крестик и показал Нине. — Вот.

— Нет распятия. Ты католик?

— Православные мы. А что распятия нет… Не люблю, когда человек мучается.

Глаза их, меж тем, привыкли к сумраку церкви, предметы вокруг стали различимы. Стеллажи вдоль стен с какими-то монетами и наконечниками стрел. Черепки, обломки утвари, лежащие прямо на полу. Да-а, кому-то, наверное, ужасно интересно все это. Музе-ей!