Сьюзен Флетчер - Колдунья

• Название: Колдунья
• Автор: Сьюзен Флетчер
• Издательство: Азбука-Аттикус
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-389-02240-9

Почти сто лет назад официально закончилось Средневековье, но на Британских островах по-прежнему казнят обвиненных в колдовстве.

У Корраг так погибла сначала бабушка, а потом и мать. Теперь и сама юная знахарка брошена в тюрьму, а на городской площади неспешно строится эшафот. Для суеверных обывателей она проклятая ведьма, для узурпатора Вильгельма Оранского — свидетельница преступления, совершенного его вассалами в горах Шотландии. Но кем она станет для ирландского священника, которого привела в эту северную глушь секретная миссия?

---

Он смотрел во все глаза. У него было доброе лицо.

Я ринулась вперед. Я вскарабкалась на берег и помчалась на север, и я бежала так быстро, что вдыхала снег вместе с воздухом и он набивался мне в рот и в легкие. Я думала о своей кобыле. О том, как быстро она могла бы донести меня. Какой белой она была бы под этой метелью.

Но мне пришлось бежать самой. Я неслась прочь от воды, минуя холмы. Я пересекала поля, скользила по льду, я бежала и бежала, не зная дороги в Инверлохи, — то есть это моя голова не знала, меня вело сердце, дар предвиденья говорил «на север», и «туда», и «поверни налево у этого сугроба». И после долгих часов стремительной гонки под белой пеленой я оказалась между заснеженными деревьями и увидела перед собой крепость. Это было прекрасное зрелище. Лучшее зрелище в моей жизни, наполнившее сердце надеждой, и я пошла медленнее. В голове билось: «Я здесь, я добралась. Теперь все будет хорошо». Крепость была очень темной. У ворот воткнуты факелы, а свет узких, длинных окон согрел меня одним своим видом. Когда я добралась до ворот, мне показалось, что я слышу, как шипят горящие поленья, ощущаю запах готовящегося мяса, и я подумала: «Теперь ты можешь успокоиться и быть довольной», ведь я здесь, в Инверлохи, чей комендант обещал защищать людей из Гленко. «Ты молодец, Корраг». Во дворе гарнизона разместилось множество солдат с пиками и мушкетами, и я ухватилась за решетку ворот, прижавшись к ней лбом.

Я закричала.

Караульный скорым шагом подошел ко мне.

— Чего надо? — спросил он.

Он поднял факел, чтобы лучше разглядеть меня за пеленой снега, и двинулся вперед, плотно укутанный и неповоротливый во влажной от снега шубе.

— Прошу вас! Мне нужно срочно увидеть полковника Джона Хилла. Это очень важно! Люди в опасности, я прибежала, чтобы позвать его на помощь.

Я тяжело дышала на холодные прутья решетки. Он смотрел на меня, словно я говорила на незнакомом ему языке или в моих словах не было смысла, и мне показалось, что в его глазах я прочитала «карга» и что он сейчас произнесет «ведьма». Но вдруг я ощутила, что не позволю ему сказать этого, ведь мне так нужен полковник Хилл, поэтому я потребовала вновь:

— Полковник Хилл! Немедленно!

— Полковник сегодня никого не принимает.

Я вздрогнула:

— Никого? Почему? Он обязательно выслушает меня, сэр. Идите к нему и скажите, что у меня послание из Гленко и что он должен услышать его немедленно. Я расскажу ему о чудовищных вещах, поэтому он должен принять меня, должен — я прибежала оттуда ночью сквозь метель, чтобы спасти людей. — Я грустно посмотрела на него. — Прошу вас!

Теперь его взгляд стал другим. Он менялся, пока я говорила: сначала он был полон презрения ко мне, этой груде тряпья в воротах, потом в нем засквозило настоящее беспокойство и волнение, он быстро обшарил взглядом темноту по обе стороны от меня, потом оглянулся на солдат, согревающих ладони дыханием.

— Гленко? — переспросил он.

Вся Шотландия знала это название. Я подумала, может, он решил, что я украду у него кошелек или наставлю на него мушкет. Но я была очень маленькой, и руки мои крепко вцепились в решетку, и, насколько я могла судить, внешне я не представляла опасности.

Я сказала:

— Да. Пожалуйста, скажите ему.

Потом он ушел. Я смотрела, как его огромная шуба растворялась в снегу, когда он проходил мимо вооруженных солдат. А потом все, что мне оставалось, — это переминаться с ноги на ногу и прокручивать в голове речь, с которой я обращусь к полковнику Хиллу, так что я подбирала лучшие слова и трясла руками, чтобы согреть их. Я заметила, что во дворе стоит мужчина в наглухо застегнутой шинели. Он настороженно смотрел на меня. Я взглянула на него в ответ. Его пристальный взгляд уже не волновал меня, я была твердо убеждена, что полковник Хилл примет меня — одинокую молодую женщину, которая добралась до него ночью, в такую омерзительную погоду. Полковник Хилл был добрым — клан был в этом уверен. Макдоналды сказали, что он понимал их и всегда держал слово.

На душе было спокойно. Но из-за белой пелены вновь показался факел и нахмуренные брови караульного, он грубо рявкнул на меня:

— Убирайся! Как я говорил, полковник никого не принимает сегодня вечером.

— Никого?

Это было чудовищно. Я стояла с открытым ртом, парализованная ужасом. Еще отчаяннее вцепившись в решетку, я сказала:

— Но он должен! Вот-вот случится ужасное! Разве он не друг кланов?

Но караульный сплюнул в снег, посмотрел сердито, и я услышала, как он грязно выругался, прежде чем вновь исчезнуть в окутавшей его метели. Я не сдалась и не ушла. Я трясла решетку и кричала:

— Вернитесь! Вы должны впустить меня!

И когда я поняла, что хмурый человек не вернется, как бы я ни вопила и ни просила, я решила кричать так громко, чтобы мои крики достигли ушей самого полковника, где бы он ни находился. Я понимала, что Инверлохи — могучий гарнизон, огромный, но он все же не был столь основательным, чтобы поглощать любые звуки. В такую ночь полковник, без сомнения, услышал бы меня, сидя за ужином у камина, ведь улицы замело снегом, а единственными людьми здесь были солдаты, которые почти бесшумно сбились в кучу, я улавливала лишь бряцание их пик да стук сапог по мерзлой земле. Так что я прокричала его имя.

— Полковник Джон Хилл! Полковник Хилл из Инверлохи! Я пришла к вам за помощью! Вы выслушаете меня? — надрывалась я сквозь снег. — Я пришла из Гленко!

Я кричала очень долго. Я вопила:

— Полковник Хилл! Полковник Хилл!

Слышал ли он? Я думаю, да. Я думаю, он слышал мои крики — и, может быть, он думал: «Это что, ветер? Или призрак?» Потому что подошел к окну, чтобы посмотреть. Сотрясая решетку, я взглянула вверх на узкое высокое окошко западной башни, которое подмигивало и светило, словно там горел очаг. И когда я вопила: «Полковник Хилл!!!» — я видела, как черная тень заслонила свет, — тень, по очертаниям похожая на мужчину, он стоял там в окне, так что я видела силуэт его парика и форму его носа. Он смотрел вниз, во внутренний двор. На девчонку, которая ждала у ворот, выкрикивая его имя. Я отпустила решетку. Отступила назад. Меня захлестнул ужас, потому что я поняла: он не впустит меня.

«Он знает, — вот что я подумала. — Он знает, что должно случиться».

Это он сделал. И он должен был сделать это. Ведь ему передали приказ короля из рук в руки. Пергаменты подписываются королем и передаются, и вновь подписываются и вновь передаются, и я полагаю, что полковник Хилл обнаружил на своем бюро бумагу, в которой говорилось: «Искоренить ветвь из Гленко», и что он мог сделать? Был ли у него другой выбор? Кроме как поставить свою подпись? Был ли выбор?

Я не виню его. Я виню его не больше, чем палача, набросившего веревку на шею Коры, того, кто шепнул ей: «Прости». Я виню его не больше, чем можно винить дождь или ненастные дни, когда вода смывает гнезда вместе с птенцами, потому что дождь делают облака. Это не вина дождевых капель.

Так что полковник Хилл смотрел вниз. Он увидел меня, одетую в лохмотья. Он увидел снег, становящийся все гуще и, возможно, подумал: «Уже слишком поздно». Или: «Спаси, Господи, их души». Или: «Помилуй мя, Господи», потому что, говорят, он верующий человек с добрым сердцем, его очертания в окне казались силуэтом печального и старого мужчины.

Я кивнула.

Потом я подумала: «Бежать», повернулась и побежала назад сквозь снег.

Вперед, вперед. Я мчалась обратно мимо деревьев и скал, которые уже запомнили меня, я замечала следы своих ног на снегу и сожалела, потому что разве был какой-то прок оттого, что я бежала на север? Я видела их и говорила своему призраку: «Поверни назад, поверни назад. Не теряй времени».

Это худшая из погод и худшее из всех чувств — страстное желание добраться до цели и при этом испытывать чудовищный страх, мечтать о возвращении домой, когда ноги тонут в сугробах, а в голове мечутся панические мысли, и от этой паники становится хуже. Юбка и плащ промокли насквозь и липли к коже, и я ничего не видела из-за пурги, ничего не слышала из-за завывающего ветра. Я думала об Аласдере. Я думала о том, как он сказал: «Почему они должны причинить нам вред? Мы приняли их в своих домах!» — очень благородные и мудрые слова, но я не верила в них. Даже несмотря на то, что их произнес он — с его веснушчатыми руками, его голубыми глазами. Я любила, как он выговаривал мое имя и как придерживал ветки, когда мы шли, и, продираясь сквозь снег, я повторяла вновь и вновь: «Пусть все будет хорошо, пусть все будет хорошо…» Я мчалась, проламывала лед и проваливалась в воду. Взбираясь на скалу, я разбила щеку и ободрала кожу о шипы, у меня текла кровь, оставляя красный след на земле. Но когда нам очень сильно что-то нужно, мы, не задумываясь, делаем это, так что я приказывала себе: «Вверх! Вставай!» — потому что все, чего я хотела, — это вернуться в Гленко. Я знала, идет беда. Я знала, что будет дальше.