Аполлон Коринфский - Народная Русь

• Название: Народная Русь
• Автор: Аполлон Коринфский
• Жанр: История
• Год: 1995
• ISBN: 5—88590—309—3.

Новая серия «Русичи» включает в себя труды дореволюционных и современных исследователей и ученых, занимающихся вопросами культуры, этнографии, истории России, русского фольклора, быта и обрядов. Ее открывает работа А. А. Коринфского «Народная Русь», впервые изданная в 1901 году в Москве, когда-то широко известная, но незаслуженно забытая в родном отечестве на многие десятилетия и, наконец, снова увидевшая свет. Богатый фактический материал, любовь к земле русской, к простому народу, к родному языку — все это не оставит читателя равнодушным.

---

После Иванова дня — первый покос. День ведьм, оборотней, колдунов и проказ всякой нежити, начиная с домовых и кончая русалками, — этот праздник является, по верной народной примете, также и днем полной зрелости полевых и лесных трав, расцветающих к этому времени во всей красе. Недаром и пчела, в записанной Далем пословице, говорит мужику: «Корми меня до Ивана, сделаю из тебя пана!» «До Ивана просите, детки, дождя у Бога», — говорит наш крестьянин, — «а после Ивана я и сам упрошу!» «Коли до Ивана просо в ложку, будет и в ложке!» и т. д. Все растущее на земле — к «Иванову дню «в полном соку». Потому-то и самый сбор лечебных и всяких иных трав приурочен к этой поре.

В древности в честь бога-огня, бога-солнца, бога-грома зажигались во время летнего солнцеворота праздничные огни. В купальских празднествах, даже и по дошедшим до нас пережиткам их, и теперь самым ярким по окраске обычаем является некогда осуждавшееся наравне с идолослужением «возжение купальских костров». И в наши дни у всех славян, а равно и у соседних с ними иноплеменных народов, в ночь под Ивана Купалу загораются по полям, берегам рек и холмам праздничные огни. У карпатороссов, как некогда у древних германцев, для зажжения купальского костра пользуются «живым огнем», добываемым путем трения дерева о дерево. При первой вспышке пламени, собравшаяся толпа молодежи откликается огню веселыми купальскими песнями. Девушки, разодетые во все яркое и пестрое и убранные цветами, и парни, схватившись попарно за руки, перепрыгивают через пламя, связывая с удачею или неудачею своего прыжка судьбу своей супружеской жизни. По словам некоторых суеверных старожилов Украины, прыганье через купальские костры избавляет от сорока злых недугов, — между прочим, от бесплодия. В настоящее время в малорусских селах эти костры заменяются кучами жгучей травы — крапивы. В польских деревнях, смежных с карпаторусскими, матери сжигают на купальских кострах снятые с больных детей рубашки, чтобы вместе с ними сгорела и болезнь. У чехов, литовцев и в некоторых малорусских местностях принято перегонять стада через огни, разложенные в поле на Иванову ночь. В Сербии пастухи обходят со свернутыми из бересты светочами скотные дворы — с тою же целью. Словаки и чехи разбрасывают головешки с Иванова костра по полям и огородам — «от червей». У нас, в белорусской округе, крестьянки вбивают у околицы в землю большой кол, обложенный соломою и кострикою от кудели, «в ночь на Ивана» зажигают его и, подбрасывая в огонь березовые ветки, припевают-приговаривают слова, относящиеся к урожаю льна.

В некоторых великорусских местностях — например, в Нерехт-ском уезде Костромской губ., еще накануне Аграфены-купальницы, деревенские девушки собираются на беседу и толкут ячмень в ступе, сопровождая эту несложную работу песнями. Утром, на Аграфену, из этого ячменя варится — в складчину — обетная каша, съедаемая вечером, когда все участвующие в пирушке бегут на реку — в первый раз купаться, чтобы затем, умывшись вечерней росою, идти на «купальские огни». В других местах перед зажиганием костров девушки парятся в бане свежими вениками, связанными вместе с душистыми лесными травами. Общее купание с песнями сохранилось далеко не по всей Руси, но вода (омовение) и огонь (очищение) до сих пор всюду неразрывно связаны в купальских празднествах как и в стародавние годы.

Костры, зажигавшиеся когда-то в честь Перуна-громовника, могут служить ярким олицетворением торжества летнего солнца, вместе с дождем оплодотворяющего землю. В честь ясноокой и светлокудрой богини весны — Лады — приносилась в старину жертва — белый петух. В настоящее же время, на купальских пирушках в Полесье и на Волыни непременно едят белого петуха. В Малороссии еще в конце шестидесятых и начале семидесятых годов наблюдался на Иванов день любопытный обычай, имеющий связь с чествованием Лады. Деревенская молодежь наряжала соломенную куклу, убирала ее «плахтами», «монистами» и цветочными венками и приносила на место купальского игрища. Здесь стояла уже срубленная в соседнем лесу верба или «тополя», обвешанные лентами. Дерево называлось «мареною» (Морана — богиня смерти); под него ставилась принесенная кукла, а возле нее — стол с яствами и питиями, в складчину припасенными для праздника. Зажигался костер; через огонь начинали прыгать попарно, держа в руках «Ладу». На рассвете и эту последнюю, и дерево-марену топили в реке, срывая с них все наряды-уборы.

«Ходыли дивочки
Коло Мариночки,
Коло мово Купала.
Купався Иван,
Та в воду упав.
Купала на Ивана!

Пелась, повторялась бесчисленное количество раз эта старинная песня, приуроченная к описанному обычаю еще давними пращурами игравших ее «дивочек» и «парубков». Нечто вроде этого обычая сохранилось в Богемии, где — при первой вспышке костра — парни бросаются к разубранной цветами елке и срывают с нее венки. В Подлесье, где дольше всех уживается непокорная суеверная память былого, «Ладу» изображает самая красивая девушка в деревне. Ее с ног до головы опутывают венками и перевязями из цветов и ведут в лес. «Дзевко-Купало», не имеющая на себе никакого наряда, кроме выращенного матерью-природою, раздает, с завязанными глазами, подругам венки в кругу веселого хоровода. Кому какой венок достанется — такова и судьба того…

В стародавние годы в купальские игрища входили совершаемые и теперь по иным местам на Всесвятское заговенье проводы русалок. Русалки, по древнему верованию славян, души умерших. Весною, — гласит седая старина, — оживают они и бродят по земле. Воды слыли у славян-язычников ближайшим путем-дорогою в подземные недра. Русалки («мавки»), живущие, по народному поверью, в реках и озерах, с наступлением весенних праздников вылезают из воды и виснут по деревьям. Придет на светлорусский простор Иван-Купала, и — нет им более места на земле. Уходить приспевает пора им всем опять в свое подводное царство.

«Русалочки-земляночки
На дуб лезли,
Кору грызли,
Свалилися, забилися» —

— поется в одной отзывающейся стародавней стариною, дошедшей до наших дней купальской песне.

Некоторые исследователи видят в «Купале» олицетворение совершенно особого древнеязыческого божества наших предков, а не того же бога-громовника — Перуна, являвшегося на землю в знойные летние дни в образе щедрого и милостивого путника, осчастливливавшего всех попадавшихся на пути. Но суть дела не в этом, а в самых обычаях, в которых проявляется этот яркий образ народного воображения, сохраняющий на себе отпечаток древности.

«Купався Иван,
Та в воду упав…
Купала на Ивана».

В этих словах песни очевидна связь песенной «выдумки» с верным действительности сказанием о тех временах, когда на Руси — поверженные во прах первыми лучами христианства — идолы-боги были сброшены со своих холмов в воду и плыли вниз по течению, добиваемые шестами и баграми, для вящего позора своего бессилия перед всемогущим Светом истинной веры.

Судя по новейшим исследованиям крестьянского быта, купальские праздники постепенно вымирают в великорусских губерниях. Местами отголосок их сохранился только в одних словах песен, которым не придается особого значения. О каком-либо зажигании Ивановых огней — здесь никто и не помнит. По старой памяти, водят еще только поздние хороводы, до самой «белой зари» в Иванову ночь. Старики, тоже успевшие забыть о шумных празднованиях Купалы и Купальницы, поминают виновника этих празднеств только в своих приметах, что — «сильная роса на Ивана-Купалу — к урожаю огурцов», или: «на Иванову ночь звездно — много грибов» и т. п.

В окрестностях Петербурга довольно шумно справляют «Ивана-Купалу» местные немцы-колонисты. Их «Куллерберг», сопровождающийся зажиганием костров и пирушками, носит на себе тот же отпечаток языческой старины, как и сохранившиеся в глуши белорусского Полесья и в наших малороссийских губерниях купальские празднества.

XXIX О Петрове дне

Последний июньский праздник посвящен чествованию святой памяти апостолов Христовых — Петра[62] и Павла[63]. Он слывет в народе за «Петров день», и в этом названии сливается в народном представлении память об обоих чествуемых святых. Есть местности, где этот предпоследний день июня-розанцвета зовется — «Петры-рыболовы».

Апостол Петр — один из наиболее чтимых на Руси святых угодников Божиих. Имя его зачастую встречается в простонародных сказаниях, вплетается в пестроцветную вязь пословиц-поговорок, раздается и из вещих уст боголюбивых калик перехожих, хранителей-сказателей духовных народных стихов. На «ключаря-апостола», которому, по стародавнему преданию, передан Господом Сил ключ от Царства Небесного, перешли, по прихоти суеверного воображения, многие черты древнеславянского Перуна-громовника, низводителя дождей, растителя злаков и творца урожаев. Он считается одним из самых надежных — после «Николы-Милосливаго» — покровителей засеянных хлебом («даром Божиим») полей. В одном из «Памятников отреченной русской литературы», рассказывается, например, что шел апостол Петр путем-дорогою. Притомился-устал, проголодался святой путник. Пришлось проходить ему мимо нивы. И увидели пресветлые очи его человека, пашущего на волах; и обратился к нему апостол, «и просиша хлеба». Вскинул глазами на просившего пахарь-оратаюшко, остановил волов и побежал за хлебом к своему селенью. Умилился душою святой путник и «без него взоравше ниву и насеявше, и прииде с хлебы и обрете пшеницу зрелу».