Артур Миллер - Присутствие. Дурнушка. Ты мне больше не нужна

• Название: Присутствие. Дурнушка. Ты мне больше не нужна
• Автор: Артур Миллер
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-068196-9

Рассказы Артура Миллера. Безжалостно жестокие в своей психологической обнаженности, беспощадно талантливые в своей насмешливости. Одни можно отнести к «чистому» реализму, другие, скорее, к сюрреализму, но во всех безошибочно угадывается неповторимый стиль Миллера — не важно, идет ли в них речь о писателе, решившем создать очередной шедевр на… обнаженном женском теле, о стареющей светской даме, только в конце жизни обретшей счастье и любовь, — или о маленьком мальчике, одержимом совсем недетскими страстями…

---

Пикап между тем проехал под Уэст-Сайд-хайвэй и свернул на набережную реки; матрос-водитель нагнулся, чтобы видеть дорогу сквозь оттаявшее место в нижней части лобового стекла. Замедлив ход и опустив боковое стекло, он разглядел номер пирса, мимо которого они проезжали, и быстро поднял его снова. В кабине тут же стало как в холодильнике, температура упала так сильно, что Хинду застонал «mamma mia» и еще ниже натянул уши шапки. Ночь, когда родился ребенок, была такой же холодной, это тоже произошло в январе, а он хотел было обойти квартал, где располагалась больница, просто чтобы убить время, но из-за жуткого холода дошел лишь до угла. Когда он вернулся и прошел обратно в вестибюль, мама уже бежала к нему, а потом вцепилась в него прямо как маленький борец, давясь двойной новостью. Близнецы! Два мальчика, оба большие и здоровые, ничего удивительного, что она выглядела такой огромной, бедная девочка! Тони буквально вылетел из больницы, почти не касаясь пола, взлетел по лестнице в квартиру, где был дедушка, и с одного взгляда понял, сразу понял, больше того, он уже знал, потому что голова старика как будто моталась на сломанной шее, и вид у него был такой испуганный, такой безнадежный. Но Тони протянул руку, требуя ключ, и продолжал его требовать, пока дедушка не упал перед ним на колени и не обхватил его за ноги, кашляя, захлебываясь и умоляя о прощении.

Откинув крышку сундучка, Тони увидел завернутый в коричневую бумагу сверток, перевязанный веревкой. Сверток был размером с половину матраса, а по глубине занимал весь сундучок. Веревка отлетела в сторону, коричневая бумага зашуршала сухим рассыпающимся деревом, и он увидел перевязанные пачки — итальянские лиры, конечно, банкноты, изукрашенные крыльями, рисованными портретами Муссолини, самолетами и нулями, пятерками и десятками, весьма живописными и крошащимися под его нетерпеливыми руками. Он знал, он уже знал, знал с самого дня своего рождения, но все же бросился назад в гостиную и спросил. «Это была ошибка, пусть и непредумышленная, по наивности. В Калабрии — спроси там любого — на эти деньги можно купить, вернее, когда-то можно было купить, когда-то, то есть несколько лет назад, можно было купить все, пока это не случилось со всеми деньгами во всем мире, даже здесь, в Америке, сам спроси у Рузвельта, почему это он все время твердит о закрытии банков. В деньгах есть что-то такое отвратительное, и почему Италия должна быть исключением, бедная страна, это сразу видно, стоит только выехать из Рима. Сохрани их, может, они еще пойдут вверх… Я ведь и сам не знал, пока две недели назад не сходил в банк, хотел их обменять, можешь у матери спросить. Отнес всю эту кучу в «Нэшнл сити бэнк», честно и с радостью в сердце, понимая, что все твои грехи — это лишь грехи молодости, буйство юности, и человек вырастает из всего этого на радость и гордость родителей и дедов, прославляя всех предков своей смелостью и мужеством. Тут семнадцать сотен и тридцать девять долларов. В долларах будет именно столько».

«Я зарабатывал по три сотни, когда гонял грузовики из Торонто в Нью-Йорк, три сотни за четыре дня работы, вот как, дедушка. Семнадцать сотен? Да ты понимаешь, что такое семнадцать сотен? Семнадцать сотен — это все равно как если бы я купил один хороший костюм и «бьюик», а на бензин денег бы уже не осталось. Вот что такое семнадцать сотен. Семнадцать сотен — это все равно как если бы я купил бакалейную лавку и проторговался бы до голой задницы за первую же неудачную неделю. Семнадцать сотен вовсе не значит, что у тебя есть право требовать от человека, чтоб он повесил себе на шею эту бабу и прыгнул в пропасть, дескать, оттуда он вылезет богатым. Это вовсе не богатство, это вообще не деньги, от них до богатства миллион миль, а ты мне еще этих близнецов навязал вдобавок. У меня теперь двое близнецов, дедушка!»

Перед глазами стоял кровавый туман, когда грузовик свернул влево и вкатился на пирс, миновав одинокий фонарь и ночного сторожа под ним, вяло помахавшего им рукой и тут же вернувшегося к печке у себя в будочке. Где-то посередине длинного пирса была отворена одна здоровенная дверь. Матрос-вод ил а подвел грузовик к ней и остановился, нажав на тормоз. Машина клюнула носом, заскрипев на морозе всеми рессорами.

Тони вылез вслед за Хинду, и они взобрались по сходням, опущенным с палубы эсминца. В каютах и отсеках в средней части корабля горели теплые огоньки, и, шагая по стальной палубе, он думал, что они, конечно, все идиоты, раз пошли служить в военно-морской флот, но не настолько уж полные идиоты: сидят себе в тепле и уюте, а на палубе не видать даже вахтенных. Но тут же убедился в своей ошибке, заметив матроса — с винтовкой на плече, в натянутой на Уши вязаной синей шапочке и в шерстяной маске, закрывающей рот и подбородок, с поднятым воротником бушлата, защищающим голову сзади, — он был на посту и ходил взад-вперед от борта к борту.

Тони пошел было к нему, но матрос, взглянув на него при очередном развороте у штирборта, продолжил путь через палубу к бакборту, словно погруженный в транс. Тони подождал, пока он повернется, подошел на пару шагов и встал у него на пути. Матрос уткнулся в молнию его куртки, подпрыгнув в испуге.

— Я с верфи. Где у вас тут вахтенный офицер?

Винтовка чуть не свалилась с плеча матроса, и Тони, выбросив руку, толчком вернул ее на место.

— Вы насчет меня?

— Чего?

Матрос стянул вниз шерстяную маску. Лицо у него было совсем юное, глаза навыкате.

— Меня собирались вывести из плавсостава. У меня морская болезнь. А на корабле — это сплошной ужас, у меня никакая пища в желудке не держится. А теперь говорят, с корабля не снимут, пока мы не вернемся из похода. Так вы по этому поводу…

— Я с военно-морской верфи в Нью-Йорке. У вас тут авария, так?

Матрос поглядел на Хинду, стоявшего чуть позади Тони, осмотрел их рабочую одежду и, кажется, застыдился и забеспокоился. Велев им подождать, он повернулся и скрылся за дверью.

— Хочешь взглянуть на эти их направляющие? — насмешливо осведомился Хинду с тщательно отмеренной издевкой. Он переступил с ноги на ногу и нагнулся к самому уху Тони.

— К черту направляющие. В такую погоду ни хрена сделать нельзя. Чуешь, какой ветер? Господи, помилуй! Он же насквозь продувает, лезет прямо в задницу и доходит до самого горла и все там вымораживает. Ты только держи рот на запоре, я сам поговорю с этой макакой. Господи, это какие ж нервы надо иметь!

Из темноты на пирс вылез Луи Бальду, таща две кувалды.

— Куда их, Тони?

— Засунь себе в задницу, Луи. Неси назад в грузовик!

Бальду замер на месте, удивленный.

— Тебе что, такси вызвать? Давай шевелись!

Бальду, так ничего не поняв, повернулся и бросился назад, вниз по сходням, с кувалдами.

Дверь, за которой исчез матросик, открылась, выбросив на палубу искушающе привлекательный сноп теплого желтого света прямо к ногам Тони, и оттуда появился высокий человек, пригнувшись и застегивая на ходу длинную шинель. Главный старшина, не иначе, а может, даже кто-то из старших лейтенантов, хотя нескладная походочка, как у студента колледжа, и штаны, болтающиеся высоко над щиколотками, снижали оценку до простого энсина, младшего лейтенанта. Подходя к ним, он поднял воротник, натянул фуражку поглубже и поклонился, приветствуя Тони.

— Ага, отлично. Весьма признателен. Сейчас покажу вам, где это.

— Погодите! Погодите минутку, мистер!

Офицер вернулся на два шага, которые уже прошел в сторону кормы, и на его розовом лице появилось выражение вежливого любопытства. Новый порыв ветра заставил его ухватиться за козырек фуражки, и он наклонил голову в сторону Нью-Джерси, откуда на них через черное пространство реки налетал ветер.

— Вам известно, какая тут у вас на палубе температура?

— Что? А-а. Я некоторое время не выходил. Да, тут здорово похолодало.

Хинду уважительно отступил на шаг или два, придавая таким образом Тони вид персоны значительной, какой обеспечивает открытое пространство вокруг. Появился Бальду, вернувшийся от грузовика, и остановился рядом с Хинду.

— Могу я попросить вас об одолжении? — произнес Тони, сжимая кулаки в прорезных карманах, горбясь и жмурясь от ветра. — Не могли бы вы пойти и доложить командиру, какая тут свистопляска?

— Это я командир. Стилуотер моя фамилия.

— Это вы командир… — Тони помолчал, прокручивая в уме свои прежние оценки этого офицера. И уставился в палубу, потеряв уверенность. Никогда прежде он не общался со старшим офицерским составом; самые близкие взаимоотношения с ними на верфи ограничивались кратким кивком на ходу, если приходилось встретиться в коридоре. Тот факт, что этот специально вышел на верхнюю палубу, чтобы с ним побеседовать, означал: они и вправду здорово нуждаются в ремонте. И Тони вдруг не обнаружил в себе обычной резкости и язвительности.