Инна Юсупова - Поцелуй принцессы - и вся Империя в придачу

• Название: Поцелуй принцессы - и вся Империя в придачу
• Автор: Инна Юсупова
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Императорский трон опустел и претенденты на него сходятся в ожесточенной битве за власть. В этой войне женщина, имеющая права на престол, может стать лишь козырной картой в руках узурпатора. Но ход истории способен изменить мужчина, вступивший в борьбу за трон, дабы завоевать сердце любимой… Их любовь родилась во тьме, среди опасностей преследования. Они сохранили ее, пройдя сквозь слезы и кровь гражданской войны… Но на их плечах — ответственность за судьбы других людей. Честь и долг встают несокрушимой преградой на пути к простому человеческому счастью. Выдержит ли любовь испытание разлукой? Смогут ли чувства победить долг? Кто победит в безжалостном противостоянии, если наградой победителю станет не только империя, но и наследная принцесса?

---

Гурт, расплывшись в широкой улыбке, подмигнул Мартьену:

— Хо! Молодец, парень! Она у тебя красавица!..

Вся компания рудокопов двигалась в близлежащий грот, принадлежащий человеку по имени Ястреб, дабы отметить женитьбу оного на девушке со странным прозвищем Живёха, данным ей не то за неиссякаемый природный оптимизм, не то за умение выходить живой и невредимой из самых опасных ситуаций. Ястреб ухаживал за Живёхой уже давно, но девушка долгое время не давала ему согласия, — и вот, наконец, сейчас все-таки решила ответить парню "да", — к радости всех обитателей подземелья, внимательно следивших за развитием их отношений. По этому поводу устраивалась грандиозная пьянка, на которую тут же был приглашен и Мартьен. Колебался он недолго: конечно, дружеская попойка сегодня совсем не входила в его планы, но… но ведь не каждый день Ястреб на Живёхе женится!!! Этот аргумент был неотразимым, и легко утихомирил пытавшуюся что-то робко возразить совесть.

Пополнившаяся компания свернула в один из боковых штреков, и возмущенной легкомыслием своего проводника Лэйсе ничего не осталось, кроме как последовать за всеми. Свернув через пару сотен шагов еще раз и еще, рудокопы ввалились в солидных размеров грот, где и без того было уже немало народу. Виновница торжества — рослая, крепкая девушка с толстенной пшеничной косой, перекинутой через плечо, и спускавшейся ниже пояса, слегка раскрасневшаяся от многочисленных поздравлений и развесёлых шуток, — раскладывала на столе угощение, довольно обильное и разнообразное для этих мест. Тут были и яблоки, и орехи, и сыр, и хлеб, и даже слипшиеся в один ком и затвердевшие от долгого хранения сладости… Пир обещал быть богатым. Счастливый жених, со своей стороны, позаботился о подобающей случаю выпивке — на почетном месте стоял здоровый бочонок с хмельным.

Когда вновь пришедшие расселись, и шум немного поутих, из круга сидящих за столом поднялся седой как лунь старик с длинной окладистой бородой. В руках он держал наполненную вином резную деревянную чашу. Все умолкли окончательно.

— Дорогие мои… — начал старик. — Дорогие мои друзья, — в это слово он сумел вложить столько чувства, что из привычного всем оборота речи оно превратилось в нечто гораздо более весомое. — Сегодня мы все собрались здесь, чтобы отметить заключение семейного союза между Антидом, которого вы знаете под именем Ястреба, и Элиен, — которую уже на протяжении многих лет здесь зовут Живёхой. Я знаю их обоих с детства, оба выросли у меня на глазах, оба в свое время часто прибегали ко мне за советом и помощью… — старик на мгновение приумолк, прикрыв глаза, — видимо, вспоминал тех детей, которыми были когда-то сегодняшние жених и невеста. Те же, оба, выглядели немного смущенными и раскрасневшимися, — тоже, видимо, что-то вспомнили… а может быть, несмотря на всю свою кажущуюся заматерелость, просто стеснялись обращенного на них всеобщего внимания.

Лэйса, затаив дыхание, в священном благоговении следила за вершащимся обрядом. И почему-то всё внутри у неё переворачивалось от его строгой и величественной простоты. Как не похож был этот невзрачный грот на поражающий воображение своей роскошью главный храм Ву-Тэры, стольного города Империи, где ее выдавали замуж меньше года назад! Здесь не было ни жрецов в парадном облачении, ни пышно разодетых вельмож, ни виртуозов-музыкантов, ни сотен свечей, от которых даже в огромном помещении становилось жарко, ни сверкавших в их свете несметных драгоценностей, — но здесь были любовь, искренность и тепло душ собравшихся, — и это с лихвой заменяло все остальное.

— …Я рад, что дожил до этого долгожданного момента, — после недолгой паузы продолжил старик. — Я рад, что вы выросли честными и уважаемыми людьми, и что сегодня вас окружает так много верных друзей. И я горд тем, что в том, какими вы стали, есть и частичка моих трудов. Мне приятно, что вы не забыли обо мне в этот радостный для вас день… — старик откашлялся, а затем с максимальной торжественностью продолжил:

— Я счастлив оказанной вами мне сегодня честью — честью скрепить ваш союз, — он, держа чашу в левой руке, правой соединил руки молодых людей и в тишине, нарушаемой лишь слабым треском фитилей в лампах, закончил свою речь. — И я прошу у Бога, Который Един Для Всех, благословения вашему браку. Пусть ваша семья будет прочной, как корни гор, пусть любовь будет как яркий светильник, освещающий вам путь, а ваши дети… пусть ваши дети родятся на поверхности и никогда не спустятся вниз…

В кругу собравшихся возникло лёгкое замешательство, вызванное последним странным заявлением. Но старик поднял руку, призывая всех к тишине.

— Я знаю, что говорю, — произнес он. — Люди созданы для жизни там, наверху. — он сделал движение рукой, показывая на кровлю. — Воля судьбы и людей, война, гонения и другие опасности там, на поверхности, загнали нас сюда; подземелья приютили нас, стали нашим вторым домом, — но наш первый, истинный дом, все-таки наверху. Здесь мы ежечасно рискуем жизнью, тщась добыть горстку желтого песка, — чтобы те, кто живет наверху, сделали себе из него украшения, которые будут сверкать в свете солнца… Здесь наши дети, рожденные слабыми и хилыми из-за недостатка света и здоровой пищи, болеют и умирают, да и сами мы тоже медленно погибаем, задыхаясь от губительного пещерного кашля… Нет, наш дом на земле, а не под нею, и я желаю, чтобы если не вы, то хотя бы ваши дети когда-нибудь смогли безбоязненно вернуться на поверхность, — туда, где и должен жить человек! — С этими словами он отдал чашу, которую все еще держал в руках, Живёхе-Элиен, а та, в свою очередь, поднесла её своему мужу.

После того, как супруги по очереди испили из чаши, она пошла по кругу. Каждый, принимавший ее в руки, говорил какое-нибудь доброе пожелание супругам, затем отпивал и передавал чашу далее.

После того, как сосуд с вином сделал первый круг, народ, сидящий в гроте, оживился и повеселел. Неприятный осадок, оставшийся от последних слов старика, рассеялся, и жители подземелья вновь приободрились и налегли на стоявшее на столе угощение.

…Когда большая часть закусок была уничтожена, а бочонок наполовину опустел, кто-то попросил из темноты:

— Песню!

— Да, песню, песню! — поддержали его другие, уже не совсем трезвые, голоса.

Все взгляды обратились на Живёху. Та, снова смутившись, достала из темного угла какой-то струнный музыкальный инструмент, сделанный из темного дерева — причём сделанный, на вид, довольно грубовато — и, склонив голову, принялась его настраивать.

Спустя несколько минут инструмент был готов и по гроту неожиданно громко разнесся красивый грудной голос красавицы-горнячки. Сидящие за столом подхватили лихую песню про золото, скрытое под горами, находчивых рудокопов, извлекающих его из земли, и выпивку, ждущую их в качестве награды за труды. Нестройному хору грубых голосов, заглушавших звук музыкального инструмента, вторило подземное эхо. За первой песней последовала другая, еще более громкая, в которой пелось про горняка, добывавшего в подземелье ценную руду, про девушку, ждавшую его наверху и про неожиданный обвал, погребший под собой рудокопа вместе со всем добытым, — и помешавший тем самым счастью влюбленных. Несмотря на печальный сюжет, песня исполнялась на бодрый мотив и вызывала радостные вопли слушателей.

— А теперь спой что-нибудь своё, Живёха! Чтоб душа свернулась, а потом снова развернулась!!! — попросил кто-то из слушателей.

Девушка задумалась ненадолго, пощипывая струны, а затем из-под ее пальцев полилась красивая, торжественная, проникающая в самое сердце мелодия. Все притихли. И вот в тишине зазвучал ставший печальным и строгим голос новобрачной:

Наш удел — это вечная полночь,

Где чадящего факела дым,

И придет лишь Бессонный на помощь,

Тем, кто светом забыты дневным.

Путь Бессонного долог и тёмен

Он по древнему штреку идет.

Кто неверен подземным законам, -

Тех во тьму он с собой заберёт.

Слишком жадных он кровлей накроет,

Тех, кто подл, — под обвал заманит…

Но, Бессонный, наш дедушка добрый, -

Будет милостив к внукам своим!

Песня была простой и безыскусной, но в неё было вложено столько чувства, что прозвучавшая здесь, во мраке и тишине подземелья, освещенном лишь мечущимся в потоке сквозняка огнем старинной лампы, она вызвала у Лэйсы мурашки, побежавшие по коже. Кто такой Бессонный, о котором пелось в песне, она не знала, но чувствовала, что с этим именем здесь связаны какие-то древние грозные предания. Да и все остальные, сидевшие в гроте, после песни как-то притихли, и еще несколько минут в пещере царило молчание.

А потом вновь пошло веселье. Вскоре бочонок уже приходилось наклонять, чтобы извлечь из него вино, а пирующие все продолжали застолье. Мартьен не пропускал ни одного круга и каждый раз со знанием дела прикладывался к резной чаше, — несмотря на то, что Лэйса, не желавшая, чтобы хмель сразил единственного знакомого ей здесь человека, пару раз ощутимо толкала его локтем в бок…