Винсент Буглиози - Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне

• Название: Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне
• Автор: Винсент Буглиози
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-8370-0016-Х

Подлинная история одного из самых громких судебных дел XX в. — группового убийства “Семьей" Мэнсона актрисы Шарон Тейт и ее друзей. Леденящие кровь подробности, религия и мистика, психологический портрет “калифорнийского потрошителя" и документальный отчет о судебном процессе по делу Чарли Мэнсона. Разыгравшаяся в Голливуде конца 1960-х годов трагедия, о которой идет речь в этой книге, не имеет срока давности; имена её участников всё ещё на слуху, а главные действующие лица за минувшие годы приобрели статус культовых личностей.

Книга построена на подлинных материалах по делу Чарльза Мэнсона. Пунктуация издания подчеркивает документальный характер текста.

---

До своего брака с Романом Полански Шарон Тейт жила с Джеем Себрингом. Хоть и покинутый ради польского кинорежиссера, Себринг поддерживал дружеские отношения с родителями Шарон — так же как с самой Шарон и ее мужем — и, появляясь в Сан-Франциско, обычно созванивался с полковником Тейтом.

Когда Мадден повесил трубку, миссис Тейт набрала номер Шарон. Телефон все звонил и звонил, но никто так и не подошел.

В доме было тихо. Все звонившие слышали гудки, но линия еще не была восстановлена. Офицер Джо Гранадо, химик-эксперт, работавший в ОНЭ, отделе научной экспертизы ДПЛА, уже приступил к делу, прибыв на место около десяти. В обязанности Грана-до входило взятие проб во всех местах, где, по-видимому, оставалась кровь. Обычно в деле об убийстве Гранадо заканчивал работу за час-другой. Но не в этот день. Не в доме 10050 по Сиэло-драйв.

Миссис Тейт дозвонилась до Сэнди Теннант, близкой подруги Шарон и жены Уильяма Теннанта — делового менеджера Романа Полански. Нет, они с Биллом не говорили с Шарон с позднего вечера накануне. Шарон сказала тогда, что они с Гибби (Абигайль Фольгер) и Войтеком (Фрайковски) проведут ночь дома. Джей говорил, что заглянет попозже, и Шарон приглашала Сэнди присоединиться. Вроде никакой вечеринки не намечалось, просто тихий вечер дома. Сэнди отказалась от приглашения, страдая от сыпи. Как и миссис Тейт, она уже пыталась дозвониться до Шарон этим утром, но безуспешно. Никто не подходил.

Сэнди уверила миссис Тейт, что никакой связи между сообщением о пожаре и домом 10050 по Сиэло-драйв, скорее всего, нет. Впрочем, едва миссис Тейт положила трубку, Сэнди позвонила в теннисный клуб мужа и попросила вызвать его к телефону. Это важно, сказала она.

Где-то между 10 и 11 часами утра Реймонд Килгроу, представитель телефонной компании, вскарабкался на столб за воротами усадьбы 10050 по Сиэло-драйв и обнаружил, что телефонные провода кем-то перерезаны. Разрез прошел поблизости от крепления кабелей к столбу, что указывало: кто бы ни перерезал линии, этому человеку, вероятно, также пришлось взбираться на столб. Килгроу восстановил два кабеля, оставив остальные для изучения следователями.

Полицейские машины подъезжали к воротам через каждые несколько минут. И в то время как на месте преступления появлялись все новые и новые офицеры, само это место понемногу менялось.

Очки в роговой оправе, впервые замеченные ДеРосой, Вайзенхантом и Барбриджем у двух трубок-тубусов, как-то переместились на шесть футов в сторону, на крышку стола.

Два кусочка рукояти пистолета, ранее замеченные на пороге, оказались уже под креслом в гостиной. Как говорилось в официальном отчете ДПЛА, “очевидно, они оказались под креслом после толчка ноги одного из первых появившихся на месте офицеров; впрочем, выяснить, кто именно это был, не удалось”[13].

Третий кусочек той же рукояти, поменьше двух остальных, был позднее обнаружен на крыльце парадного входа.

Кроме того, один или же несколько офицеров разнесли кровавые следы из дома на крыльцо и дорожку, добавив к уже имевшимся там отпечаткам новые. Чтобы определить и исключить позднейшие добавления, потребовалось бы опросить весь посетивший место преступления персонал, уточнив, кто из них носил в то утро ботинки или полуботинки, с гладкими или рифлеными подошвами, — и так далее.

Гранадо все еще собирал образцы крови. Позже, в стенах полицейской лаборатории, он проведет с ними пробу Октерлони, позволяющую определить, принадлежала ли кровь человеку или животному. Если кровь оказывается человеческой, эксперт определит ее группу (О, А, В или АВ [14]) и подгруппу, проведя еще ряд дополнительных тестов. Существует около тридцати подгрупп крови; однако, если на момент взятия пробы кровь успела высохнуть, можно точно определить лишь три из них — М, N и MN[15]. Ночь была теплой, и уже начинался не менее жаркий день. Когда Гранадо приступил к работе, большая часть крови, не считая лужиц возле лежащих в доме тел, уже успела высохнуть.

В течение нескольких дней Гранадо получит из офиса коронера пробы крови каждой из жертв и постарается сопоставить эти пробы с уже полученными. В обыкновенном деле об убийстве присутствие на месте преступления следов крови нескольких групп подскажет, что убийца, как и сама жертва, также был ранен, — и эта информация способна затем стать важной уликой в определении личности преступника.

Но данный случай не был рядовым убийством. Вместо одного тела следователи столкнулись с пятью.

Повсюду было столько крови, что Гранадо фактически выпустил из виду несколько пятен. Справа от крыльца, при приближении к нему по дорожке, находились несколько больших лужиц крови. Гранадо взял пробу только одной из них, предположив, как он заявит позднее, что вся эта кровь имела один источник. Как раз справа от крыльца кустарник выглядел поломанным, измятым, будто кто-то упал в него. Оставшиеся там кровавые брызги, казалось, подтверждают такое предположение. Их эксперт не заметил. Как не взял и проб из лужиц крови в непосредственной близости от двух тел в гостиной (так же как и пятен, расположенных рядом с двумя телами на лужайке), предположив, что во всех этих случаях кровь принадлежит ближайшей жертве — а эти пробы он в любом случае получит от коронера. Это следует из позднейших показаний Гранадо.

Всего Гранадо взял сорок пять проб крови. Тем не менее по некоей так и не проясненной причине он не стал пытаться выявить подтип двадцати одной из них. Если это не делается в течение недели-двух после взятия пробы, в дальнейшем подобные действия бесполезны: компоненты крови разрушаются.

Позже, при попытке воссоздать ход событий во время убийств, эти оплошности вызовут немало проблем.

Незадолго до полудня приехал все еще одетый в теннисный костюм Уильям Теннант, и полицейские провели его через ворота. Эта прогулка стала кошмаром наяву, когда Уильяма подвели сперва к одному телу, затем ко второму. Теннант не узнал юношу в автомобиле. Но он опознал в лежащем на газоне мужчине Войтека Фрайковски, а в женщине — Абигайль Фольгер; тела в гостиной были опознаны им как Шарон Тейт-Полански и, вероятно, Джей Себринг. Когда полицейские приподняли окровавленное полотенце, лицо жертвы оказалось настолько обезображено ушибами, что Теннант не смог определить точно, Джей ли это. Затем он вышел наружу, и ему сделалось дурно.

Когда полицейский фотограф завершил работу, другой офицер вынул простыни из бельевого шкафа и накрыл ими тела.

За воротами ожидавшие развития событий репортеры и фотокорреспонденты собрались уже десятками, непрестанно подъезжали все новые и новые. Машины полиции и прессы настолько запрудили Сиэло-драйв, что нескольким офицерам было приказано попробовать устранить создавшийся затор. Когда, всхлипывая и держась за живот, Теннант пробивался сквозь толпу, репортеры обрушили на него шквал вопросов: “Погибла ли Шарон?”, “Они были убиты?”, “Сообщил ли кто-нибудь Роману Полански?” Тот молчал, но ответы ясно читались на лице.

Далеко не каждый из побывавших на месте преступления проявил такое же нежелание говорить. “Это похоже на поле битвы”, — заявил репортерам сержант полиции Стэнли Клорман, чьи черты были искажены испытанным от увиденного шоком. Еще один офицер, имя которого осталось неизвестным, обронил: “Словно какой-то ритуал”, — и эта единственная ремарка легла затем в основу невероятного количества самых отвратительных спекуляций.

Новость об убийстве распространялась подобно волнам, расходящимся от эпицентра землетрясения.

“ПЯТЕРО ЗАРЕЗАНЫ В БЕЛЬ-ЭЙР”, — гласил заголовок первой заметки, переданной по телеграфу агентством Ассошиэйтед Пресс. Распространенная прежде, чем стали известны имена погибших, она тем не менее верно описала расположение тел; отметила перерезанные телефонные линии; объявила об аресте неназванного подозреваемого. Были и ошибки; одна фраза, часто повторявшаяся впоследствии, гласила: “На голову жертвы наброшен колпак-капюшон…”

ДПАА уведомил Тейтов, Джона Маддена (который, в свою очередь, известил родителей Себринга) и Питера Фольгера, отца Абигайль. Довольно преуспевающие в социальном смысле родители Абигайль Фольгер были разведены. Ее отец, председатель совета директоров “Эй-Джей Фольгер коффи компани”, жил в Вудсайде, а ее мать, Инесс Миджиа Фольгер, — в Сан-Франциско. Впрочем, миссис Фольгер сейчас находилась не дома, а в Коннектикуте, навещая друзей после средиземноморского круиза, — и мистер Фольгер нашел ее там. Она не могла поверить в услышанное: ведь они с Абигайль говорили лишь вчера, около десяти вечера. Мать с дочерью собирались лететь сегодня в Сан-Франциско, чтобы встретиться там. Абигайль забронировала билет на десятичасовой утренний рейс “Юнайтед эйрлайнз”.

Вернувшись домой, Уильям Теннант совершил самый сложный звонок. Он был не только деловым менеджером Романа Полански, но и его близким другом. Теннант сверился с часами, привычно приплюсовав девять часовых поясов, чтобы узнать, сколько сейчас в Лондоне. Хотя там уже стоял поздний вечер, Теннант подумал, что Полански мог задержаться за работой, увязывая свои разрозненные кинопроекты перед тем, как вернуться домой в будущий вторник, — и попробовал набрать номер его городского дома. Предположение оказалось верным. Полански обсуждал с несколькими сотрудниками один из эпизодов сценария “Дня дельфина”[16], когда зазвонил телефон.