Марина Струк - Обрученные судьбой

• Название: Обрученные судьбой
• Автор: Марина Струк
• Жанр: Исторические любовные романы

Начало XVII века. Время крови, разногласий и войн на Руси. Время Великой Смуты.

Именно в это время судьба сводит литовского шляхтича Владислава Заславского и Ксению, дочь московского боярина Калитина. Они не должны были встретиться, они слишком разные по вере и обычаям. Они должны быть врагами, ибо их народы схлестнулись меж собой в жестокой и кровавой войне. Они должны ненавидеть друг друга, ибо его сестра была угнана и убита русским боярином, а один из ее братьев погиб при битве под Кромами от руки польского наемника.

Но у судьбы свои правила и свои планы. Для каждого на этой земле. Судьба решила, что они должны встретиться. Судьба решила соединить их. Наперекор всем событиям, наперекор остальным людям, наперекор их собственной воле…

И придет любовь. Как благословенный дар…

Вот только каким будет это дар судьбы для них — на счастье или на горе? И каково это, когда сама судьба обручила тебя, навеки соединяя твою руку с тем, кого ты любить не должен?

---

— Тихо, тихо, — почти ласково проговорил он, второй рукой обхватывая ее предплечье стальной хваткой и заставляя ее подняться на ступеням на крыльцо. Холоп, стоявший позади Ксении спиной к ним, вдруг обернулся на мычание, что издала та, и заметил то, что происходит перед домом. Добженский поспешил резко проговорить. — Стоять! Шевельнешься, глотку перережу, так и знай.

Ксения замычала отчаянно, пытаясь донести до холопа мысленно: «Беги! Подними крик! Зови людей!», а потом вдруг бросилась на Добженского, заставив его пошатнуться на крыльце. Он отпустил на миг руку, мешавшую ей говорить, и тогда она закричала холопу: «Беги! Беги за людьми!». Тот словно ждал этого приказа — сорвался с места, бросив поводья валаха, скрылся за распахнутыми створкам ворот.

Добженский грубо тряхнул ее и снова закрыл рот ладонью, а потом распахнул дверь в темные сени и толкнул ее туда, в эту черноту, захлопнул дверь за собой и быстро замотал ее своим поясом, что стащил в талии.

— Ну, панна! — только и мог сказать сейчас он, сам толком не осознав еще, что происходит тут. А Ксения билась в дверь, кричала, колотила кулаками, умоляя выпустить ее. В ее душе метался ужас от того, что Анджей может появиться в любую минуту на дворе, а она заперта здесь, в доме.

— Прошу тебя, — молила она со слезами в голосе. — Прошу тебя, пан Тадек, отвори… отвори… позволь мне рассказать тебе все… отвори…

И именно это «пан Тадек» заставило его отшатнуться от двери, когда уже рука сама тянулась отпустить ее, коснуться ее волос и ее руки, убедиться, что это не сон, что это действительно панна Ксения из Московии тут на дворе пана Смирца. А потом он вспомнил самострел, лежащий в сенях, и стрелы, одна из которых едва не убила Владислава.

Нет, он не будет сейчас слушать ее. Кто ведает, что будет у нее за спиной, когда он отворит дверь? Кто ведает, какая тайна толкнула ее на то, чтобы так жестоко обмануть Владислава, а после еще и пытаться убить его? Верно, говорят про московитов — у них на языке мед, а под языком лед.

Добженский уже слышал, как спрашивают на заднем дворе друг у друга холопы, что творится тут, понимал, что убежавший за ворота холоп скорее всего поднимет дымы против него, творящего обиду их хозяйке. Знал, что между Бравицким лесом и вотчиной Ежи за пустошью длинная полоска топи, которая отлично скрывает тех, кто ненароком открыл чужую тайну. Ох, недаром он почуял, что старый лис что-то скрывает! Но такое он даже предположить не мог!

— Умоляю, отвори дверь, пан Тадек, — просила Ксения, умоляя Господа и всех святых, чтобы Анджей не вышел на двор перед домом, а так и остался смотреть за котятами. Позади уже подбегала Збыня, спеша помочь своей пани открыть дверь.

— Навалимся, пани! Навалимся! Ох, как сердце чуяло, что недаром занесло его на наш двор, — причитала Збыня, напирая всем своим весом на дверь. — Уехал, кажись! Точно уехал! Ах, что пани так бледна стала? Украл он что? Ах, лис! Затуманил голову речами сладкими, а сам зырк-зырк по сторонам, будто ищет что! Пани слышит? То люди наши идут! Нынче же отворят нам…

И верно, дверь сеней распахнулась, и Ксения с Збыней буквально вывалились в руки Лешко, разрезавшего пояс лезвием кордаса. Сердце его едва не остановилось, когда он взглянул на белую, словно смерть, растрепанную Ксению, которая сжала его руки.

— Андрусь! Где он?

— Мама! — бросился к ней через толпу растерянных холопов сын, которого до того укрывал подле себя Петрусь. Она прижала к себе ребенка, стала целовать в волосы, шапка с которых слетела еще на заднем дворе, когда он торопился к матери. А потом вдруг резко выпрямилась, хладнокровная, жесткая.

— Ласку мне под седло быстро!

— Что? Что стряслось? — спросил Лешко, когда они уже выезжали со двора, словно за ними гнался кто.

— Беда, Лешко, — коротко ответила она. — Беда, что проглотит и меня, и пана Ежи и даже не подавится.

Он коротко кивнул. Большего ему не надо было ничего говорить. Он уже знал, что на дворе был некий шляхтич, причем небедный, судя по поясу, и что Ксения до дрожи боится того. Значит, этот шляхтич уже мертв. Он лично убьет его!

Добженский уже был у самой полоски топи, выбрав наикратчайшую дорогу до Бравицкого леса. Он хорошо знал узкую тропинку, по которой надеялся проскочить в лес, а оттуда уже попасть в Лисий Отвор, где он вполне может переждать любую осаду, коли таковая будет. Жаль, Владислав уже уехал еще утром в Заслав! То-то была бы потеха, грустно усмехнулся Тадеуш, а потом услышал за спиной стук копыт, хорошо слышимый через всю пустошь, что была за его спиной, оглянулся.

Вот черт! Любой бы подумал, что он по дороге поедет. Ан нет же! Нагоняли его. Пока он видел только двоих, и даже рассмеялся, прикинув то разочарование, что постигнет преследователей. Всего чуть-чуть, пара десятков шагов не больше, до тропинки через топь, и он спасен. Навряд ли его преследователи знают эту тропу так же, как он, да и если так — расстояние меж ним и теми двумя слишком велико. Пока они нагонят его, он будет уже за высоким забором Лисьего Отвора!

Добженский обернулся всего на миг, пытаясь разглядеть, где именно находятся его преследователи — въехали ли они уже на пустошь или нет. А потом похолодела душа, едва он краем глаза отметил, что его преследователи встали на месте, придержали лошадей. Тонкая маленькая стрела с совиным опереньем… Нет, этого не может быть!

— Стреляй! — резко произнес Лешко, сквозь прищур глаз пытаясь рассмотреть всадника, удаляющегося от них. — Стреляй или уйдет! И нам не нагнать его точно тогда.

Палец дрожал на пусковом курке. Сердце металось в груди, как безумное. Перед глазами была не пустошь с одиноким всадником вдали, а прошлые дни. Медленные баллады, что пел ей Добженский, его смеющееся лицо, его решимость, с которой он защищал ее честь когда-то, его доброта к ней, его шутки. Верный рыцарь своей пани…

«…Только мы должны открыться Владиславу, понимаешь то? Я или ты, но никто иной! У чужих уст и правда другая будет, чужая правда. А чужой правды в это деле нам не надобно, Кася. Чужая правда погубить нас может с тобой, лихо только принесет. Только мы должны рассказать Владиславу, ведь в том спасение наше…»

— Стреляй! — прошипел Лешко, видя, что всадник, которого он уже еле различал вдали, скрывается за тонкими стволами березок, что росли по краю топи.

Тихо просвистела стрела, легко преодолела расстояние и вонзилась сквозь ткани одежд в спину шляхтича. Тот резко дернулся вперед, замер на миг, словно не веря, что это произошло, попытался оглянуться назад, осадив резко коня, но не удержался упал в мокрую от недавно выпавшего снега траву. Пальцы, некогда перебиравшие струны, развлекая свою пани, сжали темные от влаги травинки, а потом упали бессильно на пожухлые листья.

1. Лихорадкой

2. От рождения до постригов — младенцем называли, независимо от возраста

3. Дедушка

Глава 54

— Где она? — Ежи быстро стянул с плеч кожух, заметенный снежной крупой, что уже который день просыпалась на земли с серого хмурого неба, бросил его на руки Збыне. Холопка тихо запричитала, принимая от пана и шапку с мокрым оттого поникшим пером:

— В спаленке лежит. Не ест, не спит, только стонет и поклоны кладет. Давеча в церкву ездила, так холопы сказали, что даже на порог не ступила: вся затряслась, побелела да прочь в сани и обратно воротилась, — Збыня снова заплакала, вытирая крупные слезы, катящиеся по лицу, краем широкого рукава рубахи. — Пана Лешко на порог не пустила. Как вернулись тогда, так и захлопнула перед ним дверь, уйдя к себе. Он долго стучал, просил переговорить с ним, а потом уехал, злой, как черт. Ездит каждый Божий день, да только она отказывается видеть его, велела даже на порог дома не пускать. Ох, дела-то какие! Что за горюшко-то к нам пришло на двор?

Она так и села на лавку, по-прежнему держа в руках кожух и шапку пана, качала головой, а Ежи уже стукнул тихонько в дверь спаленки Ксении и ступил в комнату, не получив ответа. Она лежала в постели на спине, уставившись в потолок, словно в этой темноте, что стояла в спаленке, что-то разглядывала среди деревянных балок. Уже догорала лампадка возле образов, потому и света почти не было, только неясные контуры мебели разглядеть можно было да фигурку Ксении на светлом полотне постели.

— Касенька, — позвал он ее тихо, и она вдруг сорвалась с постели, метнулась к нему, обвила руками его шею, холодную с мороза, разрыдалась в голос. Эти рыдания перепугали его до глубины души, он в толк не мог взять, что стряслось такое, что могло случиться между этими двумя. Как получил письмо от Эльжбеты, что Ксении худо, так и сорвался из Заславского замка, едва переступив порог того, не обращая внимания на явное удивление Владислава. И вот все подтверждалось…

Ежи стиснул зубы в гневе, вспыхнувшем в груди — не дай Бог, Лешко хоть пальцем коснулся его ласточки против воли, голову с плеч снесет! Он стал тихонько качать Ксению на руках, как качал Андруся перед тем, как уложить в постель на ночной сон. Рыдания постепенно затихали, и тогда он, уже сходя с ума от беспокойства, решил спросить об их причине. Плач снова возобновился, но от того, что он услышал, казалось, кровь перестала бежать по жилам, остановилось сердце.