Уильям Теккерей - Приключения Филиппа в его странствованиях по свету

• Название: Приключения Филиппа в его странствованиях по свету
• Автор: Уильям Теккерей
• Жанр: Классическая проза

ТЕККЕРЕЙ Уилльям Мэйкпис (William Makepeace Thackeray, 1811–1863) — знаменитый английский писатель-реалист. Р. в Калькутте. После смерти отца, колониального чиновника, был отвезен шестилетним ребенком в Англию. Учился в Кэмбриджском ун-те. Но уже через год после поступления в ун-т Т. покинул его (1830) и отправился в путешествие по Европе с целью изучения живописи, к к-рой он с ранних лет проявлял большие способности (Т. сам иллюстрировал свои романы и был незаурядным карикатуристом). Он посетил в 1830–1831 Веймар, где встретился с Гёте. Не добившись успеха в живописи, Т. обратился к журналистике. Стал парижским корреспондентом и пайщиком лондонской газеты «The Constitutional». В 1837 Т. возвратился в Лондон и стал сотрудничать в многочисленных газетах и журналах («Fraser's Magazine», «The New Monthly» и др.) как фельетонист и карикатурист, под самыми различными псевдонимами (Jellowplush, Titmarsh и др.), подвизаясь во всех жанрах: от пародии и эпиграммы до очерков и сатирического романа. Особо следует отметить близкое участие Т. (1845–1851) в известнейшем юмористическом журнале Англии «Панч» (Punch).

---

„Подумайте: мистриссъ Брандонъ связала мнѣ кошелёкъ, который подарила мнѣ, когда мы уѣхали съ милаго, милаго Королевскаго сквэра, а когда я раскрыла кошелёкъ, и нашла въ нёмъ пять совереновъ! Филиппъ произнёсь ругательство (какъ онъ всегда дѣлаетъ когда растрогается) и сказалъ, что эта женщина ангелъ и что мы должны сохранить эти соверены и никогда ихъ не мѣнять. Ахъ, какъ я рада, что у моего мужа есть такіе друзья! Я буду любить всѣхъ, кто любитъ его — васъ больше всѣхъ. Не черезъ васъ ли досталась мнѣ это благородное сердце? Филиппъ говоритъ, что небо дало такое великое сердце мистриссъ Брандонъ, что она должна имѣть и высокій разумъ. Если любовь къ Филиппу значитъ мудрость, я знаю кого-то кто будетъ очень мудръ.

„Филиппъ сказалъ, что если я не тороплюсь видѣться съ мама, то мы можемъ провести цѣлый день въ Амьенѣ. Мы были въ соборѣ. О! какъ я молилась, чтобъ небо дало мнѣ силы посвятить Филиппу всю мою жизнь, любить его всегда, ухаживать за нимъ въ болѣзни, утѣшать въ горести. Я буду учиться, не для того, чтобы сравниться съ нимъ умомъ — на это могутъ надѣяться немногія женщины — но чтобъ я могла лучше понимать его и быть для него подругой болѣе его достойной. Желала бы я знать, много ли на свѣтѣ такихъ талантливыхъ мущинъ какъ наши мужья? хотя Филиппъ такъ скроменъ, что говоритъ будто онъ совсѣмъ не талантливъ. А и знаю, что онъ талантливъ и выше многихъ другихъ. Я ничего не говорила, но я всё слушала на Королевскомъ сквэрѣ; и нѣкоторые бывавшіе у васъ и много о себѣ воображавшіе казались мнѣ дерзки, суетны и ничтожны, а другіе казались принцами. Мои Филиппъ принцъ. Ахъ, милый другъ! не должна ли я думать съ признательностью, что я сдѣлалась женою настоящаго джентльмэна! Добрый, храбрый, благородный Филиппъ! Честный и великодушный, неспособный къ обману.

Мы написали къ мама и къ доброй баронессѣ, что мы ѣдемъ. Мама находитъ, что у мадамъ Валантиноа еще дороже чѣмъ у баронессы. Она говоритъ, что она узнала, что настоящее имя мадамъ Валантиноа — Корнишонъ, что у ней ужасная репутація и что у ней въ домѣ плутуютъ въ экартэ. Она хочетъ оставить мадамъ Валантиноа, какъ только дѣтей, у которыхъ корь, можно будетъ перевезти. Она не велѣла мнѣ ѣздить въ ней, къ Валантиноа, и принесла Филиппу 12 фунтовъ стерл. 10 шилл. пятифранковыми монетами, которыя она положила передъ нимъ на столъ и сказала, что это первая четверть моего дохода. Еще срокъ не насталъ. «Но неужели вы думаете, что я захочу быль обязана такому человѣку какъ вы!» Филиппъ пожалъ плечами и спряталъ свёртокъ съ серебряными монетами въ ящикъ. Онъ не сказалъ ни слова, но разумѣется, я видѣла, что ему было непріятно. «- Что мы сдѣлаемъ съ твоимъ богатствомъ, Шарлотта? сказалъ онъ, когда ушла мама. Мы истратили часть этихъ денегъ въ ресторанѣ Вери, куда мы взяли и добрую баронессу. Ахъ, какъ эта женщина была добра во мнѣ! Ахъ, какъ я страдала въ этомъ домѣ, когда мама хотѣла разлучить меня съ Филиппомъ! Мы прошли мимо и видѣли окна той комнаты, гдѣ разыгралась та страшная, страшная трагедія. Филиппъ погрозилъ кулакомъ зелёнымъ сторамъ. «- Великій Боже! сказалъ онъ: — какъ я тогда страдалъ! Я не злопамятенъ, я никому не хочу мстить, но я никогда не могу простить, никогда!» Часто мнѣ представляется во снѣ эта ужасная трагедія, какъ его отнимаютъ у меня и мнѣ кажется, что я умираю! Когда я была у васъ, я часто боялась ложиться спать, чтобы не видать этого ужаснаго сна, и клала его письмо подъ изголовье, чтобы ощупывать его ночью. А теперь! Никто не можетъ насъ разлучить — о, никто! до самой смерти!

«Онъ водилъ меня на свою прежнюю квартиру и мы подарили мальчику, натирающему полы, пять франковъ изъ моихъ денегъ. Потомъ мы пошли въ кофейную напротивъ Биржи, гдѣ Филиппъ писалъ письма, а потомъ въ Палэ-Рояль, гдѣ насъ ждала баронесса, а потомъ въ театръ, а потомъ къ Тортони ѣсть мороженое. А потомъ пѣшкомъ домой подъ сотнею милліоновъ блестящихъ звѣздъ, по аллеямъ Элисейскихъ Полей, по которымъ Филиппъ къ намъ приходилъ, мимо фонтановъ, сіявшихъ подъ серебристой луной. Ахъ, Лора! желала бы я знать была ли серебристая луна такъ счастлива, какъ ваша любящая и признательная

«Ш. Ф.»

P. S. (Рукою Филиппа Фирмина).

«Мои любезные друзья. — Я тамъ счастливъ, что это походитъ на сновидѣніе. Я смотрѣлъ какъ Шарлотта писала, писала цѣлый часъ, и спрашивалъ себя и думалъ: „правда ли это?“ Наконецъ я убѣдился въ истинѣ, смотря на бумагу и на подчоркиваемыя ею слова. Мои любезные друзья, что я сдѣлалъ въ жизни, за что мнѣ подарили ангела? Одно время сердце моё было чорно и мстительно, она явилась и спасла меня. Любовь этого созданія очищаетъ меня и… и я думаю, что это все. Я думаю, что мнѣ только хотѣлось сказать, что я счастливѣйшій человѣкъ въ Европѣ. Когда мы къ вамъ будемъ писать, куда намъ адресовать къ вамъ письма? Мы сами не знаемъ куда мы поѣдемъ. Намъ писемъ не нужно. Но мы тѣмъ не менѣе признательны нашимъ милымъ, добрымъ друзьямъ и насъ зовутъ

„Ф. и Ш. Ф.“

Глава XXXIII ОПИСЫВАЕТЪ ПОЛОЖЕНІЕ НЕИНТЕРЕСНОЕ, НО НЕОЖИДАННОЕ

Мы можемъ надѣяться, что мистеръ и мистриссъ Фирминъ сдѣлали пріятную поѣздку; но мы не станемъ описывать ихъ приключеній. Филиппъ написалъ намъ много шутокъ, озаглавленныхъ: Парижъ, четвергъ. Женева, суббота. Монбланъ, понедѣльникъ. Тимбукту, середа. Пекинъ, пятница — съ шутливыми описаніями этихъ мѣстъ и городовъ. Онъ писалъ, что въ послѣднемъ городѣ башмаки Шарлотты износились и тѣ, которые она купила, были узки для нея, а высокіе каблуки непріятны. Онъ писалъ, что говядина т. Тимбукту не довольно изжарена на вкусъ Шарлотты, что вниманіе китайскаго императора въ ней становится слишкомъ замѣтно и такъ далѣе, между тѣмъ какъ въ постскриптумахъ, Шарлотты вовсе не упоминалось о путешествіяхъ, а просто сообщалось, что они остаются въ Сен-Жерменѣ и счастливы съ утра до вечера. Увы! ихъ кошелёкъ былъ набитъ не туго, наполеондоры бѣднаго Филиппа скоро истратились и супруги чуть-было не были принуждены истратить свадебный подарокъ Сестрицы, но они скорѣе согласились бы трудиться, чѣмъ купить нѣсколько лишнихъ часовъ довольства лептой бѣдной вдовы.

Филиппъ, имѣя работу въ двухъ мѣстахъ, увѣрялъ, что онъ имѣетъ довольно, что онъ даже можетъ откладывать. Въ это-то время Ридли, академикъ, написалъ свою малую картину — разумѣется, вы её помните: "Портретъ дамы". Онъ романтически привязался къ жилицѣ втораго этажа, не давалъ у себя шумныхъ праздниковъ, не курилъ, чтобы не безпокоитъ её. Не желаетъ ли мистриссъ Фирминъ дать вечеръ? Его мастерская и гостиная къ ея услугамъ. Онъ приносилъ ей подарки и билеты на ложи. Онъ былъ ея невольникомъ. А она платила ему за это романическіе обожаніе снисходительнымъ пожатіемъ нѣжной, маленькой ручки и ласковымъ взглядомъ нѣжныхъ глазъ, чѣмъ живописецъ долженъ былъ оставаться доволенъ. Низенькаго роста и нескладный станомъ, Ридли натурально считалъ себя отстраненнымъ отъ брака и любви и съ завистью смотрѣлъ на эдемъ, въ который ему запрещено было входить. У Шарлотты не было и двухъ пенсовъ, а былъ маленькій дворъ. Друзья Филиппа имѣли обыкновеніе преклоняться передъ ней. Изящные джентльмэны, знавшіе его въ университетѣ и забывшіе его или считавшіе его грубымъ и самонадѣяннымъ, теперь вдругъ вспомнили о нёмъ и у его молодой жены были совершенно модныя собранія за ея чаемъ. Всѣмъ мущинамъ нравилась она, а женщины говорили, что мистрисъ Фирминъ была добродушная, совершенно безвредная женщина, довольно хорошенькая, именно такая, какихъ любятъ муцины.

Да, мистриссъ Фирминъ имѣла успѣхъ. Но у ней еще ни было пріятельницъ, она была слишкомъ бѣдна, чтобъ бывать въ свѣтѣ; но у ней были мистриссъ Пенденнисъ, мистриссъ Брандонъ, мистриссъ Мёгфордъ, знаменитая колясочка которой безпрестанно привозила лакомства для новобрачной изъ Гампстида и которая восхищалась отборнымъ обществомъ, которое она встрѣчала у мистриссъ Фирминъ.

— Карточка лорда Тингэмбери! скажите пожалуйста, мистриссъ Брандонъ!

Такими безыскусственными фразами мистриссъ Мёгфордъ выражала свой восторгъ въ первое время, когда Шарлотта пользовалась еще ея благорасположеніемъ. Я долженъ признаться, что наступили обстоятельства менѣе пріятныя.

— О, Лора! я дрожу при мысли какъ я счастлива! постоянно ворковала наша птичка. — Знаете ли, что Филиппъ никогда не бранитъ меня? Если бы онъ сказалъ хоть одно грубое слово, мнѣ кажется, а бы умерла, между тѣмъ какъ мама ворчитъ, ворчитъ бывало съ утра до ночи, а мнѣ и горя мало.

Вотъ что выходитъ изъ несправедливой брани. Спасительное лекарство теряетъ своё дѣйствіе. Паціентъ спокойно принимаетъ лекарство, которое напугаетъ или убьётъ непривычнаго. Мистриссъ Бэйнисъ продолжала писать бранчивыя письма, и я не поручусь, что Шарлотта читала ихъ всѣ. Мистриссъ Бэйнисъ вызывалась пріѣзжать и заботиться о Филиппѣ, когда настанетъ одно интересное событіе. Но мистриссъ Брандонъ была уже приглашена на этотъ случай, а Шарлотта тамъ испугалась пріѣзда матери, что Филиппъ написалъ къ мистриссъ Бэйнисъ и коротко и положительно просилъ не пріѣзжать. Вы помните картину Ридли "Колыбсль", которая доставила много гиней мистеру Ридли. Сама мать не такъ пристально изучала своего ребёнка, какъ изучалъ Ридли черты, позы, взгляды первенца Шарлотты и Филиппа Фирминъ. Жена моя очень разсердилась на то, что я забылъ, сынъ или дочь прежде родились у Фирминовь, и говоритъ, что я скоро забуду имена своихъ собственныхъ дѣтей. Кажется, помнится мнѣ теперь, черезъ такое долгое время, что сынъ у нихъ старшій, ихъ мальчикъ такой высокій, гораздо выше — не мальчикъ? ну такъ стало быть…