Элизабет Хереш - Александра

• Название: Александра
• Автор: Элизабет Хереш
• Издательство: Ростов-на-Дону: «Феникс», 1998. — 416 с.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-222-00567-4

При написании книги, где автор показывает роль последней русской царицы Александры в истории России, помимо писем и дневников царицы использованы ранее не публиковавшиеся протоколы заседаний парламента, а также допросов царских министров Временного правительства и воспоминания очевидцев.

Книга будет интересна широкому кругу читателей.

---

Затем мы все прошли в галерею, где к нам присоединилась свита Ники, граф Воронцов-Дашков, князь Голицын, граф Бенкендорф… Внесли милую крошку — совершенно очаровательная малышка, и такая крупная, — после чего Ники и Алики ушли в свою комнату, чтобы поскорее переодеться к званому обеду; это была семейная трапеза — Ники, Алики, Берти, Артур и Луисхен [его жена, урожденная принцесса Прусская], Беатриса [младшая дочь королевы, вдова Генриха Баттенберга], Джорджи и Мэй [внучка королевы, кузина Александры и Николая], Джордж Кембридж, Тора [Елена Виктория, принцесса Шлезвиг-Гольштей-нская] и Францес [принц Баттенберг] — все принцы в мундирах (…) Мне казалось, это сон, что Алики и Ники здесь — если бы и милый Лико [зять, принц Генрих Баттенберг[86]] смог быть с нами»[87].

На следующий день намечены торжества — с этого дня королева могла претендовать на звание самой долговечной правительницы среди всех английских монархов; однако Виктория переносит все официальные празднества на июнь следующего года, в котором исполнялась шестидесятая годовщина ее правления. Она хочет посвятить себя исключительно своей любимой внучке и по возможности извлечь также политические выгоды из этого визита, о чем свидетельствует ее дневник:

«23 сентября (…) После званого обеда у меня была небольшая беседа с господином Шталем на политические темы[88], и я высказала мнение, что было бы неплохо, если бы я переговорила с Ники по всем важным политическим вопросам; затем на галерее я также общалась с несколькими русскими господами, не участвовавшими в обеде (…)

24 сентября (…) На обратном пути я перемолвилась с Ники парой слов относительно Турции и Армении и упомянула, что его собственный посол в Константинополе высказал нашему сэру П. Карри надежду на то, что во время визита Ники мог бы быть подписан договор с Англией, так как ситуация приближается к критическому пункту и следует опасаться катастрофы. Ники сказал, что придерживается того же мнения и посмотрит, что сможет сделать, хотя это чрезвычайно трудно. Я заявила, что если бы Англия и Россия достигли взаимопонимания, там, несомненно, воцарился бы мир, и должно что-то сделать, чтобы это осуществилось (…)

2 октября (…) Ники пришел ко мне в комнату, и у нас была очень удовлетворительная беседа. Он категорически против смещения [турецкого] султана, так как это было бы слишком рискованно — я тоже так думаю, — но он не имеет ничего против, если наши послы проконсультируются и доложат, какие необходимые меры надлежит принять, чтобы избежать дальнейшей резни. Если султан откажется отнестись с пониманием к принятым решениям, тогда применить силу.

В отношении теперешнего сближения России с Францией Ники мне сказал, что Россия чувствует себя изолированной из-за Тройственного союза[89], который был создан у него за спиной; так что если Россия и вступит в союз с Францией, он, однако, будет иметь чисто военный и оборонительный характер. При нападении на одного из участников этого союза другой должен прийти на помощь, но не в случае нападения одного из них на кого-нибудь другого»[90].

В действительности Англию беспокоит возможное вмешательство России на Черном море; родственные встречи такого рода предоставляют благоприятную возможность прозондировать политические намерения. По отношению к родственникам Николай особенно учтив и предупредителен. Однако ему неприятно, когда его втягивают в политические разговоры, и тогда звучит его стереотипная отговорка: «Я посмотрю, что смогу сделать…»

О том, с каким беспокойством следит его немецкий кузен Вильгельм за дружеским визитом царя и царицы в Англию и затем во Францию, — к главным врагам Вильгельма, — можно заключить по письмам, которыми он в это время засыпает Николая. Германский кайзер опасается, что соперничество на два фронта — с Россией и Францией — усугубят еще и англичане, если все трое достигнут взаимопонимания. Поэтому Вильгельм пытается возбудить у Николая недоверие к Англии как потенциальному союзнику:

«…твой посол Лобанов рассказывал мне, будто есть основания подозревать, что у Англии имеются виды на Дарданеллы (…) Несомненно, английская политика очень таинственна и непонятна, и странность поведения английского флота у Дарданелл показывает, что там что-то происходит (…) Похоже, они хотят изменить свою политику в Средиземном море (…) Франции известно о планах Англии захватить Афганистан и разделить Персию. Я разделяю опасения Лобанова, что у Англии есть тайный договор с Японией. Но я ему говорил, что, если на Россию нападут на Дальнем Востоке, я обеспечу Тебе защиту тыла в Европе против кого бы то ни было…»

Если в отношении Англии перед Николаем стоит дилемма, жертвовать ли в случае крайней необходимости хорошими отношениями со своими и, в большей степени, родственниками Александры ради интересов своей страны, то в случае Вильгельма такой проблемы не существует: Александра, хотя и тоже кузина Вильгельма, разделяет с Николаем недоверие к германскому кайзеру и настаивает на том, чтобы на предстоящей встрече Николай вел себя уверенно и решительно. Впрочем, в политику Александра — пока что — не вмешивается.

Визит Николая и Александры во Францию не оставляет сомнений в том, что Россию рассматривают как важного союзника (с учетом того обстоятельства, что речь идет о единственном союзнике, то же самое можно сказать и о России). Еще вдали от побережья императорскую яхту начинает эскортировать эскадра французского военно-морского флота, при входе же во французские территориальные воды к эскорту присоединяется флагманский корабль «Ош» (Hoche). Далее путь лежит по суше в Париж, где супругам приготовлена триумфальная встреча. Александра распоряжается, чтобы ее годовалую дочь везли в отдельной карете за их собственным экипажем, что производит ожидаемый эффект. Подъездные улицы украшены гирляндами цветов и знаменами, на которых вышиты инициалы «R. F.» («Россия — Франция»), «Со времени возвращения нашей армии после Сольферино и Мадженты такого триумфа я не видел», — делится своими впечатлениями позднее посол Морис Бонпар. Церемония становится особенно зрелищной, когда Николай торжественно открывает Александровский мост, названный в честь его отца — инициатора этого союза: от противоположного берега отчаливает белоснежная лодка с прелестными представительницами французской столицы и роскошной, невероятных размеров вазой на борту с гигантским букетом для Александры.

На спектакле-попурри в театре «Комеди Франса» поэты Франции сплетают царственной паре поэтический лавровый венок. Это повторяется и во время последующих визитов. Апофеозом становится гимн (на девяти страницах, едва понятный даже коренным французам) Эдмона Ростана царице Александре, в котором тот сетует на злой рок, не позволивший им встретиться раньше.

Но раздаются и критические голоса, протестующие против значительных льгот по кредитам Франции России в рамках этого визита. Однако никто не подозревает, что помощь России в 1914 г. окажется для Франции решающей.

После расслабляющего посещения Дармштадта — Александра глубоко тронута приемом, оказанным населением, гордящимся «своей» царицей, и словами обер-бургомистра — супруги возвращаются в Петербург. Для Александры началась собственная жизнь при дворе, в самом центре политической жизни.

Николай и Александра теперь полностью переезжают в царскосельский Александровский дворец и используют петербургский Зимний дворец лишь в тех случаях, когда находятся в городе по официальным поводам, или зимой. Александра не может подружиться со столицей; она страшится связанных с жизнью в Зимнем дворце общественных обязанностей и чувствует себя отвергнутой петербургской аристократией, так как ей не по душе салонные беседы с совершенно незнакомыми людьми и представительская роль. Критическим ветром веет на нее со стороны светского общества, привыкшего к общительности и совершенствам Марии Федоровны, теперь царицы-матери, как царицы и хозяйки. Состязаться с заметной популярностью, которой та по-прежнему пользуется, Александре не по силам. Эрнст Людвиг так описывает ситуацию, в которой оказалась его сестра:

«Императрица была типичной свекровью и императрицей. Надо сказать, что Аликc с ее серьезностью и твердостью характера явно нелегко было быть невесткой столь честолюбивой особы. Императрица, коронованная ранее, по родовому закону императора Павла I пользовалась преимуществом перед молодой царицей. К тому Павла подвигнула тщеславная жена Мария Вюртемберг, которая была жестока и несправедлива к своей невестке Елизавете, жене Александра I. С императрицей Александрой, женой Николая I, императрице Марии, жене Александра И, не было никаких проблем, так как первая была самим воплощением тактичности. Когда императорской чете необходимо было представительствовать, она либо вовсе не появлялась, либо приходила заранее. Теперь же императрица Мария, вдова Александра III, приходит всегда одновременно или даже заставляет себя ждать. Николаю II приходится постоянно ходить с двумя императрицами — мать справа, Аликc слева, — а в дверях Аликc вынуждена из-за тесноты всегда задерживаться позади. С присущим ему тонким чувством такта Ники вновь и вновь пытается найти modus vivendi, но неизменно наталкивается на железную волю своей матери.