Антон Деникин - Старая армия

• Название: Старая армия
• Автор: Антон Деникин
• Издательство: Айрис-Пресс
• Жанр: О войне
• Год: 2005
• ISBN: 5-8112-1411-1

Два выпуска книги «Старая армия» (1929 и 1931 гг.) посвящены различным аспектам жизни Русской Армии с 90-х годов XIX века до Первой мировой войны. В воспоминаниях кадрового офицера предстают яркие картины жизни и быта военной среды — от юнкерского училища до Академии Генерального штаба, от службы в артбригаде в захудалом местечке на западной границе Империи до военных смотров в столичном Петербурге. Очень ценными представляются наблюдения автора о взаимоотношениях Армии и общественности накануне революции 1905 г. и Великой войны. Отчуждение образованного слоя русского общества от Армии обернулось впоследствии непоправимой трагедией для всей страны.

---

А писать о близких или даже об одних и тех же событиях, не повторяясь, Антон Иванович умел — чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить «Старую Армию» и «Путь русского офицера». Быть может, старый воин торопился, чувствуя, что жизнь его подходит к концу, или был ограничен в объеме будущей книги условиями, поставленными издателями, но в более поздние воспоминания, несмотря на ряд текстуальных совпадений, не вошел ряд эпизодов, украшающих страницы «Старой Армии» (таким образом, для нас сохраняется самостоятельная ценность обеих книг); в свою очередь, «Путь» представляет собою повествование систематическое и наложенное на более широкую картину жизни России, — не говоря уже о его «детских» и «отроческих» главах, написанных исключительно талантливо, с неподражаемым юмором и теплотой. В сороковые годы Деникин, кроме того, назвал полностью некоторые фамилии, скрытые в «Старой Армии» за инициалами, что позволяет сегодня восстановить их при переиздании.

Последняя книга генерала, как и предыдущие, конечно, не была неуязвима для критики, и не случайно в редакционной заметке журнала «Возрождение» (можно предположить, что она принадлежала перу редактора — С. П. Мельгунова) упомянуто, что в «Пути русского офицера» встречаются ошибки: «Ант[он] Ив[анович] и в прежних своих работах не всегда отличался точностью, когда говорил о людях чуждого ему политического мира. Во многих своих суждениях А[нтон] Щванович] остался под влиянием дореволюционных легенд, — напр[имер], о роли Распутина, о ген[ерале] Сухомлинове, о деле Мясоедова»{175}, — но по-прежнему заблуждения Деникина никогда не были продиктованы ни лукавством, ни «политическими» соображениями, ни «поэтическим вымыслом»: проницательный или ошибающийся, он неизменно оставался верен себе и той искренности, которая всегда составляла одну из важнейших черт Деникина-писателя.

* * *

Отнимая последние силы старого генерала, — его последний литературный труд, должно быть, составлял и отраду его последних дней, принося, как некогда «Очерки Русской Смуты», «некоторое забвение от тяжелых переживаний». Обстановка конца 1940-х годов отнюдь не располагала к оптимизму, а по-прежнему чуждый успокоенности и деятельный характер Антона Ивановича, конечно, не давал ему оставаться безучастным к тому тяжелому положению, в котором находилась эмиграция, и к продолжающейся трагедии порабощенной России. «Тяжелая безысходная драма горячего патриота, не видевшего никакого просвета впереди, — характеризовал состояние его души генерал Георгиевич. — Ибо, как человек деловой и трезвый, он не мог стать соглашателем-эволюционистом и спокойно ждать, пока дела «там», за железным занавесом, уладятся «сами собой»… И преждевременно сгорал, отображая живую совесть Великой честной России»{176}. Осознавая служением ей любую свою работу, генерал и умер, как часовой на посту, смены с которого быть не могло.

«Горестно сознавать, что в этот ответственный момент нашего исторического бытия, когда нужно найти и выковать формулу для единства мысли и действия, мы больше не услышим проникновенной речи Антона Ивановича Деникина», — сетовал его критик и почитатель, соратник и друг Мельгунов{177}, воспринимая эту утрату в контексте сиюминутных задач, стоящих перед эмиграцией, и продолжения ее политической борьбы, которой так и не было суждено завершиться победой. А бывший подчиненный Деникина по борьбе с оружием в руках (хотя, скорее всего, в межвоенные годы не разделявший его позицию), генерал Георгиевич, оценивая последнюю книгу старого Главнокомандующего, подчеркнул то непреходящее, что запечатлел Деникин для русского читателя любого поколения не только на страницах «Пути русского офицера», но и во всех своих честных книгах:

«Он ушел от нас, оставив нам свое незапятнанное имя и свои воспоминания — правдивые страницы славного Русского прошлого. Читая их, невольно преображаешься духом, отрываешься от пошлой действительности и начинаешь чувствовать себя тоже человеком — сыном Великой Родины»{178}.

А. С. Кручинин

Старая армия

Том первый

От автора

В последнюю четверть века на общем фоне русской жизни армия занимала положение своеобразное и обособленное.

Потому ли, что однородно дворянский некогда корпус офицеров, находившийся в тесном сродстве с правившим классом и старой интеллигенцией, уступил место офицерству демократизованному, не имевшему уже достаточно корней в этих слоях… Потому ли, что, прогрессируя в организации и технике, армия по природе своей и по прочности военных традиций являлась все же институтом консервативным, и новая интеллигенция, оппозиционная к государственному строю и власти, высокомерно относилась к военному мундиру… — во всяком случае это отчуждение общественности от армии являлось крупной ошибкой, дорого обошедшейся стране.

Взаимоотношения четырех лагерей определились отчетливо во время пролога к русской трагедии, в 1905–1907 гг., когда социалистическая демократия сооружала баррикады при сочувствии либеральной, а военная демократия (это наименование соответствует и армии, набранной по всеобщей воинской повинности и всесословному офицерскому корпусу) разрушала эти баррикады при сочувствии консервативных и реакционных элементов страны. «Потемкин», Кронштадт, Севастополь, буйство запасных Маньчжурского фронта и т. д., при всей серьезности этих первых раскатов грома перед грозой, были все же только эпизодами.

По тем или другим причинам русское общество мало знало и мало интересовалось своей армией. А между тем полуторамиллионная военная среда, помимо своеобразного колоритного быта, представляла немалый интерес и с точки зрения общественно-государственной. Такие вопросы, как национальное и политическое воспитание военнослужащих, взаимоотношения офицера с солдатом, интеллектуальное их развитие и вообще все то, чем живет и дышит армия — трех-четырехлетняя школа, пропускающая через свои ряды почти все физически годное мужское население, предопределяли во многом пути не только армии, но и страны.

Управление и командование

За последнюю четверть века существования Императорской армии сменилось 8 лиц на посту военного министра, менялись часто и системы военного управления. Централизованная вначале власть в руках военного министра, облеченного доверием монарха и от его имени издающего Высочайшие повеления, мало-помалу распылялась между многими лицами и учреждениями. И ко времени реформ, последовавших за неудачной японской войной, существовала уже система многоголовая, лишенная единства идеи и выполнения. Наряду с военным министром стояли самостоятельные органы: Совет государственной обороны, Высшая аттестационная комиссия, Генеральный штаб и пять генерал-инспекторов — всех родов оружия и военно-учебных заведений. Последние должности, за немногими исключениями, занимались лицами Императорской фамилии, что еще более укрепляло независимость этих постов и делало их фактически безответственными.

На почве столкновения ведомственных интересов происходили часто большие трения в явный ущерб делу. Военная печать не раз подымала голос против разделения власти; военные министры также боролись с этим явлением, но весьма осторожно, опасаясь придворной интриги и своего падения.

Учрежденный в 1905 г. Совет государственной обороны имел целью «объединение управлений армии и флота и согласование всех ведомств, соприкасающихся с работами по государственной обороне». Теоретически такое согласование в деле подготовки к борьбе за существование всей нации, — в деле, обнимающем область не только вооруженных сил, но и дипломатию, финансы, торговлю, промышленность, сообщения и снабжения, казалось бы вполне логично. На практике оно встречает серьезнейшие затруднения, и нигде в полной мере не разрешено. В русской практике Совет государственной обороны явился только средостением между верховной властью, Советом министров и высшими правительственными учреждениями, вторгаясь зачастую в компетенцию последних и создавая большие трения.

Самостоятельные генерал-инспекторы вызывали отрицательное к себе отношение не только со стороны министерства, но и на местах. Командующие войсками округов, подведомственные военному министру, но непосредственно подчиненные государю, весьма ревниво относились к вмешательству инспекторов в свою компетенцию. На почве расхождения во взглядах в деле образования войск происходили столкновения между министром, командующим и инспекторами; случались они и в области личных отношений. Особенно не любил постороннего вмешательства командующий войсками Киевского округа М. И. Драгомиров, который принимал проверявших его войска лиц с плохо скрытой иронией. Рассказывают, как однажды, во время смотра генерал-инспектора кавалерии, у М. И. сорвалась одна из «драгомировских» летучих фраз, имевших свойство с необыкновенной быстротой распространяться по армии: