Марианна Колосова - Вспомнить, нельзя забыть

• Название: Вспомнить, нельзя забыть
• Автор: Марианна Колосова
• Издательство: Алтайский дом печати
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-98550-188-9

Книга представляет собой единственное на данный момент собрание стихотворений поэтессы «первой волны» русской эмиграции Марианны Колосовой (1903–1964). Из пяти сборников, вышедших при жизни М. Колосовой, полностью представлен пятый сборник — «Медный гул». Остальные сборники: «Армия песен», «Господи, спаси Россию», «Не покорюсь!», «На звон мечей» публикуются с разной степенью полноты.

В книгу также вошли воспоминания современников, письма поэтессы и другие материалы.

Данное издание — 2-е (существующее только в электронном варианте). По сравнению с первым значительно расширено и дополнено.

Орфография и пунктуация в основном приведены в соответствие с нормами современного русского языка.

Примечание: Благодарю В.А. Суманосова (составителя книги) за предоставленную возможность ознакомиться с материалами 2-го издания.

---

РАЗДУМЬЕ

Поэтессе Марианне Колосовой

А молодость ушла, оставив за собою
Несбывшихся надежд былую мишуру…
И я по-прежнему в привычную игру
Играю с присмиревшею душою…
И веря, и надеясь, и любя,
Все, Муза, слушаю тебя.
Но ты — не та, и речь твоя другая…
Спокойны и размеренны стихи,
Как будто и огонь вдохновенья стих,
И обжигает, он, не согревая.
Не уловить победных ноток тех,
Что в молодости к битвам призывали,
И гимнами прекрасными звучали,
И в каждом дне пророчили успех.
У Музы у моей — давно седые кудри,
И взгляд ее по-старчески глубок;
Как плеск волны на золотой песок,
Звучат ее слова — размеренны и мудры.
И новой ворожбе покорная опять,
Как в молодости, безотчетно, смело,
Душа идет к иным, назначенным пределам,
Где надо не надеяться, а знать…
И я по-прежнему, и веря и любя,
Все, Муза, слушаю тебя.

Привожу рассказы Ольги Скопиченко, в которых она упоминает о Марианне Колосовой.

Ольги Скопиченко. УСТРИЦЫ

Очерк? Рассказ? Нет, просто маленький эпизод из прошлого.

День в Харбине был осенний и довольно хмурый. Даже дождик чуть — чуть накрапывал. Шла я домой в мрачном настроении. Деньги за урок обещали заплатить только к понедельнику. А дома у нас с Марианной было хоть шаром покати и никаких перспектив. Вчера доели остатки щей и хлеб. Сегодня я утром направилась на работу, выпив стакан пустого чая. Решила, что на лекции вечером не пойду, не очень — то лезли в голову Институции Римского права на голодный желудок. За дверью нашей комнаты была хибара, выстроенная для караульного китайца, и мы ее снимали за несколько долларов в месяц. Хибара была поместительная с русской плитой в углу. Две кушетки, большой письменный стол, подарок одного из поклонников наших поэтических талантов, два стула, да корзинка в уголке для нашего общего друга (собачонки Турандот) — и вот вся наша обстановка. И, конечно, книги и рукописи, наваленные и на столе и прямо на полу.

— Ну, что, получила? — был первый вопрос Марианны.

— Да нет. Обещали в понедельник. Муж Веры Павловны уехал на рыбалку за Сунгари, а у нее не было денег. Гмм. Плохо, значит ты голодная…

— Ну, да и ты тоже.

— Нет. Мне повезло. Зашла к Семеновым, надо было книгу вернуть, и попала на обед. Такими пельменями угостили. Очень мне хотелось попросить для тебя, да я постеснялась.

— Ну, что ты, не хватало, чтобы мы попрошайничали.

— Турке косточек послали, видишь, наслаждается. Турка с увлечением возилась в своем углу, причмокивая и посапывая. Марианна задумалась:

— Знаешь. Думаю, Арсений зайдет сегодня, перехватим у него доллара два до следующей недели.

— Дождешься его… — пробурчала я, — он последнее время все вечера проводит с Всеволодом Ивановым. Такая дружба, водой не разольешь.

Марианна снова стала стучать на машинке. А я, порывшись на плите за кастрюлями, нашла сухую корочку и села с книгой на кушетку. Часов около девяти вечера послышались быстрые шаги по двору, и Марианна весело сказала:

— Вот Арсений, а ты говорила не придет.

Еще минута и Арсений Иванович Несмелов, наш самый талантливый поэт Зарубежья, наш общий друг и приятель, с шутливым смехом.

— Вот хорошо, что вы обе дома — уселся на краешек кушетки.

— Вот что, собирайтесь только поскорее.

— Куда?

— Всеволод приглашает нас вчетвером поужинать. Только скорее, он на извозчике ждет.

Марианна поморщилась, она терпеть не могла прерывать начатую работу, но, видимо вспомнив, что я голодная, быстро согласилась.

— Что это с Савоськой случилось, что он нас вспомнил. Только вот что, Арсений, выматывай. Нам же надо поприличнее одеться, выезжая с такой знаменитостью.

Арсений быстро скрылся за дверью. Сборы были недолгие. Марианна переоделась в свое единственное нарядное шелковое платье, я в костюмчик, ходивший у меня за выходной.

Всеволода Никаноровича Иванова или Савоську, как мы его звали за глаза, автора знаменитого труда

«Мы», и не менее знаменитой «Поэмы еды», мы знали сравнительно мало. Сталкивались в редакции газеты, один раз были у него на дому, в его кабинете, где висела огромная копия кустодиевской «Купчихи за самоваром», на нее он всегда указывал посетителям. «Моя муза» — на что я довольно резко спросила — купчиха или то, что на столе.

Толстяк Всеволод был известен своим гурманством.

Минут через десять мы вышли на улицу уже в полном параде. Всеволод Никанорович слез с извозчика и пошел нам навстречу, говоря какие-то любезности. Уселись.

— В Фантазию, — распорядился Иванов. Мы запротестовали:

— Да помилуйте, Всеволод Никанорович, мы не одеты для такого шикарного места. Поедем куда-нибудь, поскромнее.

Спорить было трудно.

— Ерунда! Сядем не в общем зале, а на балконе, в ложу. Там некому будет Ваши наряды критиковать.

Фантазия — шикарное кабаре в Харбине, с прекрасным залом и великолепной эстрадной программой. Марианна о чем-то переговаривалась с Арсением. Я молчала, предвкушая вкусный, необычный ужин.

Зал Фантазии, за ранним временем еще полупустой, сиял огнями. Уютная ложа балкона, освещенная разноцветными фонариками, серебро и хрусталь стола, тихая музыка откуда-то издалека.

Я невольно покосилась на художественно расписанное меню, но Всеволод пошептался с лакеем и, отстранив карту вин, коротко заказал:

— Устрицы и шампанское.

Завязался веселый разговор. Говорили о новых темах, о новых стихах. Арсений, лукаво прищурившись, спрашивал нас, какая лучше рифма на слово оранжевый…. И так как ни я, ни Марианна ничего не ответили, тут же нараспев протянул:

— …оранжевый.

— Ах, и дрянь же вы…

Он был великий мастер на рифмы и ассонансы. А я сокрушенно думала, ну, вот и никакого ужина… ни цыплят, ни даже простого бифштекса,… а я такая голодная. Да еще устрицы, а как их едят? За свою короткую, шестнадцатилетнюю беженскую жизнь я только и слышала об устрицах, что они пищат, когда их глотаешь.

Шампанское было искристое и очень вкусное. Именно шампанское помогло мне на голодный желудок глотать этих скользких слизняков, которые были поданы в раковинах с изящными вилочками и ножичками. Глотала, внимательно наблюдая, как расправляется с устрицами Иванов. Боялась показать свое полное невежество в обращении с таким изысканным блюдом. Голова кружилась от шампанского, от стихов Арсения, от добродушных шуточек Иванова, и я старалась не замечать сочувственных взглядов, которые на меня кидала Марианна.

В полночь нас тем же порядком на извозчике доставили домой.

Всеволод попрощался с нами на улице, Арсений пошел провожать до дверей нашей хибары. И тут Марианна на него накинулась:

— Тоже, гурманы! Тоже хороший тон! Дамам даже не предложили выбрать, что они хотят заказать. Устрицы… шампанское…

Арсений оправдывался:

— Но ведь, это действительно шикарно и для Фантазии самое подходящее.

— Подходящее… Ольга два дня ничего кроме корочки хлеба не ела. В доме пусто. А вы…

Арсений растерялся:

— Так почему вы не сказали, что вы голодные. Я бы заказал цыплят.

— Да так вот и сказать, что мы хотим что-нибудь существенное. Так вот перед Савоськой и сознаться, что мы голодающие поэтессы. Ты сам должен был догадаться.

Я молчала. У меня проходил угар шампанского, и я чувствовала, что устрицы стоят в горле комом.

— Я завтра утром забегу, — и Арсений немного смущенный пошел к калитке.

— Только смотри, ни слова Всеволоду, не позорь нас, крикнула ему вслед Марианна.

Утром часов в десять Арсений был уже у нас, принес с собой сайку хлеба, лук и две коробки сардин, все, что мог достать в маленькой лавочке, где ему еще не было отказано в кредите. Видимо сам тоже был «на мели» в эти дни. Потом мы часто вспоминали этот светский ужин в роскошной Фантазии. Особенно хорошо было вспоминать за чашкой горячего чая с чайной колбасой, нарезанной толстыми ломтиками и с аппетитными ломтиками поджаренного хлеба — наше обычное пиршество, когда мы были при деньгах. А устрицы долгие годы вызывали у меня отвращение.

26 октября 1982 года.

Ольги Скопиченко. НЕОЖИДАННЫЙ ЗАВТРАК

Всякие эпизоды бывают в нашей жизни, особенно при эмигрантском существовании.

…Вспоминается юность, годы университета, заработки, полуголодная жизнь, ибо, денег никогда не хватало. Одно время жили мы в очень небольшой бедной каморке, даже не в каморке, а в сторожке. Это жилье для сторожа располагалось во дворе одного дома. В сторожке у нас была печь, стояли две кровати и два письменных стола. Была еще одна пишущая машинка, на которой мы перепечатывали свои стихи и затем относили их в редакцию. Работали мы обе в журнале «Рубеж». Жила я в сторожке с поэтессой Марианной Колосовой. В то время я уже начала печататься. Писала стихи, коротенькие рассказы, в общем, начинала свою литературную жизнь. Жизнь была трудная. Часто, часто нам не хватало денег на хлеб, мы голодали…. Из тех далеких дней мне вспоминается один очень забавный эпизод, некий